написала все же 
вот вам на суд.
Маленький творец искусства.
Сегодня он проснулся в пять и несколько минут утра и, наскоро собравшись, отправился на площадь неподалеку от Эйфелевой башни. Его родители, бедные ремесленники, мирно спали на соседней кровати, зная, что их сын каждое утро уходит, возвращаясь только к ужину.
Положив в кожаную сумку, отделанную снизу бахромой, два наточенных карандаша и альбом с темно-серой книжной обложкой, мальчик одел старые изрядно потертые сапоги, умершего на войне старшего брата, и, накинув сверху шинель с заплаткой на спине, помчался по заснеженным, еще не проснувшимся после морозной ночи, улицам зимнего Парижа.
Наступил декабрь, и Билл, а именно так зовут одного из наших главных героев, с нетерпением ждал рождества. Каждый день он рисовал портреты людей, передавая через них свою любовь к искусству. Но к этому наступающему на пятки волшебному празднику, мальчик готовился крайне усердно. Треть от получаемых денег за картины он оставлял в копилку, отдавая остальные матери.
Сейчас у него накопилось уже пять франков, чему юный Билл был бесконечно рад. Он уже знал, что отцу подарит перочинный ножик, что продается в лавке у старика Джеральдо, а маме – цветастый платок из лавки мадам Бэнжот. Себе же мальчик хотел купить краски. Его мечтой юыло нарисовать портрет одного молодого человека, который ходит здесь, по площади, каждый день, на зумчивом лице его всегда видно обеспокоенное выражение. Он не замечает людей, птиц, парящих над озером в саду Тюильри. Его прямой аккуратный нос и пухлые губы вместе с пушистыми темными веерами ресниц, идеально смотрелись и в профиль и напрямую. Глаза, напоминавшие два кусочка молочного шоколада, излучали серьезность, но не такую ледяную, а теплую, к которой тянутся. Однако все чаще Билл замечал этого идеально-красивого человека в одиночестве. Когда-то он танцевал на балах со стройными дамами, облаченными в корсеты, стягивающие до остановки дыхания, отчего их талии, казалось, не толще кисти руки, и в платьях, сшитых по эскизам лучших модельеров, из воздушных, словно парящих, тканей. Он ездил по этой площади на карете, с сидящими рядом генералами, важными до кончиков усов, и заливался смехом, услышав новый анекдот.
Билл знал наизусть его элегантную походку, любимый жест в виде взмаха рукой, он знал, как прекрасный юноша облизывает пересохшие губы и сколько раз в минуту моргает. Он знал о нем практически все, что заметно художнику. Только художнику.
И вот сейчас он бежал по утреннему просыпающемуся Парижу, перекинув сумку через левое плечо. Лицо раскраснелось от морозца, а улыбка на пол-лица, от мысли, что он снова увидит своего незнакомца. Сев на спрятанный в сугробе на ночь ящик, Билл разложил перед собой альбом и взял в руки простой карандаш, с наточенным до остра грифелем. Он рисовал наброски одного из величайших памятников Европы, спешащих на работу прохожих, заботливую мамашу, идущую за руку с маленькой дочкой, зимние кроны полысевших деревьев. Спустя час, около шести и одной второй, стали открываться лавки знакомых ему торговцев. Но не это было столь интересно нашему герою, его интересовал молодой человек, который в шесть и две трети проходил здесь, засунув руки в карманы и спеша по своим делам.
Задумавшись, мальчик не заметил, как к нему подошли первые клиенты, а именно молодая пара. Вскоре Билл увлекся изображением их влюбленных взглядов на листе бумаги. И пусть эти отношения, если заглянуть вперед, распадутся через год, картина вечна.
Картины не измеряются временем, они живут всегда, сохраняя на себе наше прошлое. Ведь даже если кто-то порвет листок, то каждый фрагмент запечатлит на себе одухотворенность человека, владеющего искусством живописи.
Отредактировано Eli Brokensyde (16.12.2011 22:39:11)
