Глава 2
- И последний вопрос, - кокетливо улыбнулась Биллу смазливая репортерша. Неужели, она действительно полагала, что у нее есть хоть единый шанс? – Всех наших читательниц интересует, есть ли у вас девушки?
Билл усмехнулся. Я еле сдержался, чтобы не сделать того же. Какой же глупый и банальный вопрос!
- Нет, - с придыханием ответил Билл. – Сейчас мое сердце абсолютно свободно и жаждет любви, - он улыбнулся на редкость фальшивой улыбкой, от которой репортерша окончательно растаяла.
- А как с этим обстоит у вас? – обратилась она ко мне.
- Никак, - отрезал я. Да и зачем мне девушка, если мой собственный брат-близнец каждую ночь позволяет мне себя трахать?
Репортерша расплылась в абсолютно блядской улыбке и слегка раздвинула свои толстые ляжки, едва прикрытые коротюсенькой мини-юбкой.
- Ну что ж, спасибо за интервью! – она кинула пару страстных взглядов – на меня и Билла. Он, похоже, просто по привычке, в ответ сладко улыбнулся. Я же, с трудом сдержав гримассу отвращения, попытался скривить губы в хоть каком-то подобии улыбки. Получилось.
Репортерша поднялась со своего кресла, намеренно выставляя свою силиконовую грудь на обозрение. Разочарованно окинув нас взглядом, она направилась к двери, виляя задом. Щелкнул замок, и мы с братом, наконец, остались одни.
- Сучка! – презрительно процедил Билл, едва закрылась дверь. – У меня было дикое желание завести ее и отдать на растерзание охранникам. А у тебя, братишка? – он уселся ко мне на колени и, словно ненароком, поерзал. Я тут же возбудился. Все-таки, мой Билли действует на меня как-то странно. Лучше любой виагры.
- Я бы придумал что-нибудь поинтереснее, - пожал я плечами, стараясь выглядеть равнодушно. Билл сильнее заерзал на моих коленях.
- Да ну, - невинно надул губки Билл. – На такую блядь даже время тратить жаль.
Я хмыкнул. Билл, сам того не замечая, частенько вел себя точь-в-точь, как эта размалеванная дура. Вот только Билл намного лучше нее знал правила игры. И его поведение вызывало не презрительный смех, а дикое желание. Желание обладать этим прекрасным существом, столь откровенно предлагающим себя.
В свое время даже я повелся на этот трюк. Даже я, прекрасно осведомленный обо всех тонкостях этой игры, сдался под столь сокрушительным напором. Что уж тут говорить о прочих?
Я не извращенец, не гей. Я просто люблю своего младшего брата-близнеца. И вполне готов поиграть с ним в наши маленькие игры. Ведь, в конце концов, в детстве мы же играли вместе в машинки. Игры изменились, но в них по-прежнему можно играть вместе.
- Как насчет очередного пари? – спросил я, чтобы только отвлечь Билла от его намерения довести меня до предоргазменного состояния.
- Скучно, - протянул Билл и слез с моих колен. – Это слишком просто. В последний раз я управился за два часа. Все эти «натуралы» только притворяются таковыми, скрываясь от собственных комплексов. Гребаные лицемеры и похотливые уроды…
- А если объектом будет кто-нибудь совершенно непробиваемый?
- Таких не существует. По крайней мере, не для меня, - самоуверенно заявил Билл.
- Я так не думаю, - и я протянул брату фотографию. – Шон Уилкс, сын нашего дорогого босса. Недавно из Лондона. Собирается жениться на малютке Аннет – твоей гримерше.
Билл пристально рассматривал фотографию. Там действительно было на что посмотреть – Шон был очень красивым парнем. К тому же, на его лице было чуть ли не написано: «Я самый натуральнейший натурал из самых натуральнейших натуралов».
- Надо бы поглядеть на него вживую, - с сомнением протянул Билл, но я уже успел заметить, что «цель» его зацепила.
- Сегодня нас будут с ним знакомить.
Билл еще раз оценивающе глянул на фото и хитро улыбнулся.
- Если «цель» дейтствительно такая серьезная, то предлагаю увеличить ставки. В этот раз будем играть не на деньги, а на желания.
- Ладно, - согласился я. Это действительно было интересно. – Тогда я тоже буду активно участвовать. Не хочу просто сидеть и ждать, пока ты его соблазняешь.
- Участвовать? – делано изумился Билл. – Тебе что, меня мало?
- Ты же знаешь, - притянул я его поближе, - мне нужна только твоя задница и больше ничья.
- Очень надеюсь, - суховато ответил Билл и попытался отодвинуться. Я грубо схватил его одной рукой за талию, а другой обхватил тонкие запястья. На нежной коже моего брата уже сегодня расцветут красочные синяки.
- Куда-то собрался? – я дернул его на себя и грубо раздвинул его губы языком. Жесткий, собственнический поцелуй вскоре сменился нежными прикосновениями. Я оторвался от его горячих губ и прошептал на ухо: - Сперва ты отсосешь мне.
Билл покорно опустился на колени и расстегнул мои джинсы.
- Стой, - я вздернул его на ноги. – Разденься.
Он послушно скинул с себя всю одежду. Ни единого шрама или пятнышка на белоснежной коже. Как же я люблю смотреть на это тело! Только мне позволено видеть обнаженного Билла.
- А теперь… - я достал свой уже возбужденный член. Билл развратно облизал губы, потом легонько провел языком по всей длине и, коротко глянув в мои глаза, заглотил член полностью, широко раскрыв свой очаровательный ротик. Мои пальцы вплелись в спутанные черные пряди, сжимая, задавая ритм.
О Боги! Мой братец умел так чудно делать минет, что я уже через пару минут оказался на грани оргазма. Я потянул за волосы, и Билл, отстранившись, готовно посмотрел мне в глаза.
- Оближи свои пальцы.
- Как скажешь, братишка, - подмигнул мне Билл, демонстративно эротично скользя своим гибким языком по длинным пальцам.
- Не смей меня так называть, - по привычке огрызнулся я. Как меня бесит его «братишка» во время секса!
Билл провел блестящими от слюны пальцами по головке моего члена. Я содрогнулся от удовольствия.
- Вставь их в себя. Сразу два.
Он, по привычке, слегка прикусил нижнюю губу и осторожно ввел в себя два пальца. На хорошеньком личике отразилось удовольствие. Он прикрыл глаза.
- Сильнее.
Билл резче вогнал в себя пальцы и, изогнувшись, сладко застонал. Я хорошо знал, как Биллу нравится делать это на моих глазах. В нем торжествовал эксгибиционист. Если бы он мог, он бы сделал это и на более широкой публике. Слишком уж Билл любит выставлять себя шлюшкой.
Я снова запустил руку в растрепанную гриву и потянул на себя, ткнув его лицом в мой пах. Билл послушно открыл рот и впустил меня, крепко обхватив губами. Я застонал от влажного тепла, сладостно окружавшего мой член, и стал резко врываться в рот Билла. Он еще резче задвигал своей рукой, вгоняя в себя пальцы в том же ритме, в котором я трахал его рот.
Долго мы не продержались. Билл кончил первым и гортанно застонал, окутав вибрацией мой член. Я сквозь полуобморочный жар почувствовал приближение оргазма и, резко дернув на себя голову Билла, излился ему глубоко в горло.
- Вау, - довольно протянул Билл, поднимаясь с заляпанного спермой пола. – Так мы еще ни разу не делали. Растешь, братишка.
Ненавижу это «братишка»! Я потянул его на себя и впился в распухшие губы грубым поцелуем. Только так можно было заставить его замолчать.
Вечера, когда мы должны были встретиться с сыном директора нашей звукозаписывающей компании, я ждал с нетерпением. Не только Биллу, но и мне хотелось получше разглядеть «цель».
О Шоне Уилксе я слышал довольно много. Спортсмен, футболист, отличник – гордость и краса своего отца. По рассказам складывалось впечатление, что Шон просто ангел в человеческом теле. Естественно, это как-то настораживало. Но все же был один шанс из тысячи, что Шон действительно настолько положительный юноша. И если это так, мы с Биллом сумеем здорово развлечься…
В клубе, где мы с братом и Дэвидом ждали англичанина, сегодня было очень шумно. Билл ежесекундно оглядывался на проходящих мимо парней, даже не скрывая своего интереса. Его флюиды действовали даже на Дэвида, вообще-то, уже привычного к гиперсексуальности Билла. И мой братец восседал за столом как королева, принимая комплименты и навязчивые ухаживания. Я снисходительно поглядывал на это. В конце концов, затащить в постель Билла сегодня им точно не удасться.
Я поглядел на часы. Без пяти девять. Что ж, пора провести последний инструктаж. Я сделал еле заметное движение глазами в сторону туалета. Билл понимающе кивнул и поднялся.
- Мы отойдем на минутку? – захлопал он ресницами, мило улыбнувшись Дэвиду. Тот пожал плечами, стараясь скрыть вожделение, сквозившее в каждом жесте и каждом взгляде. Прости Дэвид, эта куколка не для тебя. Ты слишком хорошо знаешь, что будет, если ты поддашься своим низменным желаниям и оттрахаешь Билла, как тебе хочется.
Я снисходительно усмехнулся, подумав, что этом прекрасный, восхитительно развратный и невероятно сексуальный парень – мой брат. Брат, которого я трахаю каждый день по нескольку раз. Завидуйте люди!
- Ну и что тебе надо? – к моему изумлению, Билл, похоже, нервничал. Он поправлял прическу и макияж перед зеркалом, ежесекундно смотрел на часы и был еще грубее, чем обычно.
- Хочу предупредить. К Шону сразу не клейся. Дай ему попривыкнуть к тебе.
Билл скривил губы.
- Ты меня еще учить будешь?
Я тут же взвился.
- Заткни свой ротик, детка, - я прижал его к стене. – Не хами ему. Не флиртуй. Просто общайся. Дэвид уже предупредил меня: Уилкс-старший заявил, что если ты будешь совращать его идеального сына, он очень расстроится. Ты, надеюсь, понимаешь, что это значит.
- Да, - сквозь зубы процедил Билл. Я дернул его рубашку и, впившись губами в белоснежную кожу, поставил красочный засос на ключице.
- На память.
Шон прибыл ровно в девять. Надо же, какая точность! Одного взгляда на него было достаточно, чтобы окончательно убедиться в том, что он идеальная «цель». Шон с интересом осматривался в клубе, ничуть не морщась при виде геев, целующихся за своими столиками. Натурал, абсолютно спокойно относящийся к геям – что может быть безнадежнее? Не завидую я Биллу.
А тот старался вовсю. Хоть я и предупредил его насчет явного флирта, он прямо-таки светился изнутри. Над ним можно было повесить вывеску «мальчик ищет секса» - это было бы не столь провокационно. Дэвид странно крякнул и засобирался домой. Да уж, если бы он задержался хоть на пять минут, он бы точно не выдержал.
- Добрый вечер, джентельмены, - с легкой полуулыбкой Шон шагнул к нашему столику. – Уилкс, Шон. Приятно познакомиться.
- Приятно, - хрипло отозвался Билл, как-то чересчур пристально глядя на англичанина. От этого взгляда мне стало не по себе.
Я ни разу не видел такого заинтересованного взгляда у Билла.

Глава 4
Я проснулся с чудесным настроением, потянулся, разминая еще скованные сном мышцы, и подошел к распахнутому окну.
Утро было чудесным. В холодном голубом небе сияло ярко-желтое солнце, своими лучами вытеснявшее тоненький серп уходящей за горизонт бледной луны. Бесчисленные ручейки, в которые совсем недавно превратился талый снег, весело текли по тротуару, сверкая яркими солнечными бликами. Деревья, еле окутываемые синевато-зеленой дымкой юных листочков, покачивали тонкими ветками в такт легкому свежему ветерку, несущему сладкий запах булочек с корицей.
Эти булочки, так напоминавшие мне наши семейные завтраки в Лондоне, выпекал в своей булочной мой старый знакомый Ганс, которого все почему-то называли Седым, хотя на его голове не было ни одного седого волоса. Он вообще был лысым. Ганс был добрым малым, не знающим ни одного слова по-английски, потому мы сначала – до того, как я освоился в немецком языке – объяснялись жестами. И Ганс ни разу не ошибся в переводе моих заказов.
От булочной Ганса, располагавшейся в дальнем конце улицы, быстрым и немного нервным шагом шла девушка. Ее нежно-голубое пальто немного сбилось, ярко-рыжие, сверкающие в солнечных лучах красным золотом кудряшки подрагивали в такт шагов, а маленькие белые ручки прижимали к груди пухлый желтый пакет.
Это была моя девушка, моя любимая Аннет.
- Доброе утро! – закричал я, рискованно перегнувшись через подоконник.
Аннет остановилась и, слегка наморщив точеный носик и козырьком прижав ко лбу маленькую ладошку, посмотрела на меня сквозь пышные черные ресницы.
- Шон! – радостно воскликнула она, но тут же нахмурилась. – Осторожнее, дурачок, ты можешь упасть! И оденься, а то простудишься!
- Да, мамочка, - рассмеялся я. Аннет нахмурилась и почти вбежала в двери подъезда. Я прикрыл окно и быстро натянул на себя простые черные брюки и свежевыглаженную белую рубашку, которые чья-то добрая душа – чья, интересно? – повесила в гардероб.
Аннет открыла дверь в мою квартиру собственными ключами и по-хозяйски сразу прошла на кухню, на ходу скидывая с себя маленькие туфельки и голубое пальто, которое я каким-то чудом, не иначе, умудрился спасти от неминуемого падения на пол.
- Как ребенок, ей-богу! – причитала Аннет, включая разогреваться чайник и сервируя маленький столик, покрытый аккуратной белой скатертью. Эту скатерть шила и вышивала сама Аннет к моему совершеннолетию. В тот день скатерть стала для меня самым лучшим подарком.
Чайный сервиз, чашки и блюдца из которого Аннет поставила на стол, тоже был куплен ею. Она вообще очень много сделала, чтобы моя вечно захламленная квартирка превратилась в уютное гнездышко будущих мужа и жены.
Моя семья сначала плохо приняла ее. Еще бы, Аннет была простой девушкой из бедной семьи. У нее не было ни связей, ни денег, ни хорошего образования. Но узнав ее поближе, мои родственники смирились с неминуемой свадьбой. А мама совсем недавно призналась мне, что именно такую девушку она и мечтала видеть своей невесткой.
- Я вот у Седого Ганса твои любимые булочки еле выпросила! – весело щебетала Аннет, аккуратно раскладывая сладкую выпечку. – Он почему-то опять забыл, что я твоя невеста! – Аннет звонко рассмеялась, сверкая своими синими глазами.
За это я ее и любил. Она совершенно не обращала внимания, что окружающие считали ее недостойной меня, красивого и успешного сына из богатой семьи. Она не унижалась, не старалась выглядеть более значимой, чем есть на деле. Она просто была сама собой – лучшей девушкой на планете. И я частенько думал, что это я ее недостоин.
- Чай или кофе? – задорно спросила Аннет.
- Чай.
Она быстро налила мне чая, кинув туда два кубика рафинада и налив чуть-чуть свежих сливок. Я взял одну булочку и старательно вонзился зубами в мягкое тесто.
- А я сегодня работаю допоздна, - вздохнула Аннет, умильно наблюдая за тем, как я ем. – Сара опять заболела, и мне придется гримировать ребят на вечернем концерте.
- Хочешь, я поговорю с ними, попрошу, чтобы тебя отпустили пораньше? – предложил я, совершенно не надеясь на согласие.
- Да нет, не стоит, - улыбнулась Аннет. – Это же моя работа. К тому же, - хитро прищурилась она, - так я смогу бесплатно посмотреть их концерт.
- Тебе нравится их творчество? – я вспомнил вчерашнее знакомство.
- Конечно! – активно закивала головой Аннет. – Ты бы слышал, как Билл поет! Как ангел! На концертах он буквально светится изнутри. Сразу видно, что он делает именно то, что ему нравится.
- А какой он в жизни? – почему-то я никогда не спрашивал этого у Аннет.
- Странный, - погрустнела Аннет. – Мне кажется, он не такой, каким сам себя считает. Он намного лучше.
- Ну и влюбись тогда в него, раз он такой хороший, - наигранно обиженно сказал я.
Аннет только рассмеялась и ласково щелкнула меня по носу.
- Глупый! Я же тебя люблю.
- А я тебя…
Звонок телефона отвлек меня от потрепанного томика Гете.
- Да?
- Шон, на сегодняшнем концерте ты будешь представлять «Юниверсал», - голос моего отца был немного приглушенным, словно он говорил по громкой связи. – Приходи вовремя, - и в трубке раздались короткие гудки, торопливо прервавшие шипящее «Би…».
Я выключил телефон и задумчиво уставился на стену. Мой отец решил приобщать меня к своему делу, едва я успел закончить университет. И вчерашнее знакомство с близнецами Каулитц было первым шагом в моей карьере. По рассказам отца, крутые боссы из «Юниверсал» в последнее тяжело ладили с сумасбродными братьями, требования и «пожелания» которых росли с каждым днем. Нет, в «Юниверсал», разумеется, признавали несомненную гениальность Билла Каулитца, но во многом были с ним не согласны. Особенно их раздражала возрастающая самостоятельность Билла, уже не спрашивающего, как ему писать и исполнять песни.
Вот так меня и «направили» к ним, сочтя молодого парня более подходящей кандидатурой для контактов с непослушными музыкантами. Я не то чтобы был против, но меня как-то коробила мысль о том, что меня просто используют для манипулирования ребятами. Потому я бы не хотел стать для них надсмотрщиком и «советником», как того желали в «Юниверсал».
В общем, у меня была довольно трудная задача: выполнить работу, не вступая при этом в сделку с собственной совестью.
Концерт ребят меня поразил. Они выкладывались по полной, энергия из них буквально била ключом. Каждая песня звучала так, словно исходила из глубин их душ. Красивый голос Билла моментально заводил публику, заставляя каждого зрителя подпевать мелодичным песням. В зале огромного крытого стадиона пели все. Я сам не раз ловил себя на том, что напеваю очередную композицию.
- Привет! – Билл, приподнявшись на стуле, радостно улыбнулся мне, когда я подошел к ним в гримерку после окончания концерта.
- Добрый вечер! Вы сегодня хорошо выступили.
- Мы всегда хорошо выступаем, - резко сказал Том, пристально глядя на меня. Почему-то он меня невзлюбил, я еще вчера это заметил.
- Я не сомневаюсь, - я улыбнулся, стараясь разрядить обстановку. Билл расплылся в очаровательной улыбке.
- Не обращай внимания, Том просто устал. Правда, Том? – Билл повернулся к брату и пристально посмотрел на него. Том фыркнул и вышел из гримерки, жестом головы позвав за собой своего телохранителя.
- Прости, - расстроено проговорил Билл, отбивая носками ботинок какой-то веселый ритм.
- Ничего, - пожал я плечами. – Может, поедем куда-нибудь, выпьем? Или ты останешься на after-party?
Билл, похоже, задумался, склонив голову чуть назад и потирая изящной рукой длинную белую шею.
- Ну, поехали, - Билл чуть прикусил губу и посмотрел на меня снизу вверх, захлопав длиннющими ресницами. – Только я несовершеннолетний, - предупредил он, поднимаясь со стула.
- Я же не собираюсь тебя спаивать! – возразил я, и мы в сопровождении телохранителя уселись в такси.
Всю дорогу Билл посматривал на меня, хихикая каждый раз, когда я перехватывал его любопытный взгляд. Почему-то мне совсем не верилось, что ему уже восемнадцать. И вообще, внешностью и манерами Билл больше напоминал изящную пятнадцатилетнюю девушку, чем уже взрослого и самостоятельного парня.
- Я слышал, ты хочешь жениться на Аннет, - прервал он затянувшееся молчание.
- Да, а что?
- Ничего, - пожал плечами Билл. – Просто… Ты такой весь из себя идеальный: умный, спортивный, богатый, воспитанный, красивый…
- Ты считаешь, что Аннет мне не подходит? – сразу вспыхнул я.
- Нет, конечно, - рассмеялся Билл. – Если ты не заметил, я только что сделал тебе комплимент, а не пытался посмеяться над твоей невестой.
- Прости, - смутился я. – Просто меня все пытаются убедить, что Аннет мне не пара, - я вздохнул. Только потом до меня дошел смысл сказанного Биллом: - Ты действительно считаешь меня…
- Конечно, - не дал мне договорить Билл. – Ты идеальный. Хотя, я ничуть не хуже, - и он, смеясь, показал мне язык.
В этот момент Билл выглядел совсем мальчишкой. И я, вспомнив поручение отца, помрачнел. Неужели мне придется стать ниточкой, за которую «Юниверсал» будет дергать этого незаурядного человека? Неужели мне придется делать из него марионетку?
Я вспомнил мою милую, добрую Аннет, всегда учившую меня поступать правильно.
Ну уж нет, мысленно возмутился я. Не получится у вас ничего. Он – личность. Он – особенный. И вы, богатые дяди, эксплуатирующие чужой талант, не получите своего. Уж я-то об этом позабочусь.

Глава 6
- Билл, где ты витаешь?
Я оторвал взгляд от Шона и зло уставился Георгу в глаза.
- В облаках. Пушистых таких.
Том, сидящий справа от меня, тихонько засмеялся. Я свободно откинулся на спинку дивана и продолжил:
- А там довольно неплохо, ангелочки летают…
- Умолкни уже, - буркнул Георг. Он не выносил, когда я начинал над ним тихо издеваться. Правда, по большей части он не мог понять своим медленно соображающим мозгом, в чем конкретно заключается издевка. Поэтому начинал злиться еще сильнее. На самом деле, мне было скучновато дразнить нашего тугодума Георга, но Тома искренне веселили его попытки въехать в смысл моих ехидных комментариев. Что не сделаешь ради развлечения собственного брата?
- Я сегодня на свидание иду, вообще-то, - дружелюбно пояснил Георг Тому. Мой братец скорчил участливое лицо.
- И сколько же лет твоей избраннице? – снисходительно спросил я.
- А что? – насторожился Георг.
- Ну, я-то думаю, что либо она слишком мала и глупа, либо ей лет за 30 и уже хоть бы с кем-нибудь…
- Пошел ты, - покраснел Георг и пулей вылетел из клуба. Я усмехнулся Тому, придвинувшегося ко мне поближе.
- Тебе еще не надоело издеваться над нашим не совсем умным другом? – с наигранным укором спросил Том, нагнувшись к моему уху, отчего его теплое дыхание возбуждающе щекотало мою шею. Я с трудом сдержал стон и выдавил:
- Это можно делать вечно, - рука Тома под столом залезла на мой пах и начала навязчиво ласкать сквозь тонкую ткань джинсов.
– Что ты делаешь, зараза? – возмущенно завопил я, поймав недоуменный взгляд Шона из дальнего угла.
- Усложняю твою задачу, - невозмутимо прошептал Том. Ах, так! Я злобно улыбнулся и, наклонившись к брату, нежно прошептал ему на ухо:
- Тогда трахни меня, братишка. Прямо на этом диване. На глазах всего клуба. А я буду извиваться, сладко-сладко стонать и шептать: «Сильнее».
Том покраснел и прикрыл глаза. Его рука на моем бедре замедлилась. Я ухмыльнулся и резко поднялся, скинув с себя руки брата.
- Что? – непонимающе уставился он на меня.
- Я лучше пойду к Шону, - я мило улыбнулся. – Приятно провести время.
Том чертыхнулся и, кинув на меня злобный взгляд, поплелся в туалет.
- Добрый вечер! – широко улыбнулся Шон в ответ на мое приветствие. – А я уж думал, ты никогда ко мне не подойдешь.
- Ты пришел сюда специально ради меня? – я захлопал ресницами. Шон усмехнулся.
- Можно и так сказать, - он уставился мне в глаза. Я невольно напрягся – взгляд, казалось, проникал мне в душу. – Что ты думаешь об опеке боссов из «Юниверсал»?
Я мысленно перебрал все известные мне ругательства на немецком и французском. Какое мне дело до «Юниверсал»? И какое дело до всего этого ему? Он что, совсем слепой? Не видит, как я изгаляюсь ради его внимания?
- Ну… - промямлил я, чтобы хоть что-то сказать.
- Ты говори, не стесняйся, - подбодрил меня Шон, обаятельно улыбаясь. Похоже, ему очень хочется встать на мою защиту. Что же, подумал я, если Шону так нравится чувствовать себя защитником обездоленных, будем играть на этом.
- Я бы многое хотел изменить, - почти честно ответил я. – В последнее время они пытаются усилить свое влияние на нас. Иногда это действительно раздражает.
Шон помрачнел, в его глазах загорелись какие-то непонятные мне огоньки.
- Все будет хорошо, не переживай, - он похлопал меня по плечу и резко поднялся. – До встречи.
Я ошарашено смотрел ему вслед. Что случилось? Какого черта он ушел?
И почему у меня как-то странно покалывает плечо в том самом месте, где меня коснулся Шон?..
Офис Уилкса-старшего располагался на двадцать пятом этаже огромного зеркального здания, которое словно башня возвышалось над Берлином. Из окна весь город был как на ладони. Каждый раз, приходя к этому жирному уроду, я придвигал к окну большое кожаное кресло и подолгу смотрел на город. Уилкса-старшего это бесило, но перечить он не смел.
Поднявшись на лифте до требуемого этажа, я требовательно постучался в приемную. Грымза-секретарша, поначалу упорно не пропускавшая меня без записи, уставилась на меня своими выпученными рыбьими глазами.
- У господина Уилкса посетитель, - презрительно скривившись, буркнула она. Я фыркнул и нагло прошел через приемную к двери кабинета.
Грымза возмущенно приподнялась на своем стуле и писклявым голосом завопила:
- Он требовал никого к себе не пускать.
- Я могу приходить к нему в любое время. Он всегда мне очень рад, - с намеком сказал я, наблюдая, как бледное лицо секретарши заливается стойким багровым румянцем. О да, она-то знала, для чего я ходил к Уилксу. И мне даже порой казалось, что ее нелюбовь ко мне была вызвана той самой черной завистью.
Секретарша открыла рот, желая что-то сказать, но так и не вымолвила ни слова. Я хмыкнул и по привычке без стука вошел в кабинет.
- Мой сын все сделает. «Tokio Hotel» не сорвутся с крючка. Я гарантирую…
Я застыл на пороге. Так вот для чего ты, чертов педик, подослал своего сынка в нашу дружную компанию. Что, думал, он будет контролировать нас? Думал, что если ты сохранишь влияние «Юниверсал» на группу, я, наконец, лягу под тебя?
Не то, чтобы я этого не ожидал… просто не думал, что Уилкса настолько беспокоит наша самостоятельность.
- Здравствуй, - почти нежно прошептал я, отчего Уилкс и его собеседник смешно подпрыгнули на своих креслах.
- Что ты тут делаешь? – прохрипел Уилкс, жестом приказав собеседнику выйти.
- Зашел повидаться. Соскучился, - сарказм в моем голосе уловил бы даже Георг. Я сунул руки в карманы тесных джинсов и демонстративно прошелся из угла в угол, сокрушенно качая головой. – Так-так-так, господин Уилкс, какая грязная игра! Я к вам буквально со всей душой, а вы…
Казалось, из ушей Уилкса сейчас повалит пар. Он съежился на кресле и потными руками мял свой безвкусный галстук, удавкой сжимавший его толстую шею.
- Вы поступили очень нечестно, - трагически вздохнул я. – И я вынужден просить у вас в качестве компенсации недельный отпуск в Испании. Для меня, Тома и, - я намеренно сделал паузу, - вашего сына.
Вся неуверенность тут же слетела с Уилкса.
- И не думай, маленькая дрянь, - рявкнул он. – Оставь моего сына в покое.
- Нет, уж, не оставлю, - я прижал жирную тушу к спинке кресла и склонился над ним. – Ты сделаешь все, что я скажу.
Моя рука почти автоматически легла на его промежность. Уилкс уже был чертовски возбужден. Я пару раз двинул рукой, заставляя Уилкса жалобно поскуливать.
- Сделаешь? – почти прошипел я.
Он приоткрыл заплывшие жиром бесцветные глаза и помотал головой.
Хм, придется использовать тяжелую артиллерию.
Я встал перед ним на колени, раздвинул его ляжки и расстегнул брюки, обхватывая пальцами толстый член.
- Так что? – шепнул я, демонстративно облизывая губы.
Уилкс запустил свои потные пальцы-сардельки в мою шевелюру. Я ухмыльнулся, вызвав дрожь в обрюзгшем теле Уилкса, и легонько облизнул головку его члена.

Мы едем в отпуск?
- Не-ет, - выдавил из себя Уилкс, сильнее впиваясь пальцами в мои волосы.
Я широко раскрыл рот и обхватил губами его член, левой рукой все еще придерживая его у основания. Сделав пару сосательных движений, я отстранился и ехидно посмотрел на Уилкса.
- Едем?
В его глазах я прочел согласие. Он уже было открыл рот, как включилась громкая связь.
- Герр Уилкс, - пронзительный голос секретарши как никогда резал мой слух. – Вам звонит сын. Соединить?
Черт! Я был готов взвыть.
Уилкс уверенно отстранил меня, все еще крепко держа за волосы, и ровным голосом сказал:
- Я не могу сейчас говорить. Передайте Шону, что я перезвоню ему сам.
Пикнув, телефон отключился. Я смело взглянул в глаза Уилкса и почти испугался.
- Ты, маленькая грязная потаскушка, не испортишь моего сына, - рявкнул Уилкс и швырнул меня на письменный стол. Бумаги разлетелись в стороны, но Уилкс не обратил на это внимания, скручивая мои руки и сдергивая с меня джинсы.
В мою щеку больно впивался уголок рамки с семейной фотографией. Я чуть повернул голову, наткнувшись глазами на фото Шона.
Уилкс плюнул на свою ладонь и размазал слюну по члену, другой рукой неожиданно крепко удерживая меня, так что я не мог даже толком извиваться. Через секунду я почувствовал, как в мою задницу вторгается его толстый член.
- Ты долго дразнила меня, маленькая сучка, - пыхтя произнес Уилкс, толкаясь в меня. Я до крови прикусил губу, содрогаясь от омерзения. От тошнотворно-возбуждающего омерзения. Я старался не слушать похотливое постанывание этого борова, не чувствовать его потные пальцы на своей коже, не подаваться навстречу мощным толчкам. Мою грудь разрывали стоны, которые я старательно сдерживал, сильнее закусывая губы.
Уилкс мерзко хрюкнул и излился во мне, навалившись на меня своей потной тушей. Я дернулся и вновь наткнулся взглядом на фотографию Шона. Он стоял, обнимая отца и мать, солнечно улыбаясь своей открытой обаятельной улыбкой.
Только почувствовав, как по моему животу стекает что-то горячее, я понял, что кончил, смотря на фотографию Шона.
Уилкс, похоже, уже оправился от своего приступа ярости и с видом провинившегося школьника смотрел на мое тело, распластавшееся по столу. Я поморщился, отрывая свою щеку от края рамки, натянул штаны на перепачканную спермой задницу и презрительно уставился на Уилкса.
- Билли, малыш, прости меня, - он, казалось, готов был расплакаться.
Я молча отодвинул его и направился к дверям. У самого выхода я невольно остановился, когда Уилкс рухнул позади меня на колени и обхватил руками мои ноги.
- Прости, пожалуйста, - он умоляюще уставился на меня.
- Отвали, урод, - спокойно процедил я, пытаясь вырваться из цепких объятий.
- Не уходи, - простонал Уилкс. Он понимал, что, если я сейчас уйду, то никогда больше не вернусь. А он, похоже, уже настолько привык к моему обществу, что начал испытывать ко мне нечто вроде влюбленности. Извращенной, пошлой, глупой, но влюбленности.
Я мысленно ухмыльнулся. Сейчас Уилкс согласится на все. Даже предаст чувства к своему сыну. Этого-то мне и нужно.
- Отпуск. На неделю. В Испании. С Томом и Шоном, - я вопросительно приподнял брови. Уилкс сморщился, заколебался, но, увидев в моих глазах решимость, сдался.
- Черт с тобой.
Выходя, я послал воздушный поцелуй Уилксу, потерянно съежившемуся на своем кресле.
Мое радужное настроение омрачало только одно: мне безумно хотелось в душ, отмыть задницу от грязной спермы этого урода.

Глава 8
На плече сладко посапывала какая-то девица, а я сидел, откинувшись на спинку кровати, и нервно затягивался сигаретой. Билла все не было, и это чертовски меня беспокоило. Он не пришел ко мне ночью, а такого не было уже очень давно. Прежде он всегда заходил ко мне, для того, что бы просто поболтать или получить очередную порцию дикого секса.
Вообще, с появлением Шона в нашей жизни все покатилось вниз. Зачем, ну зачем же мы заключили это чертово пари? Не спорю, это забавно – наблюдать, как день за днем Шон все больше сходит с пути истинного. Наверное, Биллу все это кажется еще более смешным. Но стоит ли это моего спокойствия? Определенно нет.
Билл слишком много времени проводит с Шоном. Я, конечно, привык, что Билл вечно где-то ошивается, но раньше-то он не торчал постоянно с одним и тем же человеком, каким бы умным, талантливым, богатым он не был.
Наверное, мои чувства можно было бы назвать ревностью, если бы я их испытывал не к Биллу. Ну, стоит ли ревновать собственного брата-близнеца? К тому же, такого брата как Билл.
Девица на моем плече шумно вздохнула и перевернулась на другой бок, больно заехав мне локтем под ребра. Я стряхнул ее с себя, бросил окурок в переполненную пепельницу и подошел к зеркалу. Хмурый подросток, отразившийся в холодном стекле, лишь отдаленно напоминал меня. По крайней мере, давненько я не замечал у себя такого тяжелого, полного горечи взгляда.
Черт, черт, черт…
Я взял в руки сотовый телефон и с надеждой поглядел на экран. Ничего. Естественно, я бы услышал звонок, позвони мне кто-нибудь ночью. Я безвольно опустил руку с телефоном, и он выпал из моей ладони, сильно ударившись о пол. Ну вот, придется новый покупать, раздраженно подумал я и пинком отправил телефон под кровать.
Сейчас меня выводило из себя даже мирное сопение хорошенькой девушки, зарывшейся в мягкие подушки. Зачем я привел ее вчера? Сам уже не знаю. Просто, устав ждать брата, я зашел в первый попавшийся клуб и, буквально один раз улыбнувшись приглянувшейся красотке, уволок ее в номер, где трахал ее, пока она не вырубилась. А перед глазами стояла картинка: мой Билли, раскинувшийся под внушительной фигурой Шона.
До крови прикусив губу, я не выдержал и позвонил портье.
- Добрый вечер, это Том Каулитц, - выпалил по-английски я и, не дав портье вставить ни слова, спросил. – Билл Каулитц вернулся?
- Мы не разглашаем подобную информацию, - сухо ответил голос.
- А мне плевать, - я грубо оборвал его. – Так он пришел?
- Мы не разглашаем…
Я бросил трубку. Ну, погоди у меня, маленький засранец.
Даже не удосужившись толком одеться, я бросился вниз, вызывая у людей удивленные взгляды. От лифта до регистрационной стойки я почти бежал.
- Я вам только что звонил. Теперь-то вы мне ответите?
Портье неодобрительно покосился на меня и скорчил казенную физиономию.
- Мы не…
- Пошел к дьяволу, - свистящим шепотом проговорил я и достал из кармана припасенные сто евро. – Сейчас ответишь?
Он замялся, умиленным взглядом смотря на помятую бумажку. Я почти видел ангела и черта, нашептывающих что-то ему в оба уха. В результате победил чертенок.
- Он вернулся вчера ночью, еще до полуночи, с господином из другого «люкса», - елейным голосом пробормотал портье, пряча в карман банкноту.
- Спасибо, - сказал я с такой интонацией, что даже тупой различил сквозящее в моих словах «дьявол тебя задери». Портье поежился и отвернулся от меня, любезничая с какой-то старой теткой, от которой несло приторно-сладкими духами на весь холл.
Я с трудом оторвался от стойки и медленно направился к лифту.
На мой настойчивый стук Билл не открыл, и я, уверенно распахнув дверь, без разрешения вошел в его номер. Разворошенная постель – значит, Билл ночевал здесь. Но один ли? Я нахмурился.
Услышав звук работающего душа, я направился в ванную. Но перед самой дверью я замер, расслышав тихий стон. Потом еще один. Странное возбуждение охватило меня, и я осторожно приоткрыл дверь.
Билл стоял под струями воды, прислонившись спиной к стене, и медленно ласкал себя. На его лице было какое-то практически страдальческое выражение. Он приоткрывал рот от наслаждения, ловя губами теплые струи, бьющие из душа.
Я почувствовал какую-то щемящую нежность к этому странному, непонятному мне человеку, по злой иронии судьбы вдруг оказавшимся моим братом. И я шагнул в душ, накрывая своей рукой тонкие пальцы Билла на его члене. Он приоткрыл глаза и слабо улыбнулся, снова откинув голову назад. Я медленно ласкал его, заставляя издавать божественно сладкие стоны, возбуждавшие меня еще сильнее. Он кусал губы, извиваясь в моих руках, и я уже почти ничего не соображал, окунувшись с головой в какое-то жаркое марево, пеленой застилавшее мои глаза. Но, когда я потянулся к нему за поцелуем, Билл вдруг увернулся и вырвался из моих объятий.
- Что? – непонимающе спросил я, обиженно глядя на соблазнительно припухшие и искусанные губы брата. Он мотнул головой и очень тихо ответил.
- Не надо, - я потянулся к нему снова, но он вновь отвернулся и уже громче повторил. – Не надо. Просто трахни меня, если хочешь.
В глазах защипало, но я предпочел думать, что это из-за воды. Я развернул Билла к стене и, слегка надавив на тонкую гибкую спину, заставил прогнуться вперед. Билл прислонился лбом к мокрому кафелю и тихонько попросил:
- Ну, давай же, братишка.
Я зажмурился и резко вошел в его пышущее жаром тело. Двигаясь быстро и жестко, я трахал его – своего собственного брата, наверно единственного близкого мне человека. И все было бы как раньше, если бы не слезы, текущие по моим щекам, и странная пустота внутри.
Билл, как обычно, кончил первым, задрожав и обмякнув в моих руках. А я еще долго врывался в его обессилевшее тело, до крови прикусывая губу. Наконец, испытав долгожданное облегчение, я сильно сдавил Билла в объятиях и, уткнувшись лицом между острых лопаток, беззвучно прошептал:
- Люблю тебя…
- Что? – спросил Билл, осторожно разжимая мои руки, оставившие на его теле красные пятна, которые уже к вечеру станут красочными синяками.
- Ничего, - помотал я головой, пытаясь осмыслить собственные слова.
- Ну, я пошел? – зачем-то спросил он. – Мы с Шоном договорились сходить на море…
- Иди, - пожал я плечами. Билл улыбнулся и вышел из ванной.
А я включил душ и встал под ледяные струи, обжигавшие мою кожу. Но я ничего не чувствовал – лишь какое-то странное тревожное чувство внутри не давало мне покоя. Чувство, очень похожее на горечь поражения.
Когда я вышел из душа, Билл уже ушел. Даже не удосужившись вытереться, я упал на не заправленную кровать.
«- Что это было?
- Ты про что?
- Это – “люблю”?
- А это… ничего. Просто реакция на оргазм.
- Но раньше такого не было.
- Раньше много чего не было.
- Значит, я не люблю его?
- А разве ты это умеешь – любить?»
Я поморщился, прервав глупый мысленный диалог, и прикрыл лицо руками. Действительно, разве я умею любить? Разве любовь вообще существует?
Как бы то ни было, я к Биллу не могу испытывать – смешно даже подумать – любовь. У нас с ним…а, собственно, что у нас с ним? Дружба? Ха-ха. Братские отношения? Ха-ха-ха.
Друзей уважают. Друзей ценят. Да, в конце концов, друзей не трахают, как только выдастся удачный случай. И братьев, кстати, тоже.
Тогда что у нас с Биллом за отношения?
Мы… мы просто партнеры. Да, хорошее слово, очень удачно передающее саму суть наших отношений. Мы партнеры: в сексе, в работе, в наших маленьких невинных развлечениях. Не больше.
Господи, какое пустое и равнодушное слово! Но нас в самом деле иначе и не назовешь…
И что же тогда получается? Что нас ждет впереди, если друг другу мы лишь… партнеры? Не слово, а плевок в душу.
Я даже потряс мокрой головой, стараясь вытрясти эти глупые мысли. Зачем думать о будущем? Лучше наслаждаться настоящим. Carpe diem, детка.
И я сам не заметил, как задремал.
Меня разбудил пронзительный звонок сотового телефона. Машинально я взял трубку.
- Алло? – хриплым со сна голосом пробормотал я.
- Билл, какого черта? – раздался в трубке знакомый голос. Напрягшись, я сообразил, что это Дэвид. – Ты совсем из ума выжил? – похоже, это очень злой Дэвид. Я уже хотел было сказать, что я – не Билл, но он еще сильнее заорал в трубку. – Поверь, малыш, лечь под Уилкса было не лучшим способом добиться отпуска. И какого хера тебе понадобилось устраивать этот спектакль? Если ты хочешь весь мир убедить, что ты – шлюха, то это у тебя прекрасно получается! Ты…
Я нажал отбой и засунул трубку под подушку. Так-так-так. Вот значит, каким образом ты, Билли, добился этих импровизированных каникул. А говорил-то: «Я тут не при чем. Совпадение, хотя, признаюсь, весьма удачное».
Удачное. Весьма.
Дверь номера распахнулась, и вошел радостный Билл. При виде меня, его улыбка потускнела.
- Где ты был?
- С Шоном на море, - он пристально вглядывался в меня, словно стараясь прочесть мои мысли. Не пытайся, малыш, ничего у тебя не выйдет.
- Как у вас с ним?
- Скоро сдастся, - самоуверенно заявил Билл, присаживаясь на край кровати.
- Замечательно. А как с его отцом?
Улыбка сползла с его лица.
- О чем ты?
Я поднялся с кровати и встал перед Биллом, наклонившись к его лицу.
- Приятно было трахаться с этим боровом? Тебе понравилось? – от ярости я почти шипел.
- Пошел ты, – Билл попытался подняться, но я схватил его за плечи и с силой толкнул в стену.
- Шлюха! – я ударил его по лицу.
Он скривился и вызывающе уставился на меня.
- А ты не знал? – даже с некоторым ехидством поинтересовался он.
- Подстилка! – второй удар, и Билл упал на пол, ударившись о тумбочку.
- С ума сошел? – он попытался подняться, но я пнул его в живот. Он скорчился на полу, сжался в маленький комочек, обхватив колени руками.
- Что тут происходит? – я обернулся. На пороге стоял Шон, с ужасом взирая на сцену братских разборок.
- Ничего! – ненавидяще сказал я, снова пнув Билла в живот. И упал на кровать от резкого удара по лицу. На белоснежные простыни закапали красные капли. Я шмыгнул разбитым носом и рукой оттер кровь с лица, презрительно наблюдая за тем, как Шон бережно поднимает Билла с пола.
- Ты в порядке? – Шон дождался осторожного кивка Билла и обратил свой пышущий яростью взор на меня. – Если я еще раз увижу подобное…
- То что? – насмешливо спросил я.
Шон растерялся и, ничего не ответив, вывел еле стоящего на ногах Билла из номера. Я откинулся на кровать и бездумно уставился в потолок, глотая соленую кровь вперемежку с собственными слезами.

Глава 10
Я медленно шел к гостинице, задумчиво глядя под ноги и безуспешно пытаясь успокоить бешено бьющееся сердце. В глазах странно пощипывало, словно злые слезы рвались наружу.
Почему Билл остался в клубе с этими… подонками? Понятно же, что они и пальца его не стоят… Просто два каких-то озабоченных придурка, мечтавших только о том, чтобы зажать Билла в каком-нибудь темном углу. Неужели он этого не видел?
Я пнул некстати подвернувшийся под ноги камень и взвыл от боли. Черт! Черт…
Не знаю почему, но одно упоминание его имени заставляет меня волноваться. Находясь в его обществе, я ежесекундно сдерживаю себя от… От чего? Я даже не знаю… Но один взгляд его карих глаз заставляет мое сердце сжиматься.
Я же вижу то, чего не видит даже его обожаемый братец. Билл одинок, слишком одинок. Ему больно, он страдает – это видно в его глазах. А Том… Я сжал кулаки. Если бы не Билл, я бы убил Тома на месте, когда застал их дерущимися. Хотя, дракой это было назвать сложно. Том же попросту избивал своего брата.
А Билл еще хочет с ним помириться! И даже убеждал меня, что это была просто «братская ссора»! Интересно, кого на самомо деле Билл хотел в этом убедить: меня или себя?
Я остановился прямо посреди улицы, не обратив никакого внимания на косо смотрящих на меня пешеходов. Не могу так больше. Не могу.
Я хочу защищать Билла, хочу болтать с ним о разной ерунде, хочу ходить на его концерты и одобрять его парней. Я совсем не хочу испытывать к Биллу таких странных, грязных чувств. Он мой друг, друг. Просто ДРУГ. Не больше.
Я совершенно измотался. Сегодня, когда Билл разделся передо мной, я пулей выскочил в коридор, пытаясь успокоиться. Гораздо больше мне хотелось вернуться в номер, обнять Билла, прижать его к стене…
Хватит! Я со всей силы врезал себе по лицу, вызвав удивленные взгляды прохожих. Если я не могу быть другом Билла, я просто постараюсь избегать его. Так будет лучше.
Сжав кулаки, я быстрым шагом направился к гостинице – собрать вещи, позвонить в авиакомпанию и заказать билет до Германии. Уехать, и как можно скорее.
Я быстро отметился у портье и почти бегом направился к лифту, но столкнулся с кем-то и чуть не упал на пол.
- Извините… - бурнул я, не поднимая взгляда.
- Да пошел ты! – я удивленно уставился на того, с кем столкнулся. Это же Том!
- Сам иди! – я оттолкнул его и пошел к лифту, но он ухватил меня за плечо.
- Где Билл?
- Дай пройти!
- Я спрашиваю, где Билл? – Том, казалось, был готов убить меня на месте. Я хотел огрызнуться, но что-то в его глазах заставило меня ответить.
- Остался в клубе. С двумя своими новыми приятелями, - я хотел сказать это спокойно, но мой голос предательски дрогнул.
- Какими еще приятелями?
- Не знаю. Но вечер они точно решили закончить в приятном обществе твоего брата!
Том резко побледнел и отпустил мое плечо.
- Ты идиот, - выкрикнул он, присовокупив фразу на немецком, смысл которой я не вполне понял. В любом случае, ничего лицеприятного для меня.
- Быстро веди меня туда! – Том бросился к выходу из гостиницы. Мне волей-неволей пришлось побежать за ним.
- Что случилось? – на бегу спросил я у Тома. Он смерил меня презрительным взглядом.
- Ты и вправду такой кретин, или притворяешься?
Я пожал плечами, чувствуя, что сейчас не время для ссор. Том лишь хмыкнул и выплюнул:
- Куда? Показывай!
Я отвел его в клуб, где Том опытным взгядом тут же осмотрел весь танцпол и столики. По его разочарованному лицу я понял, что Билла он не нашел.
Том что-то у кого-то спрашивал, бегал по клубу, а я так и не мог понять, что же случилось. Почему Том так обеспокоен? Он же знает не больше моего… Или это все из-за их умения чувствовать друг друга?
- Идем, - процедил Том, толкая меня в какой-то темный коридор. Быстрым шагом мы шли мимо каких-то комнат, из-за дверей в которые то и дело раздавались пьяные выкрики и похотливые стоны. Остановившись у одной из дверей, Том решительно вошел внутрь.
В открытой двери я разглядел сборище полупьяных мужиков, стоящих вокруг чего-то и радостно выкрикивающих какие-то пошлости. Том оттолкнул одного из них, и я увидел то, что находилось в центре круга. Белое тело, в кровоподтеках и засосах, откинутая назад голова с пышной копной черных волос. Мутные карие глаза словно не видели всего происходящего…
Я остался стоять у распахнутых дверей, судорожно впиваясь пальцами в дверной косяк. Меня мутило и больше всего мне хотелось оказаться как можно дальше отсюда.
- Веселье окончено, мальчики, - с ненавистью проговорил Том, оттаскивая от Билла его насильника.
- Какого… - возмутился было мужик, но Том резко выхватил из кармана нож.
- Только подойди, и я навсегда сделаю тебя импотентом, - шуточные интонации, но от одного взгляда в глаза Тома мне стало не по себе. Парни, видимо, тоже поняли, что Том не шутит, и расступились, позволяя Тому подхватить на руки измученное тело Билла.
Я первым выбежал на улицу и поймал такси, упорно пытаясь отогнать назойливо стучащую в висках мысль «Это ты во всем виноват». Том осторожно положил Билла на заднее сидение, бережно обнимая его и нашептывая какие-то нежные слова. Я сел на переднее сидение и уставился в окно, провожая взглядом мелькающие неоновые вывески.
Когда такси остановилось у отеля, Том первым вышел из машины и аккуратно поднял на руки Билла, коротко кинув мне:
- Заплати.
Я сунул удивленному водителю сто евро и бросился вслед за Томом, еле успев заскочить в закрывающиеся двери лифта. Том еле стоял, все-таки ему было тяжело держать брата, но на мое предложение помочь он ответил:
- Ты сегодня уже один раз помог, - и он смерил меня давящим взглядом, выдержать который у меня не было сил.
Все-таки я был чертовски виноват.
В номер Билла Том меня не пустил, хлопнув дверью прямо перед моим носом. Я устало вздохнул и направился в свой номер, чтобы провести ночь наедине со своей совестью…
Я всю ночь не мог заснуть, а если и проваливался в какое-то нелепое подобие сна, я слышал громкий голос, безжалостно возглашавший «Это ты во всем виноват». Мне мерещились огромные тени по углам, и казалось, сама Тьма тянет ко мне свои липкие руки.
Лишь под утро я чуть-чуть задремал, но не прошло и получаса, как я проснулся от выплеснувшейся мне в лицо ледяной воды.
Перед моей кроватью стоял бледный и чертовски злой Том.
- Слушай меня внимательно, я не буду повторять дважды, - тяжело произнес он, возвышаясь надо мной. – Не смей даже близко подходить к моему брату. Сегодня же ты уберешься из отеля и из нашей жизни. Если я хоть раз еще тебя увижу…
- Не надо угроз, я и так уеду, - быстро проговорил я. Том ухмыльнулся.
- Естественно. Ведь это ты виноват в том, что случилось с Биллом.
И еще раз смерив меня презрительным взглядом, он вышел из моего номера, громко хлопнув дверью.
Я закрыл лицо руками, чтобы только не видеть своего отражения в зеркале. Уехать. Да, сегодня же. Решившись, я вскочил с кровати и бросился беспорядочно скидывать вещи в чемодан. Когда все было упаковано, я остановился. Стоит ли просто так уезжать?
Ведь больше всего на свете мне хотелось хоть еще раз увидеть Билла. Хотя бы для того, чтобы попросить у него прощения.
Приняв решение, я поставил чемодан в угол и уверенно зашагал к номеру Билла.
У самой двери уверенности поубавилось. А если там сейчас Том? Или, еще хуже, Билл не хочет меня видеть? Я осторожно постучал в дверь и, так и не дождавшись ответа, приоткрыл дверь.
В номере не было никого, кроме спящего Билла. Во сне он улыбался – еле заметной, грустной улыбкой. Я облегченно вздохнул и на несгибающихся ногах подошел к кровати, осторожно присев на самый край. Грудь Билла равномерно вздымалась и опускалась, уголки губ слегка подрагивали. И я вдруг понял, что не хочу никуда уезжать. Я хочу просто сидеть рядом со спящим Биллом, умиротворенно наблюдая за его сном.
И пусть мое сердце колотится, как сумасшедшее, и кажется, что своим стуком оно разбудит сладко сопящего Билла. И пусть мои руки дрожат, не смея даже прикоснуться к нему.
В коридоре раздались шаги, показавшиеся мне оглушительно громкими. Я подскочил на кровати, мой взгляд заметался по комнате, остановившись на просторном шкафу-купе. И, не медля ни секунды, я юркнул туда, не до конца прикрыв дверь, чтобы через щель наблюдать за происходящим.
Том – не зря я спрятался – подошел к кровати Билла и, совсем как я минуту назад, опустился на краешек и любовно посмотрел на брата. В его взгляде было столько нежности и любви, что я вздрогнул. Том невесело усмехнулся чему-то и, протянув руку, отвел с лица Билла упавшие черные пряди. Потом склонился над ним, и…
В моем кармане громко завибрировал телефон. Я попытался вытащить его, но чуть не выронил и замер в смешной позе. Мне казалось, что я произвел более чем достаточно шума, чтобы быть обнаруженным. Но Том, похоже, ничего не слышал. Он еще минут пять просидел рядом с Биллом, ласково держа его за руку и нашептывая какие-то глупые нежности.
Как только Том вышел, я почти вывалился из шкафа, вынужденное заточение в котором показалось мне чуть ли не вечностью. Опять присев на кровать, я невольно залюбовался возвышенно-одухотворенным лицом Билла. Почему-то таким я не видел его прежде. Разве только… да, на концерте. Именно таким Билл выглядел, когда пел. «Как ангел», - вспомнились мне чьи-то слова. Точно, как ангел.
И совсем не понимая, что делаю, я наклонился и легонько прикоснулся губами к приоткрытому рту Билла.
Господи, что же я делаю? Зачем я это делаю?
Резко поднявшись, я почти выбежал из номера, даже не задумываясь о произведенном шуме.
В моем номере все было так же, но это казалось мне странным. Я уставился на свое красное лицо в зеркало. Оно тоже было прежним. Все было прежним.
В кармане снова зазвонил телефон. Я автоматически взял трубку.
- Здравствуй, милый! Как отдых?
Аннет.
Ее голос подействовал на меня, как холодный душ. Черт, Аннет… Моя любимая девушка, моя невеста…
- Прости, мне сейчас некогда, - быстро проговорил я и, даже не выслушав ее ответ, нажал «отбой».
Чемодан, казалось, весил целый центнер, если не больше. Я с трудом тащил его по коридору.
Дверь в номер Билла была приоткрыта, и я осторожно заглянул в нее.
Билл, все еще немного бледный, но, кажется, вполне здоровый, ходил из угла в угол, разговаривая с кем-то по телефону.
- Просто нужно получше поискать!
Голос Билла был каким-то злым, истеричным, словно у совершенно отчаявшегося человека.
- Нет, черт побери, мне не нужен отрицательный результат! Ищите!
Билл остановился у зеркала. Его пальцы, сжимавшие телефон, побелели.
- Да мне плевать на ваше мнение! Он существует!
Последние слова Билл прокричал на высокой плаксивой ноте и швырнул трубку в стену. Я замер в дверях, не решаясь пройти дальше.
Билл подошел близко-близко к зеркалу и уставился на свое отражение. На его лице отразилось сильнейшее отвращение. В глазах что-то блеснуло, и я с удивлением увидел, как по его щеке катится слеза. Он всхлипнул и со всей силы ударил рукой по зеркалу.
- Он существует! Существует…
Билл плакал, задыхался от слез, разбитыми в кровь руками колотил зеркало, снова и снова, словно не обращая внимания на осколки, все глубже впивавшиеся в его ладони.
Я даже не понял, как оказался рядом с ним и крепко обнял его. Он уткнулся мне в шею и, по прежнему выкрикивая что-то несвязное, колотил израненными руками по моей спине. Я ласково гладил его, безуспешно пытаясь успокоить. Постепенно Билл затих в моих руках, тихонько всхлипывая на моем плече.
Погладив пушистую черную макушку, я слегка отстранился, глядя в сияющие от слез карие глаза. И, не удержавшись, поцеловал его в подрагивающие соленые губы.
Губами собирая с его лица слезы, я судорожно шептал ему что-то. Нос, щеки, подбородок, прядка волос, снова губы – нежно, очень нежно покрывал я его лицо короткими поцелуями, пока Билл не перестал всхлипывать и не подался мне навстречу, раскрыв моему поцелую свои нежные губы. Мою грудь распирало неведомое доселе чувство счастья – полного, беспечного, невероятного.
- Шоон, - тихо простонал Билл, пока я поцелуями спускался к его шее. Тонкие пальцы запутались в моих волосах, больно дергая их, но я не обращал на это внимания…
Сзади скрипнула дверь, и мое огненное счастье прервал громкий голос Тома:
- Какого черта…

Глава 12
Похоже, наши каникулы, столь хорошо начавшиеся, уже подошли к концу. Последнее… «приключение», кажется, добило Тома. Он на следующий же день позвонил Дэвиду и потребовал забрать нас домой. Том вообще стал каким-то странным. Взять хотя бы его реакцию, когда он застал нас с Шоном…
Шон уехал тем же вечером. Он так и не зашел ко мне, просто собрал вещи и выехал из отеля. Черт, надо же было Тому так некстати войти! Я ведь почти выиграл наше пари, осталась лишь самая малость… а вот мой «случайный» приступ истерики оказался весьма кстати. Надо бы запомнить, что Шону больше всего нравится видеть меня обиженным и беззащитным. Это, видимо, вызывает у него инстинктивное желание защитить меня. Ну и заодно трахнуть, но в этом я его не виню. Мало кто может сопротивляться моему обаянию.
Ну ничего, приободрил я себя, в Германии уж точно все получится. Хоть Том и старается заставить Шона держаться подальше от меня, вряд ли он и дальше будет столь же строго контролировать мои связи. А от месяца прошло меньше половины, и времени у меня более чем достаточно.
От этих мыслей на душе стало как-то солнечно, и я еще энергичнее принялся скидывать вещи в чемодан.
- К тебе можно? – прервал мое занятие Том.
Я пожал плечами и, не удержавшись, ехидно спросил:
- С каких это пор тебе на это требуется разрешение?
Том буркнул что-то невразумительное. Нет, он определенно стал каким-то странным.
- Как ты, все хорошо? – брат даже как-то робко присел на мою разобранную постель. Я хмыкнул. Это что, новая игра «достань брата своей заботой»? Она мне что-то совсем не по душе.
- В полнейшем.
- А руки?
Нет, он точно надо мной издевается.
- Том, прекрати строить из себя заботливую мамочку. А то я еще подумаю, что ты в меня влюбился, - и я сам расхохотался от абсурдности своей шутки. Том вяло хихикнул и отвернулся. Обиделся?
- Ну, ты чего, братишка? – я уселся к нему на колени и обнял за шею.
Том лишь серьезно посмотрел мне в глаза, и я невольно сжался от мелькнувшей в его взгляде боли. Неужели он и в самом деле заботится обо мне? Я, черт побери, сейчас расплачусь.
- То-омми, - шепнул я ему на ухо. Он замер на секунду и, крепко обняв меня за талию, сладко поцеловал. «Это уже лучше», - довольно подумал я, страстно отвечая на поцелуй. Руки сами собой поползли вниз. Одна приподняла широкую футболку, другая автоматически нащупала ремень.
- Нет, стой, - Том прервал поцелуй, перехватив мою руку.
- Почему? – обиженно протянул я.
- Нам через полчаса выходить, - отрезал Том. – Собирайся.
И он, скинув меня на пол, резко вышел из номера.
Я в полнейшем изумлении уставился на закрытую дверь. Том еще ни разу прежде не отшивал меня.
В самолете мы молчали, оба недовольные утренней сценой. Я-то понятно почему, но с какой стати дулся Том, понять не мог похоже даже он сам. На все мои вопросы и предложения он отвечал односложным «нет», и отворачивался к окну. Чего он там, интересно, не видел?
Летать я боялся всегда, но сегодня мне почему-то было даже страшней, чем обычно. Хотелось подойти к Тому, положить ему на колени голову, как сделал тогда Шон, и просто сидеть так до самой Германии. Но я, естественно, подобных глупостей делать не стал и просто попытался успокоиться. А в голове вертелась глупая мысль: если самолет упадет, последним, что произошло между мной и Томом, будет глупая ссора.
Когда самолет, наконец, начал снижаться, Том на секунду обернулся ко мне, и я с удивлением прочел в его глазах отражение своих собственных мыслей. Настроение сразу поползло вверх.
Встретил нас – надо же! – сам Дэвид, в сопровождении охранника и Густава с Георгом. Они-то здесь откуда и зачем?
- Как отдохнули? – накинулись они с расспросами на Тома, словно меня здесь и не было. Лишь Дэвид как-то уныло посмотрел на меня, и присоединился к компании во главе с сияющим Томом. Мне осталось лишь злобно покрикивать на охранника.
Почему-то было очень обидно. Но зачем мне хорошие отношения с Йостом и ребятами? Разве что для работы… зачем мне их внимание? Пусть они засунут его себе куда подальше. Никогда не желал быть всеобщим любимцем. Это слишком хлопотно. И надо поддерживать скучный имидж «хорошего мальчика». Тому, почему-то, все это удавалось легко, хоть он и был главной бестией нашей команды.
«Тома любят, потому весь эгоизм, подготовленный для вас двоих, достался тебе» - вспомнились слова Дэвида, адресованные мне. Тогда он еще так грустно посмотрел на меня, что мне даже стало смешно - неужели он думал, что я не замечу его глупой влюбленности и извечных похотливых взглядов? Я тогда и забыл об этой фразе…
Чихать я на них хотел. Нравится им играть в добрых милых мальчиков – пожалуйста. А я – нет уж, увольте. У меня и без них были дела.
Я набрал номер Шона.
- Да? – раздался в трубке девичий голосок. Кажется, это была глупышка Аннет.
- Шона позови, - сказал я командным тоном, и, спохватившись, добавил, - пожалуйста.
- Его нет, Билл. Он сменил телефон… - затараторила в трубку девушка. – Кажется, хотел к отцу съездить. Ему что-то передать?
Я молча нажал «отбой».
Черт, эта Аннет потихоньку начала меня раздражать, сам не знаю почему. Она же просто глупая и не особо симпатичная девица, уверенная, что Шон ее любит. Знала бы она, что на отдыхе ее «любимый» думал о ней уж точно в последнюю очередь.
- Ну и долго ты будешь так сидеть? – недовольный голос старшего Уилкса вывел меня из моих размышлений. Я оторвал взгляд от прекрасной панорамы города и посмотрел на недовольного мужчину. В голове мелькнула мысль, что, возможно, стоит уже запомнить имя этого борова.
- А тебе то что? Трахаться захотелось? – насмешливо приподнял я левую бровь. Уилкс возмущенно закашлялся, нервно ерзая на кресле, пытаясь скрыть заметный бугор на брюках.
- Тебе не пора? – он проигнорировал насмешку и уже в третий раз за десять минут поглядел на часы.
- Сына ждешь? – мужчина удивленно моргнул и как-то неуверенно кивнул.
- Не стоит, чтобы он нас видел вместе…
Вместе? Ты себе льстишь, грязная свинья. Ты мне никто, я просто прихожу в твой кабинет получить что-либо за какой-то несчастный минет. Ты счастлив, я доволен.
Хотя, признаюсь, извращенная влюбленность этого идиота меня в какой-то мере забавляет.
- Как пожелаешь, - я пожал плечами и вышел из надоевшего мне кабинета.
В дверях я столкнулся с удивленным Шоном.
- Что ты тут делаешь? – изумился он, буквально пожирая меня взглядом.
- Тебя ищу, - я улыбнулся как можно более очаровательно.
Шон замер на месте. Из столбняка его вывело лишь покашливание отца.
- Шон, мы хотели обсудить дела…
Он моргнул и, с трудом отвернувшись от меня, посмотрел на Уилкса-старшего.
- Не сейчас, ладно? – даже не дожидаясь ответа отца, Шон схватил меня за руку и вытащил в коридор. – Сходим куда-нибудь? – у лифта он остановился и умоляюще посмотрел на меня. Я кивнул. Почему-то сейчас мне стало спокойно и уютно рядом с ним. Мы зашли в лифт и, заговорщицки переглянувшись, коротко поцеловались. Всего пара секунд, но на губах словно остался отпечаток. Под счастливым взглядом Шона, я пальцем дотронулся до губ. Он лишь ладонью взъерошил мои волосы и рассмеялся.
Настроение стремительно поднималось.
В кафе, куда Шон привел меня, было тихо и спокойно. Вернее, это было даже не кафе, а небольшая булочная, в которой стояло всего два столика. Лысый продавец, поздоровавшись с Шоном, принес заказ – два кофе и ароматные булочки с корицей, которыми мы кормили друг друга с рук. Мне было так спокойно и уютно, как, наверное, ни разу за последние пять лет. Я совершенно ни о чем не думал, заставив себя поверить в ту сказку, что я сам нарисовал для Шона.
Он протянул руку, и наши липкие пальцы переплелись. Его взгляд, казалось, проникал насквозь и видел всю мою душу – не только отвратительный характер и всю ту грязь, что налипла на меня за долгие годы, но и что-то такое, что я уже давно считал утерянным.
Мы сидели за столиком, и целовались, прямо перед прозрачной витриной, совсем не обращая на это внимания. Наши поцелуи были неторопливыми и томительными, полными какой-то сладко-горькой нежности. Наверное, лишь Шон так целовал меня.
Странно, но я никуда не хотел спешить. К черту пари, я просто хотел сидеть в объятиях Шона, с наслаждением вдыхая его аромат и чувствуя на себе тяжесть его сильных рук. Как никогда мне хотелось защиты и поддержки. Хотя бы от Шона…
Негромкий телефонный звонок показался мне оглушительным.
- Да? – резко спросил Шон, нехотя отстранившись от меня.
Я прислушался и разобрал знакомый девичий голос. Снова эта Аннет!
- Прости, я сейчас не могу говорить. Нет, не поговорил… черт, ты понимаешь, что мне сейчас некогда? – Шон сорвался на крик и бросил трубку. Минуту он посидел, уронив голову на сложенные руки.
- Наверное, мне стоит поехать к ней, - пробормотал Шон, упорно стараясь не смотреть на меня.
- Наверное, тебе стоит решить, кто из нас для тебя важнее, - неожиданно для самого себя, воскликнул я.
- Она моя невеста! – возмутился Шон, наконец, посмотрев мне в глаза.
- Вот и иди к ней тогда, - выкрикнул я и, схватив курточку, выскочил из кафе бросившись бегом куда глаза глядят.
Холодный воздух немного отрезвил меня. Зачем я это сделал? Надо было просто мило улыбнуться, сказать «конечно» и уйти с миром. Надо было…
Я застегнул куртку и, сунув уже замерзшие руки в карманы, медленно зашагал по пустой улочке.

Глава 14
Я, конечно же, знал, что Билл не поймет. Я понимал, что моя вдруг проснувшаяся забота вызовет у него лишь ехидный смешок. Знал, но все-таки не был готов к тому, что мои самые искренние порывы будут для него выглядеть глупо и фальшиво.
Хорошее настроение, что было у меня с утра, улетучилось сразу же после утренней сцены. И на самолет я сел с твердым намерением игнорировать Билла до самой Германии. Чтобы не видеть его умоляющий взгяд я упорно смотрел в окно, старательно разглядывая белые облака и крохотные домики внизу. Смешно… больше всего на свете я хотел сесть рядом с Биллом, успокаивающе сжать его тонкую ладонь и посмотреть в его огромные испуганные глаза, взглядом говоря: «Не бойся, все будет хорошо…». Раньше я всегда так делал, хоть это и было скорее своеобразным ритуалом, чем осознанным действием. Так почему же сейчас, когда я хочу это сделать, что-то мешает мне?
Секс не мешал быть нам в первую очередь братьями. Неужели мои странные и неопределенные чувства помешают?
Я хмыкнул от совершенно некстати пришедшей в голову мысли: если сейчас случится что-то с самолетом, последним, что произошло между мной и Биллом, будет нелепая размолвка.
Мысли снова потекли в ту сторону. А ведь Билл, скорее всего, ничего и не понял. Куда ему понять, что людям обидно, когда в ответ на их лучшие побуждения, они получают лишь презрительные взгляды и пренебрежительный смех. Ведь Билл никогда ни к кому не совался со своей заботой. Ему вообще ничего кроме секса от людей не нужно… Хотя, нет, вру. Ему нужно обожание, преклонение, влюбленность: он ведь так любит чувствовать себя властелином людских сердец. Он любит, когда все находится у него под контролем, даже если это всего лишь иллюзия…
Самолет пошел на посадку, и я отвлекся от мыслей, услышав сдавленный всхлип. Не удержавшись, я обернулся, встретившись с Биллом взглядом. И все, о чем я думал всю дорогу, показалось мне таким глупым. Ведь у противоположного окна сидел, насмерть перепуганный, мой младший брат.
Встретили нас ребята и Дэвид. Густав и Георг сияли, как новые монеты, хлопали меня по плечам и наперебой задавали вопросы. Я вдруг вспомнил: они ведь совсем не обиделись на нас с Биллом за то, что в Испанию отправили только нас двоих. И никогда не обижались, что про них регулярно забывали, когда дело касалось фанатской любви. Они словно не замечали, что для многих наших обожательниц группа ограничивалась близнецами Каулитц. Наверное, за это я их и обожал. За постоянное дружелюбие и почти полное отсутствие эгоизма.
Я широко ухмыльнулся, разводя руки, и накинулся на них с объятиями. Георг смеялся, дергая мою кепку за козырек, отчего она съехала мне на глаза. Густав раздавал дружеские тумаки. И в этой суматохе я как-то совершенно забыл про Билла. А когда я, поприветствовав друзей, обернулся, его уже не было. Лишь по пронзительно-грустному взгляду Дэвида я понял, что Билл опять куда-то ушел.
Грустить и переживать по этому поводу не хотелось совершенно. В конце концов, я прекрасно знал сценарий, по которому пройдет сегодняшний вечер у Билла. Он пойдет в какой-нибудь клуб, подцепит очередного тупого красавца, желающего поиметь его аппетитную задницу, и займется с ним безумным сексом.
А потом все равно придет ко мне.
И я позволил ребятам засунуть меня в машину и отвезти в какой-то бар, где они собрались шумно отпраздновать наше с Биллом скорое возвращение. Вот только о том, что второго виновника «торжества» с нами не было, все почему-то забыли…
Наверное, не стоило так напиваться, но сдерживать себя у меня просто не было сил. И, наверное, не стоило прямо в подсобке трахаться с молоденькой барменшей, но у нее были мелированные черные волосы до плеч и подведенные карандашом карие глаза…
Отрицательно помотав головой на предложение ребят проводить меня до квартиры, я, почти не шатаясь, вышел из бара. В голове приятно шумело и не было ни одной мысли, что было еще приятнее. И я, наверное, был бы совсем счастлив, если бы, придя домой, застал там Билла.
Но в квартире было пусто. Я, вообще-то, давно уже должен был привыкнуть к этому, ведь Билл никогда не сидел дома по вечерам. Он предпочитал проводить время в компании интересных ему молодых и не очень молодых людей. Мне всегда было любопытно: как он выбирает своих «партнеров»? Или он просто отдается первому встречному? Почему-то я больше склонялся ко второму варианту.
Неспешно стянув с себя куртку и кроссовки, я еле дополз до дивана и рухнул на него, бессмысленно уставившись в потолок. По щекам текло что-то теплое и соленое, но мне совсем не хотелось думать, что это слезы. Ведь парни не плачут. Тем более, не плачут из-за того, что их младший брат-близнец просто-напросто последняя шлюха, в которую им по воле рока случилось влюбиться…
Блядь, но я же не верю в любовь? Точно: я не боюсь темноты, знаю, что Санта-Клауса не существует, и не верю в любовь… Глупо верить в то, чего не существует. И глупо страдать по этому поводу.
Я спешно вытер лицо и пошел в душ, упрямо отгоняя мысли. Раньше мне удавалось не думать… И, задушив тоненький голосочек в моей голове, вякнувший: «Вот поэтому все сейчас так…», я позволил прохладным струям воды смыть с себя груз прошедших дней…
Одиннадцать. Я сижу в кресле и бессмысленно пялюсь в телевизор, глотая горячий горький кофе. На экране – наш концерт, и Билл с абсолютно счастливым и даже каким-то одухотворенным лицом поет «Der Letzte Tag». Я думаю о том, что только творчество еще позволяет Биллу оставаться хоть сколько-то человечным.
Чертверть двенадцатого. Я раздраженно выключаю надоевший мне телевизор и, неловко взмахнув рукой, опрокидываю на себя остатки уже теплого кофе. Чертыхнувшись, я стягиваю с себя свой любимый комплект и засовываю в корзину с грязной одеждой. А в голове вертится мысль, что Билл просто кинул бы на пол эти вещи и напрочь забыл бы о них, пока я ему не напомнил.
Половина дванадцатого. Я всматриваюсь в ночной город, еле дыша на холодное стекло. Пишу пальцем на запотевшем стекле букву «Б», и тут же яростно стираю. Ведь я так стараюсь совершенно не думать о брате и о моих странных чувствах к нему.
Без четверти двенадцать. Я сижу на полу, устало прислонившись спиной к двери и против воли вслушиваюсь в звуки, надеясь услышать стук каблуков в пустом коридоре. Но ничего, кроме приглушенной музыки в соседней квартире, я не слышу.
Полночь. Я вздрагиваю и открываю глаза, проснувшись от толчка открывающейся двери. Подскочив, я смотрю в открывающийся дверной проем, и у меня на душе спокойно и светло. И мне даже не надо думать, почему.
Билл пришел домой.
Он скинул с себя курточку и – надо же! – повесил ее на вешалку. Даже не посмотрев на меня, он прошел в комнату и рухнул на диван, на котором я так же лежал пару часов назад. И так же, как и у меня, по его щекам текли слезы.
- Что случилось? – я присел рядом с диваном, тыльной стороной ладони стирая с его щек слезы. Он помотал головой и отвернулся к стене. Его острые плечи подрагивали в такт тихим всхлипываниям. Я устало ткнулся лбом ему между лопаток, вызвав недоуменное молчание.
- Может, пошлем наше пари ко всем чертям? – произнеся это, я поморщился. Ведь дело не в пари, верно, братец?
Билл обернулся и, насмешливо на меня посмотрев, залился истеричным смехом. Он очень долго хохотал, кашляя и задыхаясь, а я хмуро смотрел на его веселье. Наконец, не выдержав, я со всего размаху ударил его по лицу.
- Спятил? – в шоке уставился на меня Билл, прижав ладонь к алеющей щеке. Я виновато улыбнулся и сел на диван рядом с ним.
- Прости, - я пожал плечами. – У тебя, видимо, была истерика…
Он сморщился и обнял меня – как-то совсем по-братски.
- Я просто устал…
Билл уютно устроился в моих руках и положил голову на мое плечо. Его жаркое дыхание обжигало сквозь тонкую ткань футболки.
- Как отпраздновали? – совершенно бесцветно спросил он, непроизвольно сжимая пальцами мою руку.
- Так себе, - я пожал плечами. Билл слегка остабил свою хватку. – А ты где был?
Он вырвался из моих объятий и отодвинулся, уставившись в угол.
- С Шоном.
- Что делали?
- Тебе это будет неинтересно, - он резко отвернулся от меня.
- Я так не думаю… - я развернул его к себе и застыл, наткнувшись на совершенно пустой взгляд. Лицо – застывшее, как у фарфоровой куклы – не выражало совершенно ничего. И я прижался своими губами к его, бледным и почему-то очень холодным. Он слегка разомкнул их, впуская мой язык, и рвано выдохнул в мой рот.
Поглаживая кончиками пальцев напрягшуюся спину, я нежно ласкал его губы и рот, не желая ничего большего. Но Билл, чуть отстранившись, прошептал:
- Том, трахни меня, пожалуйста.
- Ты уверен? – глупо, Том, очень глупо. Не был бы уверен – не попросил бы, и ты это знаешь.
- Да, - простой кивок. Я вновь потянулся к его губам, но он остановил меня, серьезно глядя в мои глаза. – Только… - он замялся, но все-таки продолжил, - будь нежен…
Я изумленно посмотрел на него. Никогда прежде Билл не просил об этом. Но он уже закрыл глаза и сам подался навстречу моим ласкам. И я решил оставить все мысли до утра.
Мы целовались, как сумасшедшие, прижимаясь друг к другу и судорожно стягивая с себя одежду. Одними этими поцелуями Билл довел меня почти до оргазма, но я, помня его неожиданную просьбу, отстранился и, найдя в себе силы сходить до ванной за каким-нибудь кремом, начал растягивать его – медленно и очень аккуратно, наслаждаясь видом Билла, очего-то смущенно краснеющего. Поцеловав его во все еще прикрытые глаза, я вошел в его жаркое тело, поймав губами тихий стон.
И мне вновь удалось не думать ни о чем, кроме хрупкого и такого желанного тела в моих объятиях. Но на этот раз это было не легкомысленное бездумье, а умиротворение, полное какой-то странной невысказанной нежности. Никогда прежде мы с Биллом не занимались любовью так: спокойно, медленно, наслаждаясь каждым мгновением.
Даже кончили мы одновременно, сжав друг друга в объятиях и тепло улыбнувшись. Билл, так и не открыв глаз, тут же задремал. А я, подхватив на руки безвольное тело брата, уложил его в постель и устроился рядом. Крепко прижавшись к Биллу, я начал проваливаться в дрему под его мерное сопение. И, находясь уже где-то на грани сна, я услышал невнятное бормотание брата:
- Ты лучше всех, Шон…

Глава 16
На улице ярко светит солнце, отражаясь сотнями бликов в лужах, оконных стеклах, витринах магазинов. Весна… Как любят говорить люди, пора влюбленности и вдохновения. Но мне с каждым днем кажется, что, это наверное, просто штамп – весна, любовь, хорошее настроение… Ведь у меня на душе все гаже и гаже, хоть я и сам не понимаю, отчего.
Если подумать, все, вроде бы, замечательно: я, наконец, смог разобраться в себе и порвал с Аннет (больно, да, но так будет лучше для нас обоих). Более того, с тех пор я каждый день провожу с Биллом и чувствую себя очень даже счастливым. Но на сердце какая-то тяжесть, словно я еще не вижу собирающиеся над моей головой тучи, но уже чувствую их.
Утром после расставания с Аннет мне было… Не сказать, чтобы плохо, просто как-то очень странно. Словно я лишился чего-то очень для меня важного и, что еще хуже, до боли привычного. И мне все время казалось, что всего этого не произошло, что Аннет сейчас, прямо сейчас шагнет в мою квартиру, наполняя ее таким свойственным моей невесте милым шумом и суетой.
Где-то, еще очень давно, в детстве, я услышал утверждение, что намного больнее от любовных терзаний становится, когда любовь проходит. Сейчас я с уверенностью могу сказать, что это действительно так. Тяжело привыкнуть и смириться, что Аннет больше не будет в моей жизни. Но я попытаюсь. Ведь сейчас у меня есть за что – точнее, за кого – бороться.
Билл… солнечный мальчик, оказавшийся совсем не таким, каким казался на первый взгляд. Я до сих пор не хочу верить словам Йоста, сказанным им тогда, в ресторане. Но я все-таки не дурак и не слепой. Я вижу все это: его притворно-робкие, заигрывающие улыбки, обращенные к разным мужчинам, его шальной взгляд, преследующий меня повсюду. Наконец, то поистине невероятное упорство с которым он столь явно напрашивается на нечто большее, чем просто поцелуи.
Хотя, если уж быть до конца честным с самим собой, мне тоже хочется вывести наши с ним «отношения» на новый уровень.
От этой мысли меня корежит. Мое воспитание, ценности, устои, вера, наконец, - все это летит к чертям от одного его взгляда. И все чаще появляется жалкая мысль: а может, просто стоит сдаться своим низменным желаниям, раз уж сам Билл так жаждет этого? Лишь остатки былого самоуважения не позволяют мне зажать малыша где-нибудь и… черт, даже думать об этом не хочу.
Но эти желания начинают всерьез меня беспокоить. Билл, несмотря на его явный опыт в подобных делах, всего лишь ребенок. Он ведь ничегошеньки не понимает в этой жизни. Он, наверное, считает себя умелым соблазнителем и роковым красавцем, но… я множество раз видел его лицо на концертах. Человек, настолько искренне поющий о любви, правде и глупых запретах, не может быть всего лишь красивой куклой, игрушкой в чьих-то похотливых руках. Нет, только не Билл.
И я докажу ему это. Я заставлю его действительно верить в любовь. Я переборю его юношеский максимализм и вытащу наружу его истинную сущность…
- Шон, с тобой все в порядке? Все еще переживаешь насчет Аннет? – озабоченное лицо отца оторвало меня от моих довольно-таки невеселых мыслей.
- Все нормально, - кивнул я, всем своим видом стараясь выражать внимание. Вопрос об Аннет я намеренно проигнорировал. Все-таки, я не настолько хороший лжец, чтобы раз за разом убеждать отца, что мы с ней расстались не из-за моего увлечения Биллом.
- Итак, Шон, - отец недовольно посмотрел на меня. – Как я уже говорил, контракт с группой, к сожалению, подходит к концу. Прямо скажу, очень выгодный для «Юниверсал» контракт…
- А для группы? – не сдержался я. Все-таки, несправедливо, что Биллу и ребятам приходится раз за разом участвовать в глупых коммерческих проектах, навязываемых им компанией…
- И для группы, - отрезал отец. – Все меры, принимаемые компанией, нацелены в первую очередь на повышение популярности группы.
- Ты правильно заметил, популярности, - я намеренно выделил голосом последнее слово. – Билл и ребята слишком талантливы, чтобы исполнять какую-то глупую попсу, которую вы так старательно им навязываете!
- Шон, не стоит тебе пока соваться в эти игры. Ты слишком молод и глуп и не понимаешь элементарных вещей, - отец устало протер платком вспотевшее лицо.
- Каких таких вещей я не понимаю? – меня было уже не остановить. – Того, что вы попросту эксплуатируете талантливых ребят в своих целях? А вырастут и переболеют этим или же вдруг провалятся на чем-нибудь – не страшно. Всегда ведь можно найти таких: молодых, перспективных, красивых, готовых ради известности плясать под чужую дудку…
На моих последних словах отец сперва неожиданно смутился, а потом буквально подскочил и выпалил:
- Ты так рьяно защищаешь группу? Или же все дело в таком красивом мальчике по имени Билл Каулитц? – слова отца подействовали лучше холодного душа. – Так-то лучше, - пробормотал отец, устало опускаясь на свой стул. – Шон, я понимаю тебя. Поверь, действительно понимаю. Когда-то я был таким же: молодым, бескомпромиссным, влюбленным… - тут мое сердце сделало очередной кульбит, - …в
идеи справедливости и высшего смысла существования человека… - я перевел сбивающееся дыхание. – Но, Шон… жизнь – она реальна. И в ней действуют реальные законы…
- Скажи прямо, чего ты хочешь? – устало спросил я, теребя в руках стакан с водой.
Отец тут же словно просиял и пододвинул ко мне какую-то папку.
- Что?.. – начал было я, но прочитав первые строчки, вопросительно уставился на отца.
- Да, - кивнул он. – Это черновая версия нового договора, подготовленная нашими юристами. Естественно, она будет множество раз исправляться и дополняться, но суть – а конкретно пункты 5, 6 и 9 – должны остаться неизменными.
Я пробежал взглядом упомянутые отцом пункты.
- Но это же… - моему возмущению не было предела. – Черт, по-моему, рабство и то гуманнее.
Отец довольно улыбнулся.
- А я горжусь тобой, сын… Углядеть за этими «привилегиями» жесточайшие рамки смог бы не каждый.
Я лишь небрежно отмахнулся от сомнительного комплимента.
- Если ты думаешь, что они такие идиоты, чтобы подписать это…
- Я не думаю, - нехорошо улыбнулся отец. – И сами парни, и их продюсер совсем не глупы. И, естественно, они не захотят подписывать контракт в таком виде. Поэтому-то я и хочу, чтобы именно ты убедил их, что этот договор – лучший для них вариант.
Я чувствовал себя словно оплеванным. Мои идеалы, мечты, цели, наконец, - все это предлагал мне отбросить мой собственный отец ради какого-то контракта.
- Я не буду это делать! – после пятиминутной паузы сказал я. Слова тяжело повисли в воздухе, и лишь произнеся их, я понял всю глупость сказанного. Ведь я сделаю это, как миленький сделаю. Потому что в душе паразитирующим червячком копошилась одна идея: тогда-то Билл точно от меня никуда не денется.
- Шон, не дури, - усмехнулся отец, с каким-то снисходительным любопытством наблюдая мою внутреннюю борьбу с самим собой. Лениво, словно прекрасно зная, что я отвечу, он смотрел на меня, всем своим видом выражая даже какое-то участие. Он будто безмолвно говорил: «Все мы через это проходим…»
Проблема – моя личная проблема – была в том, что я и сам прекрасно понимал, что моя борьба заранее проиграна. Как можно сопротивляться такому невероятному искушению: поймать в золоченую клетку прекрасную певчую птичку Билла Каулитца? Наверное, лишь святой мог бы на моем месте отказаться. А я далеко не святой…
Стоит ли пояснять, что я согласился на предложения отца?
Знакомая дверь квартиры близнецов Каулитц. Я успел хорошо ее запомнить за все те дни, когда я заезжал к Биллу. Сейчас она казалась мне воротами в какой-то иной мир. Казалось, перешагнув через этот порог, я сотру все мое прошлое и самого себя. Появится новый Шон Уилкс – не просто идеальный сын любящих его родителей, жених идеальной девушки Аннет. Появится хитрый, смелый, ловкий делец – «достойный» продолжатель дела Уилксов.
Хотелось кричать, разбивать кулаки о стены, хотелось послать к черту все соблазны… Как пел Билл в своей песне. Я слышал эти строки множество раз, но лишь теперь я понял, что они означали на самом деле. И еще я понял, что это лишь песня. Идеалистичная песня юного парнишки, и больше ничего. Потому что в жизни все иначе.
Рука сама собой потянулась к дверному звонку, когда за дверью послышались крики и ругань. И я, наплевав уже на все остатки былого достоинства, прижал ухо к замочной скважине, жадно вслушиваясь в слова чужой ссоры.
- Ты неубедителен, братец! – кажется, это Том. – И сам себе противоречишь! Мне кажется, ты влюбился, - последние слова были буквально выплюнуты с нескрываемым презрением.
- Том Каулитц, ты просто идиот! – Билл расхохотался. – Что за идиотская сцена ревности? В последнее время, ты совсем спятил, братишка…
- Тогда какого хера ты все время тратишь на этого кретина? – я хмыкнул, поняв, что речь идет обо мне. Да уж, в подлинном ко мне отношении Тома я и не сомневался, даже когда тот вполне дружелюбно протягивал мне руку в знак приветствия.
- Будто ты сам не знаешь, почему, - Билл убавил тон, и в его голосе появились какие-то заигрывающие интонации. Я словно видел хитрющую улыбку, наверняка появившуюся на его красивом личике.
Том тоже стал говорить тише, и я уже не слышал слова. Лишь смутно мог уловить интонацию. Вот только, кажется, я немного ошибался в ее расшифровке. Потому что мне приходили в голову совершенно неприличные мысли.
Выждав еще пару минут, я все-таки надавил на кнопку звонка. В квартире кто-то громко чертыхнулся, дверь распахнулась, и передо мной предстал Билл.
В таком виде, что я тут же забыл обо всем на свете.
Растрепанные волосы, перекошенная одежда, распухшие губы, шальной блеск в глазах… В голове судорожно билась лишь одна мысль, и она не имела ничего общего с делами, по которым я пришел к Биллу.
А еще я чувствовал дикую ревность. Ведь вид Билла почти убеждал меня в том, что его разговор с Томом был не обо мне, а о ком-то третьем. И оставшиеся еще сомнения относительно порученного мне дела были сметены потоком бешеной ярости. Я просто не мог позволить Биллу уйти.
- Здравствуй! – самым благожелательным тоном произнес я, шагнув в квартиру. Билл как-то растерянно пропустил меня, но тут же в его глазах появилось уже привычное мне заигрывающее выражение.
- Приве-ет! – протянул он, стараясь незаметно одернуть одежду. Я демонстративно оглядел его с ног до головы.
- Прекрасно выглядишь, - и, конечно, добродушная улыбочка и обожание в глазах. Ведь я для Билла должен остаться прежним Шоном.
- Спасибо, - соблазнительная улыбка в ответ.
Господи, неужели я всего за один день настолько прозрел? Я же вижу, вижу все это: «естественное» покачивание бедрами, заигрывающий взгляд, улыбка, от фальшивой сладости которой у меня чуть не развился диабет. Как я мог не замечать прежде этой игры?
Однако, признаться честно, за этой игрой что-то было. Что-то, искреннее и настоящее, как наш поцелуй в кафе у Ганса. Но я никак не мог этого уловить.
- Ты просто зашел, или хочешь пригласить меня куда-нибудь? – и опять эта интонация в голосе…
Я хотел ответить, но наш маленький диалог прервало появление Тома.
- Добрый вечер! – учтиво улыбнулся ему я, но, наткнувшись на обжигающий ненавистью взгляд, ошарашено замер. Да уж… раньше я как-то не замечал этой неприкрытой ненависти Тома. Или же ее просто не было…
Старший Каулитц, презрительно глянув на явно развлекающегося сценой брата, почти выскочил из квартиры, напоследок не забыв как следует приложить меня своим плечом. Я лишь потер ушибленное плечо и по-хозяйски сел на диван перед Биллом.
- Я просто зашел… - ответил я, взглядом говоря Биллу все то, что не было произнесено вслух. Он ухмыльнулся и, к моей неожиданности, уселся мне на колени.
Во рту моментально пересохло, сердце билось где-то в горле, брюки казались невыносимо тесными. Руки как-то легко, почти автоматически легли на тонкую талию, сминая влажную ткань футболки и притягивая невозможно близко. Все слова,
заготовленные мной по пути сюда, застряли комком в горле. И я смог лишь хрипло выдавить:
- А других парней ты соблазняешь так же умело?
Билл резко переменился в лице и дернулся в моих руках, пытаясь слезть с моих коленей.
- Тебе какое дело? – он по-прежнему беспомощно дергался, но я держал его очень крепко.
- Просто не хочу, чтобы мой милый мальчик путался с кем-то, - мои интонации напугали даже меня. Я сам не ожидал такого желания в голосе, но почему-то все это начало мне дико нравиться. Словно, переступая через все старые запреты, я освобождался. И меня буквально опьяняло чувство, что я могу сделать все.
Я перехватил тонкое запястье, когда ладонь Билла уже почти достигла моего лица.
- Не стоит так реагировать, малыш, - да, вот так, издевательски. Показать, кто на самом деле хозяин ситуации. – Ты же знаешь, что я прав.
- Какого… - он не успел ничего произнести, так как я заткнул его поцелуем. Не таким, как всегда. Не было в нем ни капли нежности и восторженной робости, лишь страсть и чертово желание поставить Билла на место. Ведь он игрался со мной все это время. А я был настолько глуп, что пытался не замечать этого.
Не разрывая поцелуя, я опрокинул Билла на диван, навалившись на него всем своим телом. Губы с солоноватым привкусом крови, тонкая шея, плечи, острые ключицы, снова губы… Сдавить рукой тонкие запястья в дурацких браслетах, рывком раздвинуть невозможно длинные ноги, все сильнее вдавливая хрупкое тело в диван. И почти терзать нежные губы безжало безжалостным поцелуем, чувствуя что-то горячее и мокрое, скатившееся по его щеке…
Странное жаркое марево, накрывшее было меня, тут же исчезло, как только я увидел одинокую слезу, затерявшуюся где-то в растрепанной гриве черных волос. Я же не думал изнасиловать Билла? Нет, нет! Только не его…
Затравленный взгляд карих глаз с затаившейся в них грустью причинял почти физическую боль. Я вскочил с дивана и бросился прочь из квартиры, стараясь не думать о том, что чуть не совершил.
Я же не такой. Я же люблю – да, черт побери, люблю! – Билла. Я не хочу причинять ему боль. Не хочу!
В глазах болело от мелькающих за окном машины огней большого города. Я ехал, не соблюдая правил дорожного движения, даже не осознавая, куда, собственно, я направляюсь. Цель была лишь одна – уехать подальше от квартиры, где беспомощно остался лежать мальчик, в глазах которого я вдруг увидел столько грусти, сколько сам не испытывал за всю свою жизнь. И совершенно не важно: игрался он со мной, или нет. Важно лишь то, что я намеренно причинил ему боль.
Я не знаю, простит ли он меня. Не слишком уж я силен в подобных играх, чтобы знать прощают ли вообще за такое…
Желтый свет фар выхватил из темноты какого-то грязного переулка, в который я умудрился заехать, тонкую мальчишескую фигурку. Я вздрогнул от неожиданности и лишь позже сообразил, что Билла тут никак не может быть. И это тощее чудо с размалеванным лицом, встрепанными черными волосами и в совершенно вызывающей одежде – просто шлюха.
- Минет – 10 евро, малыш, - хрипло произнес мальчик, развязно подойдя к машине. – А если захочешь трахнуть мою попку, это обойдется ровно в три раза дороже…
Мне казалось, что у меня даже волосы покраснели. И я хотел было грубо отшить его, но слова отповеди по пути неожиданно оформились в фразу:
- Я плачу тебе 200 евро и ты сегодня ночуешь у меня, идет?
Мальчик, прищурившись, поглядел на меня и, видимо, удовлетворившись результатом осмотра, согласно сел в машину.
Я повернул ключ зажигания и, коротко глянув на парнишку, совершенно как Билл развалившегося на сиденье, вырулил из переулка, где, кажется, я только что окончательно потерял самого себя.

Глава 18
Мне казалось, я вижу сон. Один из тех жутких, неприятно-липких кошмаров, которые затягивают в себя, словно трясина, и сколько бы ты ни пытался вылезти, результат будет один – ты еще глубже утонешь в своем кошмаре.
Я смотрел на Шона снизу вверх и испытывал то, что французы называют deja vu. Это искаженное похотью лицо, этот властный, собственнический взгляд, это нетерпение, с которым он придавливал меня к дивану – я все это уже видел. Глумливая улыбка и злобное понимание ситуации, отражающееся в глазах…
Боже мой, Том… Ты бы пришел в ярость, узнав, что я сравнил тебя с Шоном, но…
Шон вдруг переменился в лице и поспешно ушел, а я так и остался лежать на диване, слыша лишь свое гулко колотящееся сердце. На губах до сих пор горели жесткие поцелуи – брата и Шона. Такие схожие.
В глазах неприятно пощипывало, и я ощутил давно забытую потребность выплакаться. Просто уткнуться в плечо близкого и надежного человека, крепко обнять и сидеть так целую вечность. И чтобы не надо было больше никуда идти и ничего делать.
Хватит! Не надо этих глупых мыслей! Тебе уже не тринадцать, Билл Каулитц. Ты теперь один, совсем один. И рассчитывать надо только на свои силы, а не на какого-нибудь «защитника». Тем более, как показывает практика, никто ничего не делает бескорыстно. И, казалось бы, даже самый надежный человек думает только об одном.
Но не сам ли я этого добивался?
Я встал с дивана и подошел к зеркалу. Час назад в нем отражался чертовски красивый и невероятно сексуальный парень. А сейчас я видел в нем лишь бесконечную усталость. Неужели это я?
- Здравствуй, я! – помахав отражению рукой и приветливо улыбнувшись. Отражение вымученно растянуло искусанные губы в на редкость фальшивой улыбке, и я отвернулся.
Может, все это действительно лишь сон? Я обвел взглядом комнату, и мне на секунду почудилось, что мрак в комнате сгустился и потянул ко мне свои щупальца, хрипло шелестя: «Иди ко мне, ты мой…».
Я помотал головой, словно стараясь вытрясти эти чертовы видения. Давненько со мной не было такого. Реальность расплывалась, ускользала из моего сознания, и казалось, я растворяюсь вместе с ней. Стоит только моргнуть, и исчезнет Билл Каулитц, как утренний сон…
Дьявол! Я почти на ощупь добрался до ванной, дрожащими руками распотрошил первую попавшуюся бритву и блаженно приложил тускло поблескивающее лезвие к левому запястью. Сейчас морок уйдет, и реальность вновь обретет свои резкие черты.
Со всей силы я провел лезвием по предплечью, сладостно ощущая, как расходится кожа под горячим металлом. Обжигающе-прекрасная боль моментально вернула резкость зрению. По руке тоненькой струйкой потекла алая кровь, такая яркая на бледной коже руки. Я медленно слизнул кровь и еще раз провел лезвием по руке, на этот раз еще сильнее, прикрывая глаза от бешеного наслаждения.
Кафельные плитки холодили спину, по руке струилась горячая кровь, раны болезненно пульсировали, а ко мне, наконец, вернулось здравомыслие. Я здесь, я существую, и я никуда не денусь.
Вскоре я уже потерял счет тому, сколько раз я резал руку. Раны уже не болели, просто горели, распространяя приятное тепло и слабость по всему телу. Я откинул голову на стену и закрыл глаза, вспоминая…
* * *
Я просыпаюсь утром в своей комнате со странным чувством, что что-то не так. И лишь потом вспоминаю предыдущий вечер. Джей сказал, что уезжает навсегда, и…
Как сумасшедший, я, подскочив с кровати, одеваюсь и бросаюсь из дома. Мама и Том провожают меня удивленными взглядами, но я не обращаю на них внимания.
Я бегу к Джею.
Его нет дома. Квартира пуста. Соседка, пожилая фрау, недовольно ворчит: «Нечего ломиться в пустую квартиру. Сроду там никто не живет».

Всю неделю после отъезда Джея я не говорил ни с мамой, ни с отчимом, ни даже с Томом. Я не ел, и просто сидел в своей комнате, изредка выходя на улицу, чтобы в очередной раз убедиться, что Джея нет.
Когда я попытался расспросить о нем соседей, мне ответили:
- Никакого Джея нет и никогда не было. Тебе показалось, мальчик…
Иногда я даже сам верил в это.

Джей существует, я знаю! Я не псих!
Темнота наполняется какими-то смешками и голосами, а в глазах все расплывается, но не от слез. Я смотрю сквозь свои руки и не могу поверить своим глазам. Не могу же я и в самом деле исчезнуть!
Хочется почувствовать что-то настоящее, и я зачем-то хватаю со стола перочинный нож и провожу лезвием по руке. Хочу увидеть свою кровь, но мне больно, очень больно. Я не могу вынести это. И тогда я убеждаю себя, что эта боль – наслаждение, и лезвие глубоко режет кожу. Мои руки в крови, но это хорошо. Это доказывает, что я не исчезаю.

Наверно, я слишком часто это делал. Даже смог убедить себя, что боль – это всегда наслаждение.
Но я не мог остановиться на малом. День за днем самоистязания становились все жестче. Я старался больше не трогать свои руки, чтобы мама не знала о моих «развлечениях». О ранах на моем теле знал только Том, и он был сильно недоволен. Если бы он не остановил меня тогда, не знаю, до какой степени я мог бы себя покалечить в погоне за новым, неведомым мне прежде удовольствием.
Том и его дурацкие правила, которые я сразу же принял, - только это смогло заставить меня притормозить. Я благодарен ему, он меня спас. Не важно, сколько он потом совершил ошибок, от чего он не смог меня защитить. Он не спас меня от похотливых ублюдков в школе, от извечных насмешек и издевательств, от собственного вожделения ко мне он тоже меня не спас. Но он смог уберечь меня от себя самого – за это я всегда и во всем буду доверяться ему.
* * *
Резкий удар по лицу вывел меня из моих грез.
- Как ты посмел?! – как сквозь вату, донесся до меня голос Тома. Тома… почему он злится?
Я посмотрел на его лицо, искаженное яростью, и почти испугался. Том явно был не в себе. Он буквально вздернул меня на ноги и толкнул к стене, прожигая своим взглядом.
- Как ты посмел…
- Том… - я попытался сказать ему, что все в порядке, что это просто срыв, что все будет хорошо, но он не дал мне вставить ни слова.
- Молчи, - Том принялся покрывать мое лицо поцелуями, а я замер от удивления. В этих поцелуях было столько нежности, столько… Нет, я не произнесу этого слова, даже мысленно.
- Зачем? Зачем, мой милый? – милый… Зачем, Том? Слова причиняли почти физическую боль.
- Том, это просто… - черт, если я сейчас его не остановлю, я попросту позорно разревусь, как какая-нибудь малолетка. Я попытался отстранить его от себя, но… Блять, как больно!
Брат подхватил меня на руки и потащил на кухню. Он с такой поразительной заботой обрабатывал мои раны, смотрел на меня с такой безумной тревогой, упорно повторяя лишь одно слово: «Зачем?».
Мне тоже хотелось прокричать этот вопрос. Зачем, зачем, Том?
Я очень его люблю, ведь он мой брат. Брат. И всегда им останется, несмотря на все то, что он сделал.
Даже несмотря на то, что он, кажется, сейчас совсем забыл о том, что он мой брат.

Я никогда не говорил Тому, что он самый близкий мне человек. Вообще-то, это должно подразумеваться, раз уж мы близнецы. Наверное, стоило хоть раз сказать ему это. Мы оба избежали бы очень многих ошибок.
Не люблю признаваться в подобных вещах, даже сам себе, но мне всегда было очень важно чувствовать поддержку и одобрение брата. Знать: что бы ни случилось, Том всегда будет рядом, никогда не оставит и не предаст.
Глупо… Мы спим вместе, и, наверное, это должно означать какие-то романтические отношения между нами. Но ничего нет. Более того, Тома вообще не привлекают парни.
Кто-то мне сказал, очень давно, что любовь – это та же дружба, только включающая в себя сексуальное влечение. Этот человек был совершенно неправ, ведь я каждый день опровергаю это суждение. Я люблю Тома как брата – это дружба. Я его хочу – было бы глупо отрицать, что он меня чертовски заводит. Так что же, между нами любовь? Три ха-ха. Нет.
Меня устраивает такое положение дел, и, надеюсь, Том ничего не испортит своей некстати проснувшейся… хм, это больше похоже на сумасшествие. А что, Томми? Вот я уже давно спятил. Это не страшно, не бойся. И добро пожаловать в новый нереальный мир!
Боже, я точно псих. Хотя нет, не псих. Скорее, просто идиот, который до безумия боится потерять брата. Потому что если Тому вдруг взбредет в голову влюбиться в меня, я навсегда потеряю самого близкого мне человека.
Хотя, конечно же, все эти мои размышления никуда не годятся. Потому что, во-первых, невозможно влюбиться в собственного близнеца, которого знаешь почти двадцать лет. А во-вторых, Том не такой кретин, чтобы вообще хоть в кого-то влюбиться. Уж этот-то урок мой братец усвоил даже раньше, чем я.
Так что же, нет повода для беспокойства?
Я вспомнил участившиеся вспышки беспричинной ревности Тома, его слюнявость и мягкотелость, его ненависть к Шону и странную нежность ко мне.
Все-таки я очень боюсь потерять брата.
* * *
Я и не думал, что во мне может быть столько слез. Они все текли и текли по моим горящим от стыда щекам, и я никак не мог заставить тебя перестать реветь. Казалось все, что скопилось во мне за долгие годы, вдруг прорвалось наружу.
Мой взгляд беспорядочно блуждал по комнате, пока не наткнулся на нашу с Томом старую фотографию. Вот они – мы, совсем еще дети, лет четырнадцать. Мы очень счастливы, смеемся, склонив друг к другу головы. Том обнимает меня за плечи, словно говоря: «Я тебя никогда не отпущу, и буду защищать от всех и всего». Наверное, он тогда и не знал, что впоследствии он очень много раз нарушит свою невысказанную вслух клятву.
А сейчас… Я отвел взгляд от фотографии, на которую я просто не мог больше смотреть, и обратил внимание на свои руки. Теперь в дополнение к ранам на левом предплечье добавились синяки и ссадины на запястьях от ремня Тома. Руки болели просто ужасно, но эта боль ни в какое сравнение не шла с тем, как я чувствовал себя сейчас. А чувствовал я себя полнейшим дерьмом. Да, знаю, я такое творю в своей жизни, что когда-нибудь это должно было случиться. Однако лишь утреннее событие смогло настолько выбить меня из колеи.
Том. Меня. Обманул.
Эти три слова, которые я с большим трудом мог связать между собой, причиняли почти физическую боль. Я не мог поверить, что он действительно это сделал.
Я сам могу сделать что угодно. Я могу подставлять людей, не повинных ни в чем, кроме того, что они мне просто не нравятся. Я могу спать с кем угодно и в какой угодно извращенной форме. Я могу с легкостью довести человека до самоубийства, испытывая лишь чувство удовлетворения. И при этом я буду лицемерно улыбаться всем этим людям и заставлять любить себя. Одно я сделать не смогу никогда и ни за что – предать брата.
А Том сделал это. Он. Меня. Обманул.
Даже не просто обманул, он меня предал. Не знаю, понимал ли Том, что именно он творит, или он сделал все это просто по глупости. Так или иначе, он нарушил свою клятву, которую дал мне так давно.
И я его не прощу. Нет уж, он еще не знает, во что по своей придури ввязался. Я, конечно, последняя дрянь, но и у меня есть гордость и какое-никакое самоуважение. Я позволяю топтать и унижать себя, но до определенной границы, которую Том сегодня переступил.
Я последую примеру своего обожаемого старшего братика. Он прав, пришла пора переходить все границы! Мы начинаем новую игру, куда поинтереснее старой.
Вот только надо бы поскорей разобраться с некстати поумневшим Шоном.

Набираю уже до боли знакомый номер.
- Да? – голос Шона звучит раздраженно. Что, головная боль от недотраха? А не надо было вчера строить из себя монаха, принявшего целибат.
- Угадай, кто? – от моих собственных интонаций я сам почти возбудился.
В трубке раздался грохот, словно Шон выронил телефон.
- Билл? – неуверенный кашель. – Чего тебе?
Черт, словно я его вчера продинамил. Мне что, и оправдываться перед ним придется?
- Хочу продолжить то, что мы не успели закончить вчера…
Хватит уже намеков и хождения вокруг да около. В конце концов, мне просто нужно с ним трахнуться. И отомстить Тому.
Сейчас мне действительно нужно было выиграть наше пари. Тому совершенно ни к чему выигрыш. Он точно потребует от меня что-нибудь глупое и отвратительно сентиментальное. Что-нибудь из того, что я и так, наверное, сделал бы для него. По крайней мере, раньше точно бы сделал. А я потрачу свое желание на то, чтобы преподать моему зарвавшемуся братцу урок, который он еще не скоро забудет. Я унижу его так же сильно, как он унизил меня. Я покажу ему всю боль предательства, и он уже никогда больше не осмелится обмануть меня.
- Прости, я сегодня занят…
Что? Я ослышался? Или Шон окончательно спятил?
Меня ни разу еще за сутки дважды не посылали. К тому же, один и тот же человек. Более того, человек, влюбленный в меня до безумия и чертовски желающий меня трахнуть. Наступил конец света, не иначе.
- Но…
- Билл, я занят, неужели не понятно? – рявкнул Шон в трубку, но я его уже не слушал. Мне, кажется, почудился голос Аннет.
- Тогда, до встречи, - сухо проговорил я и нажал отбой.
Черт, снова эта дура Аннет. Как же она меня бесит, кто бы знал. Только я от нее избавился, и вот она вновь пытается влезть между мной и Шоном. Неужели она не понимает, что с ней у Шона уже никогда ничего не будет. Я очень хорошо знаю, что тот, кто однажды по глупости влюбился в меня, уже больше никогда никого не полюбит. После меня люди просто теряют способность любить кого-то еще. Мелочь, а приятно.
Аннет, Аннет… Что же с ней делать? У меня осталось пять дней, всего пять. Шон уже почти мой, но он, похоже, вдруг начал думать. Это совсем некстати.
И самое смешное заключается в том, что Шон оказался удивительно похож на моего бестолкового братца. Те же взгляды, те же речи, одинаковое поведение. И оба оказались совершенно ненадежными.
Да уж, какой у Шона был взгляд, когда мы только познакомились. Он буквально говорил: «Я никогда не предам тебя и не позволю этого другим. Со мной ты можешь ничего не бояться». И я, как полный кретин, повелся! Я повелся на это гребаное рыцарство! Даже стыдно за самого себя. Как я вообще мог хоть на секунду поверить, что бывают честные и бескорыстные люди?
Хотя… Бывают, наверное. Одного я знаю, вот только не очень уверен, что он существует.
Я мысленно обругал себя. Сравнивать его с Шоном все равно, что сравнивать мать Терезу с каким-нибудь серийным убийцей.
Ладно, черт с ним, с Шоном. Мне нужен только его член и всего на один раз, а потом пусть катится ко всем долбаным чертям. Вместе со своим милым похотливым папочкой. В конце концов, и без них претендентов на мою задницу более чем достаточно. И – да, я абсолютно безнравственный – мне это чертовски льстит. Приятно быть популярной шлюхой.
В моей руке зазвонил телефон.
- Да?
- Билли, милый, как у тебя дела? – мама…
- Все хорошо, ма, правда.
- А Томми? Он рядом?
Обычно мамины звонки заставали нас с Томом в постели. В одной постели, в объятиях друг друга. И мы выдавали одинаково лицемерное: «Все хорошо, мамочка. Нет, мы не ругаемся. Да, мам, мы оба по тебе очень соскучились. Целуем».
- Нет, он куда-то ушел еще утром, - и я снова ощутил ту беспомощность, когда понял, что остался один на один со своим возбуждением, связанный, униженный… Черт, я точно отомщу Тому.
- Вы сегодня не заняты? Я вечером приеду, недельку с вами поживу…
Пол поплыл у меня из-под ног, и мне пришлось сесть на диван. Словно все против меня! Как прикажете соблазнять Шона и мстить Тому, если в нашей квартире будет жить мама?
- Билли, что ты молчишь? Все хорошо?
- Конечно, ма, приезжай, - словно сам себе приговор подписываю.
- Целую, солнышко мое. До встречи! И поцелуй за меня брата…
- Пока, - отрешенно обронил я в трубку.
Да уж, нет проблем страшнее, чем приехавшая на выходные мама.
Я обреченно вздохнул и начал мучительно подсчитывать время. У меня сегодня запланирована встреча с Дэвидом, а до этого… До этого надо бы успеть отнести в прачечную простыни.

- Дэвид, у меня уже столько наработок! Почти полностью написано девять песен, есть кое-какие наброски еще для семи. Более того… - я осекся, проследив взгляд продюсера, словно прилипший к вырезу моего слишком растянутого свитера.
- Ты не мог бы, пусть даже из банальной вежливости, сделать заинтересованное лицо? – мой голос буквально сочился ядом.
- Что? – Дэвид смущенно оторвался от разглядывания моей шеи и его взгляд стал чуть более осмысленным.
Я закатил глаза.
- Боже, Дэвид, если мы пару раз трахнулись, это еще не дает тебе права вести себя, как влюбленный подросток.
Йост так сжал челюсти, что мне даже послышался скрежет зубов. Ой, какой я плохой, обидел нашего дядю продюсера…
- Ты прав, - сухо проговорил он, складывая руки на груди и откидываясь на спинку сиденья. – Продолжай.
Я хмыкнул и снова переключился на деловой тон.
- Понимаешь, Дэвид, у меня получился не просто набор песен. Нет, это почти цельный рассказ о борьбе человека с собственными внутренними демонами. Наркоманы, преступники, юные самоубийцы – вот лирические герои моих текстов. Самое важное всегда происходит не снаружи, а внутри каждого человека. Страх, одиночество, ревность, любовь – все это ничто по сравнению с тем, что порой скрывается в душах людей. Бывает как: известный человек, богатый, успешный, живущий интересной и очень насыщенной жизнью. А если присмотреться, внутри он лишь пустышка, никто. И все его мысли, чувства, страсти лишены глубины и вообще какого-либо содержания. И наоборот, в душе какого-нибудь мелкого, незаметного человечка бушует такая бездна невероятных, поразительных эмоций и ощущений. Большинство удовлетворяется лишь изучением оболочки, не утруждая себя даже попытками понять суть. Вот кто-нибудь залазил в голову какому-нибудь добренькому врачу? Может, он просто получает удовлетворение оттого, что одним своим неверным шагом он может лишить нормальной жизни своих беспомощных перед ним пациентов? Или какой-нибудь убийца, нанесший двадцать ножевых ранений своей жертве… Он сидит десятки лет в одиночке с нежностью вспоминая свою маленькую дочурку, которую один ублюдок – жертва – довел до суицида. Важно не то, что люди делают, важны их намерения…
- Хватит, Билл, - прервал меня Дэвид. – А теперь оторвись на секунду от своего, несомненно, гениального замысла, и представь реакцию цензоров на подобную тематику. Неужели ты так наивен, полагая, что в «Юниверсал» оценят подобную затею.
- В чем дело? – возмутился я. – Я показывал пару текстов независимым критикам, и они остались в полном восторге.
- Господи, Билл, - расхохотался Дэвид и окинул меня совершенно нечитаемым взглядом. – Ты такой ребенок…
Что? Блять, какой я ребенок?
Я уже было открыл рот, но Дэвид не дал мне возразить.
- Мальчик мой, я говорю не о критиках. «Юниверсал» плевать на них. Им нужны отнюдь не похвалы настоящих ценителей. Рейтинги и тиражи – вот что важно. Ваша основная аудитория – юные девушки, которые вряд ли оценят глубину твоих исканий. Они ждут от тебя песен о любви и надоевшей славе. Они просто не поймут твоих текстов. А их родители, на чьи деньги они будут покупать диски, просто откажутся платить за «вредную», на их взгляд, музыку.
Меня словно оглушили. Черт, я же совсем не подумал обо всем этом, так увлекся своей идеей. Дэвид прав, в «Юниверсал» не выпустят альбом в том виде, в котором я его задумывал.
- Дэвид, я не пойду у них на поводу, - серьезно сказал я.
Продюсер долго смотрел мне в глаза. Я попытался вот так, невербальным методом, объяснить ему, что на этот раз я совершенно серьезен.
- Ты уверен? – вздохнул он, наконец, отводя взгляд.
- Абсолютно, - кивнул я. – Наш с ними контракт заканчивается через пару месяцев. И либо они принимают новый альбом, либо мы от них уходим.
- Рискованно, - покачал головой Дэвид, нервно постукивая пальцами по столу. – Вы можете всего лишиться.
- Я это понимаю. И думаю, что ребята меня поддержат, - вздохнул я. – Ты с нами?
Глупый вопрос. Нет, конечно. Дэвид продюсер, ему нет дела до моих заумных идей. Ему нужна лишь наша популярность и возможность зарабатывать на ней деньги. Он сейчас меня пошлет. Совершенно точно, он сейчас скажет…
- Естественно, с вами, куда я денусь, - Дэвид грустно улыбнулся и взял меня за руку, нежно сжимая свою ладонь. В благодарность я не стал отдергивать руку и сжал пальцы в ответном жесте.
Пусть даже его слова – ложь. Но сейчас я очень хочу верить.

Наверное, многие на моем месте не стали бы демонстрировать нелепое упорство, настаивая на своем замысле, а последовали бы голосу разума и попытались достичь какого-то компромисса. Но я – не многие, и дело тут не в том, что я не хочу подчиняться диктуемым условиям.
Это трудно объяснить, а еще труднее мне самому понять и принять это. Даже у такой сволочи, как я, лицемерной, увертливой, эгоистичной, есть свое слабое место. Для меня таким слабым местом стало мое творчество. Я не рассказываю об этом никому. Причины очевидны: не хочу давать своим противникам такие козыри. Да, в моей жизни все игра: любовь, секс, слезы, улыбки, даже злоба у меня весьма театральна. Сама моя жизнь – соревнование, извечный поединок, в котором победитель не получает ничего кроме простого права на существование.
Искреннее во мне лишь одно – умение писать песни. Я не напрашиваюсь на особую гениальность и оригинальность, упаси Господи. Просто… Момент, когда неопределенные мысли и смутные, запутанные эмоции выстраиваются в ряд звучных строк, когда буквально из ничего рождается Стих, а в голове появляется почти неуловимая мелодия – этот момент прекраснее любой победы, слаще любого оргазма. Счастье, прозрение, уверенность в том, что я могу абсолютно в с е – я не знаю, как рассказать об этом. Даже музыкой невозможно описать то, что я чувствую.
Моя муза, мое видение, мой кошмар прошлого – Джей – вольно или невольно подарил мне возможность испытать все это. Я берегу этот дар, и не только в память о нем. Поэтому ни за что не променяю это на какой-то там контракт с самой крупной звукозаписывающей компании в мире. Да что там контракт! Я рискую показаться бездушным, но даже мать… маму… Она бы поняла и простила, я знаю. Только Том, наверное, для меня важнее. И только потому, что он – часть меня. Без него не было бы песен, я почти уверен в этом.

- Билл, о чем ты думаешь? – Дэвид обеспокоено посмотрел на меня.
- Не важно, - я послал ему легкую улыбку, от которой Дэвид буквально расцвел. А что, если… Нет, сегодня приезжает мама.
- Какие планы на вечер? – Дэвид чуть сильнее сжал мою ладонь.
«Ну, хоть на пару часиков, - взмолился внутренний голос. – Дэвид так классно трахается…»
- Да, в общем-то, никаких, - протянул я, уже прикидывая, что сказать матери.
- Тогда…
- Вот вы где! – раздался голос мамы, и я спешно отдернул руку.
- Симона? – поразился Дэвид, но ничем больше себя не выдал. Высший бал за выдержку, герр Йост.
- Дэвид, здравствуй! – мама протянула ему руку. – А я все ищу этого охламона. Хорошо хоть Том знал, где вы…
От вежливой улыбки продюсера меня самого чуть не стошнило. Ситуация смешна до абсурда, а мне даже стало самую малость жаль Йоста. Только-только наметился сдвиг в личной жизни, а тут моя мама… Главное, чтобы он не додумался у нее просить моей руки, с него станется. А мама вообще понятия не имеет, что я гей.
- Ну что, как идут дела? – поинтересовалась мама, взъерошив мои волосы. Я недовольно поморщился.
- Ма-м, - капризно протянул я, вызвав смех мамы и Дэвида.
- И как ты с ними справляешься? – вздохнула мама. – Они же просто наказание Божье.
- Но они уже взрослые детки, - хмыкнул Йост.
- Конечно, - улыбнулась мама. – Но для меня-то они все равно навсегда останутся моими маленькими несмышленышами.
Я закатил глаза, безуспешно стараясь скрыть дурацкую улыбку. Все же я очень рад снова видеть маму.

- Ну у вас и бардак, - возмутилась мама, едва переступив порог нашей квартиры.
Я обвел взглядом комнату. По-моему, у нас царил просто идеальнейший порядок. Хотя, с мамой, конечно, не поспоришь.
- И почему у вас одна кровать?
Черт, этого-то вопроса я и боялся.
- А мы по очереди: один на диване, другой на кровати, - соврал я, не моргнув и глазом.
- Не деретесь хоть? – мама уже прошла в кухню.
- Неа, - я снова наспех осмотрел комнату в поисках каких-нибудь компрометирующих предметов. Не думаю, что мама обрадуется, найдя под кроватью вибратор.
- А питаетесь чем? – убедившись, что все в порядке я пошел следом за мамой.
- Ну, - замялся я. На моей памяти, мы с Томом дома только кофе пили. Быстрорастворимый.
- Я уже вижу, - вздохнула мама, заглянув в удручающе пустой холодильник. – Хорошо, что я продукты купила.
От уютных, совершенно домашних хлопот мамы мне вдруг стало так спокойно и умиротворенно. И впервые за долгое время я чувствовал себя в полнейшей безопасности.
- Рот порвешь, - засмеялась мама, заметив, что я широко зеваю. – Иди, поспи, горе ты мое.
- Я не горе, а твоя радость, - ухмыльнулся я, получив в ответ шутливый подзатыльник.
- Спать, радость.
Долго уговаривать меня не пришлось. Я быстро разделся, старательно пряча от мамы все отметины на своем многострадальном тебе, и юркнул в постель. Бессонная ночь и беспокойное утро сделали свое дело, и я уснул почти сразу же, как моя голова коснулась подушки.

Мне снился очень красивый и яркий сон. Мы играли концерт в Токио, и я пел какую-то из своих новых песен. Я чувствовал то же, что и всегда: радость, смешанную с невероятным чувством единения с огромной толпой, которая распевала слова, написанные мной. В этот момент я сам искренне, от всего сердца верил в то, о чем пел. И толпа передо мной тоже верила.
Вдруг в этом месиве совершенно одинаковых лиц я разглядел Джея. Сначала глаза – яркие, пронзительно синие, смотрящие на меня с бесконечной грустью. Затем я разглядел и его всего, поразившись, насколько он был красив.
Под влиянием какого-то порыва я сошел со сцены. Визжащая толпа, вопреки моему страху, расступилась, и я спокойно подошел к Джею, продолжая петь. Замолк я лишь когда оказался рядом с ним.
Мы очень долго смотрели друг на друга. Яркая синева исчезала из глаз Джея, они заметно темнели.
- Здравствуй, - все-таки сказал я.
Глаза напротив вдруг стали почти зеркальным отражением моих.
- Что же ты творишь, Билл, - сказал Джей голосом Тома.
И я проснулся.

- Билл, Билл, - кто-то легонько тряс меня за плечо.
- А? – я открыл глаза, и увидел маму, склонившуюся надо мной с телефонной трубкой.
- Тебе звонит какой-то парень. Говорит, очень срочно.
Я взял трубку, почему-то страшно волнуясь. Наверное, это все сон так на меня подействовал.
- Алло? – молчание.
- Да, я слушаю! – снова молчание.
- Говорите же! – волнение стало почти невыносимым.
Неожиданно для самого себя я еле слышно прошептал в трубку:
- Джей?
- Да, - хриплым шепотом ответили мне. В глазах вдруг поплыло, и на меня навалилось что-то темное, большое…
- Наконец… Люблю… - только и успел прошептать я, выпуская трубку из ослабевших рук.
Темнота…

Глава 19.
Боже, как я ненавижу так просыпаться: все тело болит, во рту ужасная сухость, в голове, словно дятел поселился, и, что самое страшное, я совершенно не помню где я, с кем я, и что я делал ночью.
На первый вопрос я с легкостью ответил, открыв глаза. Голова заболела еще сильнее, но, по крайней мере, можно было не беспокоиться – я дома. На второй вопрос я пока затруднялся ответить, так как теплое тело, обнимавшее меня, было укрыто одеялом. Я немного неуверенно приподнял одеяло и заглянул под него. Лучше бы я этого не делал…
Уткнувшись носом мне в подмышку и обхватив меня тоненькими ручками и ногами, на моей кровати сладко посапывал вчерашний мальчик, которого я купил на всю ночь. Да, я вспомнил: разговор с отцом, некрасивую сцену в квартире Билла, за которую мне до сих пор невыносимо стыдно. Вспомнил я и все, что произошло после.
Черт, если Билл хотя бы вполовину хорош в постели, как этот мальчик, я полнейший идиот, что так долго из глупых принципов отказывался от секса с ним.
Я совсем откинул одеяло и стал рассматривать своего нечаянного партнера. Первое, что я отметил, - мальчик в свете дня казался совсем ребенком. Ему от силы можно было дать 14 лет. Втрое – без макияжа и с растрепанными волосами он уже не был так безумно похож на Билла. В нем не было той агрессивной, почти нереальной красоты, которой отличался Билл. Просто юный, хорошенький мальчик, которому пришлось продавать себя. Жаль его, конечно.
Видимо, я как-то неудачно пошевелился, потому что мальчик легонько вздрогнул и, распахнув глаза, рывком сел на постели.
- Привет, - немного растерянно сказал он, протирая глаза. – Я что, заснул у тебя?
- Очевидно, да, - усмехнулся я. Ситуация нелепа до абсурда. Да уж, думал ли я еще месяц назад, что буду лежать в постели со шлюхой, 14-летним мальчиком, которого всю ночь с энтузиазмом трахал, и буду совершенно спокойно смотреть на его мучительные попытки вспомнить произошедшее? Расскажи мне кто, ни за что бы не поверил.
- Блять, - емко выразился мальчик и, морщась, сел немного набок.
- Что, шлюхам не положено засыпать у клиентов? – Съехидничал я, все-таки чувствуя себя несколько неуютно.
- Примерно, - мальчик внимательно на меня посмотрел. Не знаю, что он пытался высмотреть, но, отводя взгляд, он выглядел даже довольным. – А у тебя тут … мило, - после непродолжительной паузы со смешком выдавил он.
- Было еще милее, когда здесь жила моя невеста, - я откинулся на подушки, продолжая наблюдать за мальчиком. Возможно, я все-таки зря бросил Аннет. Что мешало мне жениться на ней? Билл? Глупо. Я вполне мог бы с ним встречаться и будучи женатым. Все мои идиотские принципы…
- А у тебя есть невеста? – Мальчик заинтересованно уставился на меня.
- Была.
- Ой, извини, - понурился он.
- Ты не понял. Она была моей невестой. Я ее бросил.
- А-а-а, - протянул мальчик. – Из-за него?
Я, вздрогнув, уставился на мальчика. Он лукаво улыбался.
- Ты называл имя… - Заметив, что я нахмурился, мальчик поспешно выпалил. – Ой, будто я не понимаю, почему всем, и тебе тоже, нравится со мной трахаться. Я ведь на гребаного Билла Каулитца похож.
- И, по-моему, успешно этим пользуешься, - я поморщился, представив этих «всех», про которых говорил мальчик.
- Ага, - он ухмыльнулся. – Я же не дурак. Его все хотят, но не все могут получить, вот и снимают шлюх.
- И много было таких?
- Да не так, чтобы очень, но достаточно, - он пожал худенькими плечами. – Некоторые, вроде как, и с Каулитцем спали.
В моих глазах поплыло от накатившей ярости. Значит, я все-таки не ошибся в своих догадках, и эта чертова блядь стелилась под многих. Надо было остаться… Но меня выбили из колеи его слезы, хотя, конечно, вряд ли они были искренними.
- Кто? – Хрипло спросил я, злобно сжимая кулаки.
Мальчик опять изучающе посмотрел на меня.
- Парой сотен не отделаешься. За информацию отдельная плата.
- Я плачу тысячу, - у мальчика тут же загорелись глаза.
- имен они не называли, - медленно, со вкусом начал он рассказывать, - но потрепаться после траха любили, а я парень сообразительный. По большей части молодые ребята были. Он, видимо, с ними пару раз трахнулся и бросил. Но были и взрослые дяди. Например, - мальчик выдержал эффектную паузу, - их продюсер. Я его сразу узнал.
Дьявол задери этого лицемера Йоста! А еще прикидывался, что беспокоится за Билла.
Вдруг мне в голову пришла мысль, моментально охладившая мою ярость.
- Постой-ка, милый мальчик. Неужели Йост не мог найти кандидатуру поприличнее дешевой уличной шлюхи?
Мальчик скривился.
- Я не уличная шлюха.
- Неужели?
- Хочешь проверить? Могу отвести тебя к Верготу, он самый крутой в Берлине. Я в его агентстве «Пылающая Роза», один из самых ценных.
- А на улице что делал? И так задешево себя продавал?
Мальчик пожал плечами.
- Гулял я. От урода одного шел. Домой неохота было, к Верготу тем более. У него в последнее время любимый прикол пользовать меня после клиентов. Переночевать же где-то надо было. А ты мне сразу понравился: богатый, красивый, не извращенец какой-нибудь…
Тут я не выдержал и расхохотался. Да уж, еще тот я, «не извращенец», оттрахавший малолетнего пацана.
- В Джулию Робертс решил поиграть?
- Примерно, - фыркнул мальчик.
- Нас с тобой будто сама Судьба свела, - я потрепал его по голове. – Как хоть тебя зовут?
Он с сомнением посмотрел на меня, но все же ответил:
- Август.
- А меня Шон. У тебя родные, отец-мать есть?
- Сестра только. Но у нее своих трое детей, а муж, сук, слинял год назад.
- Ты можешь уйти из этого … хм, «агентства»?
Мальчик задумался.
- Сам точно нет. Это не та работа, которую можно просто так бросить. А вот если кто-нибудь за меня Верготу заплатит…
Не заметить такого прозрачного намека я не мог. И я видел, что Августу, на самом деле, не нравится его «работа». Хотя, кому такое может нравится? Разве только Биллу…
- Я заплачу. Встречусь с ним и договорюсь обо всем.
- Спасибо, - мальчик широко улыбнулся, и я понял, что он впервые за долгое время сделал это искренне, от всего сердца.
- Вот твоя тысяча, - я потянулся за кошельком, но Август покачал головой.
- Потом. У меня сегодня все бабло отберут. Ты мне две сотни должен за сегодня. Остальное отдашь, когда от Вергота заберешь. Хорошо? – Он просительно заглянул мне в глаза.
- Ладно, как скажешь, - я протянул ему деньги.
Август слез с кровати и очень быстро оделся.
- Как я тебя потом найду?
- В «Пылающей Розе», - уже у порога обернулся Август. В его глазах стояли слезы. – Шон, ты … Спасибо тебе! За все.

Утренний эпизод несколько привел в порядок мои мысли и чувства. Кроме того, у меня появилась богатая пища для размышлений.
Во-первых, я все-таки был прав, и Билл та еще подстилка, хоть и казался мне поначалу наивным мальчиком-одуванчиком. Наверное, это единственный раз в моей жизни, когда я совершенно не был рад своей правоте.
Во-вторых, мне было очень интересно, как давно Йост спит с Биллом. Черт, как вспомню тот сочувственный взгляд в ресторане… Он же все знал! Знал про все эти выходки Билла и промолчал, видя, как я мучаюсь.
Ну, и, в-третьих, мне очень хотелось как можно скорее помочь Августу. Жаль мальчика, жизнь у него совсем не сахар. Но, вспоминая прошедшую ночь, я сомневался, что Вергот так просто отпустит Августа. Не думаю, что Август врал про свою «ценность». Скажем так, я на личном опыте убедился, что этот мальчик стоит очень больших денег.
Я решительно собрался и уже был готов ехать, когда раздался настойчивый звонок. Открыв дверь, я замер от неожиданности. На пороге с весьма воинственным видом стояла Аннет.
- Ну, здравствуй, женишок, - каким-то чужим, глумливым тоном произнесла она.
- Здравствуй…
- Как поживаешь? – Аннет бесцеремонно прошла в квартиру и, скинув пальто, устроилась на диване. Что-то здесь не так… Она никогда раньше не вела себя так вызывающе невежливо.
- Прекрасно. Вот, приготовился уезжать по делам, - я выделил последние слова, но Аннет не обратила на это внимания.
- Я очень за тебя рада, Шон, - и опять эта улыбка. Словно Аннет знает что-то, неизвестное мне, и упивается моим незнанием.
- зачем ты пришла? – Не выдержал я. – мы, кажется, все уже выяснили. Я люблю другую!
- Ты прав. Билл Каулитц действительно больше на девку похож…
Я замер.
- Откуда ты знаешь? – Прохрипел я.
- Я не только это знаю, - на лице Аннет появилось издевательское сочувствие. – Вот ты когда-нибудь задумывался, почему Каулитц так настойчиво вертит перед тобой своей тощей задницей?
- Я ему нравлюсь, - прошептал я, чувствуя себя полным идиотом.
Аннет рассмеялась.
- Верь дальше, тогда уж он точно убедится, что ты непроходимый тупица. Он на тебя поспорил.
- Что?!
- Поспорил. С Томом. Что Билл за месяц сможет затащить тебя в постель. Это вообще их любимое развлечение. И, надо сказать, Билл почти никогда не проигрывает.
Я бессильно сел на диван, закрывая ладонями лицо. Черт, я идиот, я такой идиот.
Перед моим внутренним взором, словно в немом кино, пролетали картинки недалекого прошлого: наше с Биллом знакомство в клубе, его первые робкие улыбки и кокетливые взгляды, Испания, его рассказ о парне из детства, изнасилование, полный боли взгляд Билла и его разбитые в кровь осколками зеркала руки… Все моменты моего общения с Биллом, которые я бережно хранил в памяти, каждый наш с ним поцелуй, каждое прикосновение – все это было ложью.
Моя любовь, моя боль, мои страхи – он же растоптал все это. И ради чего? Ради какого-то идиотского пари?
Господи, я не хочу верить в это! Это все ложь, Билл не мог так поступить со мной!
- Тяжело узнавать правду? – Насмешливо спросила Аннет, все это время с любопытством наблюдавшая мои мучения.
- Да пошла ты! – Огрызнулся я. – Что ты понимаешь!
- Я понимаю то, что братишки неплохо повеселились, играя с тобой. А ты на все это повелся, как последний лох.
Аннет почти выплюнула последние слова. Я смотрел на нее и почти не узнавал. Куда делась та милая девушка, на которой я собирался жениться? Эта злобная, лицемерная стерва была мне совершенно не знакома.
- Ты же сама мне лгала, - прошептал я, уязвленный своей догадкой. – Ты же вовсе не любила меня. Тебе были нужны только мои деньги…
- Разумеется, - фыркнула Аннет. – Ты думаешь, я собиралась всю жизнь гримировать эту надменную суку по имени Билл Каулитц? Как бы не так. Я хотела жить по-человечески. И если для этого надо было выйти замуж за такого избалованного и самовлюбленного придурка, как ты, я бы это сделала. Меня ожидала красивая жизнь, пока не вмешался этот размалеванный пидор, - зло прищурившись, прошипела Аннет.
Как же она была отвратительна! Все то, что я любил в ней, исчезло. Передо мной сидела мерзкая тварь, пышущая желанием мести. Вот уж точно, день прозрений.
- И зачем ты ко мне пришла?
- Я помогу тебе отомстить Каулитцам.
Мне показалось, я ослышался.
- Что?!
- Ты же хочешь им отомстить? Я помогу тебе. Том Каулитц потеряет все, а Биллу, - Аннет скривилась, произнося это имя, - придется до конца своих дней ублажать тебя.
Я задумался. Конечно же, сейчас я хотел лишь этого, но…
- А тебе это зачем?
- Ты же все равно не женишься на мне? – Спросила Аннет и после моего утвердительного кивка продолжила: - А для Билла Каулитца будет катастрофой оказаться в твоей власти. Я же понимаю, что, несмотря на все, рассказанное мной, ты все равно мечтаешь заполучить его. И я помогу тебе это сделать.
Аннет говорила абсолютно серьезно и, кажется, более-менее честно.
Я хотел ответить «Нет». Хотел, но не успел – зазвонил телефон. Аннет ухмыльнулась, словно зная, кто это звонит.
- Да? – Черт, кто же это так не вовремя?
- Угадай, кто? – Соблазнительные интонации, бьющие всегда точно в цель… Билл…
От неожиданности я даже выронил трубку, вызвав язвительный смешок Аннет.
- Билл? – Я прокашлялся. – Чего тебе?
Пожалуйста, скажи мне, что я сволочь, обругай меня за сделанное вчера. Пожалуйста, Билли, заставь меня вновь верить, что ты любишь меня.
- Хочу продолжить то, что мы не успели закончить вчера…
Мои пальцы, сжимавшие трубку, занемели, а сердце, казалось, перестало биться. Я поверил Аннет.
- прости, я сегодня занят, - в моем голосе не было никаких эмоций. У меня вообще не осталось никаких эмоций.
- Но…
Дьявол, он еще смеет мне возражать!
- Легок на помине? – Ехидно спросила Аннет.
Я проигнорировал ее, и рявкнул в трубку:
- Билл, я занят!
- Тогда, до встречи, - и короткие гудки.
Выпустив из рук телефон, я молча уставился в одну точку, обдумывая предложение Аннет. Прежний Шон Уилкс никогда бы на это не согласился, веря в то, что несмотря на все, совершенное Биллом, он не заслужил такого.
Но ядовитый голосок, со вчерашнего дня поселившийся в моих мыслях, нашептывал мне, что с помощью Аннет, я смогу заполучить Билла, его соблазнительное тело, его сладкие губы, его продажную душу. Заполучить, а потом сделать ему так же плохо, как мне сейчас. Так же унизить его, растоптать, уничтожить все, что ему дорого, включая Тома и группу.
А потом… Билл будет моим, навсегда. Сломанный, покореженный, лишенный всего – но мой собственный. Я не отпущу его, ведь он обошелся мне так дорого.
- Я согласен, - все, я перешел Рубикон, обратной дороги нет.
Дерзкая, злобная улыбка появилась на лице Аннет. Кажется, моя бывшая невеста начинает нравиться мне даже больше, чем прежде.
- Начнем с Билла, - подобралась Аннет, моментально настроившись на деловой тон. – Сейчас он уязвим, как никогда. Срок пари истекает через пять дней, а Биллу нужно выиграть любой ценой. Я неплохо успела изучить его. Он не отступит. Ты можешь требовать у него все, что пожелаешь – он на все подпишется.
Подпишется… Мой мозг ухватил последнее слово, мгновенно подобрав ассоциацию.
- Кажется, я знаю, что делать, - я вернул Аннет ее улыбку. – Это свяжет всю группу по рукам и ногам. И тогда…
- Тогда мы нанесем сокрушительный удар, - продолжила мою мысль Аннет. – Слушай, Уилкс, ты мне начинаешь нравиться. Теперь, когда ты уже не такая тряпка, как раньше.
- Довольно сомнительный комплимент, - хмыкнул я.
- Какой есть.
- Расскажи, что ты еще знаешь о Каулитцах? Я имею в виду что-нибудь компрометирующее.
- Вообще-то, я не очень много знаю, - пожала плечами Аннет. – Ну, для начала, все в группе влюблены в Билла, включая и их продюсера. Не знаю уж за что, он с ними ведет себя еще хуже, чем с остальными. Густав с Георгом – нормальные ребята, в отличие от близнецов. Том трахается со всем, у чего есть сиськи, а Билл – у чего есть член.
Я помрачнел, вновь почувствовав дикую ревность. Ну, ничего, скоро эта блядь перестанет стелиться подо всех. Кроме меня, разумеется.
- Что еще?
- Тебе лучше поговорить с «потерпевшими». Их довольно много, и почти все имеют зуб на Каулитцев. Помнишь Лихтов?
Я напрягся, вспоминая.
- Того политика-педофила и его дочь-не-девственницу?
- Они самые. А теперь вспомни, кто подпортил их жизнь.
Точно! Аннет права. Фамилия Каулитцев тогда светилась на всех страницах с «сенсациями» о Лихте.
- Ну, и прочие… Если с ними пообстоятельнее поболтать, можно собрать уйму компромата. Одного ты сможешь расспросить уже сегодня.
- Кто он?
- Этого парня зовут Грег. Он был фотографом.
- Был?
- Да, до тех пор, пока Билл на спор его не соблазнил. Грег после не отстал от Каулитца, преследовал его повсюду, признавался ему в любви. Биллу это надоело, и он подсунул Грегу порцию героина. Грег все-таки отмазался, но о карьере фотографа можно было забыть. И он запил. Теперь прозябает каждый вечер в разных барах. Сегодня он будет в «Лунном свете». Это в трех кварталах от твоего дома.
- Я знаю. Хорошо, я сегодня поболтаю с ним, а завтра с самого утра прижму Билла.
- Удачи, - Аннет поднялась с дивана и накинула пальто, собираясь уходить.
- Постой, - окликнул я ее. – Ты не знаешь, Билл…
Я замялся.
- Да?
- Может, Билл все-таки кого-то любит?
Произнеся вопрос, я снова почувствовал себя полным кретином. Ну зачем эти телячьи нежности?
Вопреки моим ожиданиям, Аннет не рассмеялась.
- Ты прав, - немного удивленно ответила она. – Однажды, я случайно услышала, как Билл разговаривал слух в гримерке, думая, что там никого нет. Я уже не помню дословно, но, кажется, он говорил о давней любви к какому-то парню. Я запомнила только имя – Джей. Вряд ли оно что-нибудь тебе даст.
Аннет ушла, хлопнув дверью, а я остался в какой-то растерянности. С одной стороны, я не хочу менять наши с Аннет планы и действительно жажду мести. А с другой – я ведь люблю Билла, черт бы побрал это чувство. Да, я люблю Билла и не собираюсь довольствоваться своими безответными чувствами к нему.
Знаю, он такая лицемерная дрянь, каких мало на этом свете, но… Я помню кафе у Ганна, помню счастливый доверчивый взгляд Билла, его сладкие и очень искренние поцелуи, шарф, оставленный им в порыве какой-то детской обиды. Я не могу забыть, просто так взять и вычеркнуть из своей памяти все это.
Испания… Я не хочу помнить те страшные события, но они были. И, черт побери, каким бы ни был Билл, я очень виноват перед ним за то, что не смог уберечь его от группового изнасилования. И я помню боль Билла, когда он разбивал руки в кровь и кричал, пытаясь убедить самого себя, что «он существует».
Может, все-таки Аннет лгала, и не было никакого пари? Почему я должен ей верить?
Я хотел бы не верить Аннет, но интуиция подсказывала мне, что все сказанное ей – правда.
Взяв в руки телефон, я очень медленно, готовый передумать в любую секунду, набрал знакомый номер.
- Да? – К моему изумлению, в трубке раздался женский голос.
- Мне нужен Билл Каулитц, - неуверенно пробормотал я.
- Он спит. Если хотите, можете передать через меня ваше сообщение. Я его мать.
- Нет-нет, это срочно. Прошу вас, разбудите его.
- Хорошо, - вздохнула женщина.
После минутной паузы в трубке вновь раздался голос. Его голос.
- Алло?
Все заготовленные слова вылетели из головы. Я молчал, просто слушая прерывистое дыхание Билла.
- да, я слушаю! – на этот раз более нетерпеливо.
Как же хотелось просто сказать «Я тебя люблю»! Но я не мог выдавить эти слова из себя, боясь, что Билл в ответ просто рассмеется.
- Говорите же! – Воскликнул Билл.
Черт, Шон, скажи уже хоть что-нибудь, наори на него, солги – только не молчи, только…
- Джей? – Я задохнулся. Короткое имя, но сказанное с такой теплотой, с такой надеждой, с такой … любовью.
- Да, - вырвалось у меня прежде, чем я успел подумать.
- Наконец… Люблю…
Я отшвырнул трубку, словно обжегшую мои руки, и застыл, слушая свое бешено стучащее сердце.
Понимание пришло внезапно, как озарение. В любви и на войне все средства хороши, не так ли? Я не отпущу Билла, никогда. Будь проклят этот Джей!
Я все сделаю, но Билл будет моим.

Бар «Лунный свет» был отвратительной дешевой забегаловкой, где за грязной стойкой восседали, кажется, все местные любители выпить.
Грега я отличил сразу. Он один здесь был моложе тридцати. Красивый, хорошо сложенный блондин произвел на меня благоприятное впечатление. Он выпивал рюмку за рюмкой, но почти не пьянел, и вполголоса сбивчиво рассказывал скучающему бармену о своих проблемах.
- Он, конечно, сучка еще та, - жаловался Грег, опрокидывая в себя очередную порцию двойного виски.
- Так забудь его, парень, - посоветовал бармен. Судя по тому, что не было удивленных переспрашиваний «Он?», бармен был в курсе личной драмы Грега. Интересно только, насколько в курсе.
- Я люблю его, - прошептал Грег, уронив голову нВ сложенные руки. – Тот единственный раз был невероятным. Он такой красивый, умный, порочный. Его глаза всегда горят страстью. Его пальцы такие изящные, нежные, умелые. А его бедра…
Тут я уже не выдержал и вмешался в монолог Грега, к явному облегчению бармена, которому, видимо, совсем не хотелось в очередной раз выслушивать восхваления прелестям любовника Грега.
- Расскажи-ка все с начала и поподробней, - попросил я, подсаживаясь к Грегу. – Только не здесь. Давай, я возьму нам выпить, и мы пойдем вон за тот дальний столик, где ты мне все расскажешь. Идет?
Грег окинул меня оценивающим взглядом с ног до головы и, фыркнув, поднялся.
- Еще одна жертва его неземной красоты? – Прокомментировал Грег, послушно идя за мной в укромный уголок бара.
- Я тебя слушаю, - мы сели за шаткий столик, и я выжидательно уставился на Грега, всем своим видом старательно выражая внимание и сочувствие.
- Ты же тоже попался? – Полуутвердительно спросил Грег, наливая себе виски. – О, он мастер на это. Все к нему слетаются, как мотыльки на огонь. Он красив, очарователен, обаятелен. Он всегда такой, каким ты желаешь его видеть. Его невозможно не любить, даже зная обо всех его грехах.
- Что произошло?
- Он соблазнил меня. Прямо на фотосессии. А я не мог ему сопротивляться… Один его взгляд лишает воли, одно его прикосновение сводит с ума. Я был бы рад никогда не встречать его…
Я слушал Грега, его подробный рассказ о случившемся, и поражался. Грег говорил обо всем этом с горечью, но без злости. Он до сих пор любил Билла, и я думаю, что несмотря на все его слова, Грег мечтал пережить все это заново.
- Так что, дружище, - закончил свой рассказ уже изрядно пьяный Грег, - смотри на меня. Ты будешь таким же через пару месяцев. И будешь так же рассказывать собутыльникам, что трахал сладкую попку Билла Каулитца.
Грег замер, не договорив, словно понял, что сболтнул лишнее.
- Ты ведь все это про Билла Каулитца рассказывал? – Спросил я, напряженно ожидая ответа. Черт, если Грег пойдет на попятный, все будет зря!
- А ты что, сам не понял? – Недоверчиво спросил Грег.
Давай, Шон, сыграй свою роль. Ты сможешь…
- я хотел лишь убедиться. Я не могу поверить, что Билл, мой Билли… - страдальческие интонации в моем голосе чуть меня самого не разжалобили. Грег расслабился.
- Да, друг, про него, про Каулитца, - Грег сочувственно похлопал меня по плечу. – Тебе стоит знать, да…
Выходя из бара, я довольно улыбался. Достав из кармана куртки диктофон, я нажал «Play».
- И он предложил мне вмазать по дозе, но я отказался. Не хотел, чтобы мой мальчик употреблял эту дрянь. А потом я отвлекся на что-то, и…
Голос Грега был четким, хорошо слышимым. Конечно, в суде эту запись не приняли бы, но на Билла подействует. Завтра он собственноручно подпишет себе приговор.

К встрече с Биллом я готовился с особой тщательностью, продумав все до мелочей, каждую свою реплику, каждый взгляд. Мне нужно было поставить его в тупик, застать врасплох. Это довольно сложно, учитывая богатый опят Билла в подобных играх. Однако я всерьез полагал, что у меня все получится.
В мою пользу играло то, что прежде я был, по меткому выражению Аннет, всего лишь «избалованным самовлюбленным придурком», «тряпкой». Билл не будет ожидать от меня подставы. Тем более сегодня, когда ему кажется, что выигрыш этого идиотского пари почти у него в кармане.
Я даже разыграл для него по телефону целое представление, позволив уговорить себя встретиться не в каком-нибудь кафе, а у меня в квартире.
И, все же, несмотря на всю мою подготовленность, я должен быть крайне осторожен. Ведь позавчера я умудрился так бездарно выдать себя. Билл видел мое истинное лицо, и, похоже, оно ему не очень понравилось. Так или иначе, из-за моего промаха Билл может быть готовым к сегодняшней игре. В которой, разумеется, все равно победителем буду я.
В последний раз взглянув на себя в зеркало, я остался доволен собой. Я выглядел как классический пример юноши, приготовившегося в решающему свиданию. Еще бы погасить этот неуместный блеск в глазах и стереть с лица нехорошую ухмылку.
Услышав звонок, я отвернулся от зеркала и решительно зашагал к двери. Игра началась, дамы и господа. Первый ход за Биллом.
- Доброе утро, дорогой! – Слащаво улыбнулся Билл, переступая порог моей квартиры. – А теперь оно стало еще более добрым.
Я отступил в сторону, пропуская Билла, и захлопнул дверь, отсекая ему пути к отступлению.
- Рад тебя видеть, - я улыбнулся, осознав, что почти не солгал. Я действительно был рад Биллу.
Он по-хозяйски прошел в комнату и без лишних слов опустился на полузаправленную постель, слегка откинувшись назад.
- ты только что проснулся? – Билл наклонил голову, с любопытством глядя на меня.
- Не совсем, - я сел на диван, так что Биллу пришлось повернуться, чтобы видеть меня. – Между прочим, в приличных домах Англии столь ранний визит считается неуважением к хозяину.
Билл немного растерялся.
- Но мы же не в Англии, - капризно протянул он, разваливаясь на моей постели. Черт, как бы я ни старался, я не мог отвести взгляд от его ладоней, которые как бы невзначай поглаживали живот и бедра. Из-под задравшейся почти до груди майки виднелась татуировка, загадочно уходящая под ремень сползших джинсов.
Когда я понял, что на нем нет белья, меня бросило в жар.
- Почему ты так настойчиво хотел со мной встретиться? – Я старался выглядеть спокойным, но это давалось мне с огромным трудом. Я никак не мог не смотреть на Билла, который уже почти открыто ласкал себя, еле слышно постанывая от удовольствия. В его глазах, казалось, горело дьявольское пламя. Он прекрасно видел мое смятение.
- Позавчера мы так неудачно закончили наше свидание, - Билла потянулся, прогибая спину. Его футболка задралась еще выше, а джинсы неумолимо поползли вниз. – как насчет сегодня? – Билл медленно облизнул ярко-алые губы, снова поглаживая себя. Господи, пусть эта пытка поскорей закончится! Пусть она никогда не кончается…
- ты о чем? – Я продолжал строить из себя благородного кретина, хотя больше всего мне хотелось сейчас послать мой идиотский план ко всем чертям. И дать Биллу то, чего он так упорно добивается.
Нельзя. Сдаться сейчас означает потерять возможность обыграть Билла.
- Тебе показать? – Билл резко поднялся и моментально очутился у меня на коленях, прогибаясь и прижимаясь ко мне так, чтобы я почувствовал его возбуждение. Меня уже повело, и я не удержался, положил руки на его задницу и легонько коснулся губами его шеи. Билл облегченно выдохнул и расслабился, отдаваясь моим ласкам.
Все, пора.
- Я не позволю тебе выиграть пари, - прошептал я в его подставленные для поцелуя губы.
- Что? – Билл попытался изобразить недоумение, но оно так нелепо сочеталось с маской желания, что я расхохотался.
- Хватит игр, малыш, - я сбросил его со своих коленей. Билл очутился на коленях у моих ног. Весьма символично, кстати.
- Я все знаю, Билли. И сегодня ты будешь делать все, что я пожелаю.
- Неужели? – Немного нервно, но очень язвительно спросил Билл.
- да, если хочешь выиграть пари, - и, не дав ему возразить, я достал из кармана диктофон. – А чтобы ты убедился в серьезности моих намерений, послушай эту пленку.
С каждым словом Грега, Билл становился все мрачнее.
- Этим ты ничего не докажешь, - буркнул Билл, когда запись кончилась.
- Не докажу, - согласился я. – Но вот ты, мой дорогой, сейчас согласишься на все.
- Сомневаюсь! – Вся его игривость исчезла, он говорил холодно и отстраненно. Словно он не извивался на моей постели, пытаясь меня соблазнить. Словно мы вообще с ним не знакомы.
- А вот я нет. Видишь ли, в чем дело, Билли. Мне надо убедить вашу группу подписать новый контракт, который – будем совсем честны друг с другом – совершенно невыгоден для вас. Самому бы мне вряд ли удалось это сделать, я, к великому сожалению, не настолько красноречив. Но вот с твоей помощью…
- Нет! – Крикнул Билл, вскакивая с пола.
- да, дорогой. Если ты хочешь выиграть ваше пари…
Билл гордо вздернул голову, с ненавистью глядя на меня.
- я не пожертвую группой!
- Тогда ты благородно пожертвуешь собой. Я отдам эту пленку … скажем, моему отцу. Она и мои слова убедят его, поверь. Как думаешь, что сделает мой отец, узнав о твоих развлечениях?
На лице Билла промелькнула какая-то нездоровая улыбка, тут же сменившаяся усталостью
- В общем, ты понимаешь. Либо группа существует на наших условиях, либо не существует вообще.
Все, я сказал это.
- Что я должен сделать? – После долгой паузы тихо спросил Билл. Он выглядел каким-то потерянным, и мне на короткий миг даже стало его жаль.
Но к черту жалость. Этот засранец не достоин того, чтобы его жалели. Надо уже показать Биллу, к чему порой могут привести его игры.
- за те четыре дня, что остались до окончания пари, ты убедишь всех подписать контракт. Вот его копия, - Билл тут же пробежал его глазами, и на его лице появилось отвращение, но он все же промолчал. – Как только контракт будет подписан, я сделаю то, чего ты так долго добивался от меня. Потом отдам тебе эту запись. И все будут счастливы.
Билл коротко кивнул, свернул копию контракта и молча зашагал к двери. Уже у порога он обернулся и с поразившей меня абсолютно искренней болью прошептал:
- Ты такой идиот, Шон Уилкс.
Резко хлопнула входная дверь, и я остался один, с настойчивым ощущением, что где-то я все-таки допустил непростительную ошибку.

Глава 21
Я осторожно выбрался из теплых и очень уютных объятий брата и, откинув одеяло, сел на кровати, потягиваясь и потирая заспанные глаза. Слишком яркий солнечный свет беспощадно пронзал тонкие шторы и освещал всю комнату: и Тома, счастливо улыбавшегося во сне, и весь тот беспорядок, устроенный нами вчера, и зеркало на стене, в котором отражался я – помятый со сна, лохматый и совершенно неготовый к важной миссии соблазнения Шона.
Да уж, чтобы привести себя в порядок, понадобится больше часа. А мне нужно успеть к Шону до десяти утра. Хорошо хоть этот олух согласился встретиться со мной у него дома. Боже, мне вчера так долго пришлось уламывать его по телефону! А в это время на меня выжидательно посматривали мама с Томом, видимо, все еще обеспокоенные моим обмороком. Но мне доставляло куда большее неудобство тот факт, что Джей вернулся…
Как я смогу хладнокровно соблазнять Шона, зная, что где-то совсем рядом находится человек, изменивший всю мою жизнь? Единственный, про кого я могу сказать, что люблю его…
А если быть совсем уж откровенным, Джей – единственное светлое воспоминание в моей жизни, полной грязи и чужих страданий.
Вчера, после обморока, я даже не знал толком, как себя вести. Тому, наверное, я вообще показался просто психом. Вместо того чтобы обдать его заслуженной порцией презрения и холодности, я устроил то… шоу. Нет, я честно пытался злиться на брата, но сцена в ванной оставила довольно неожиданные последствия. Вообще-то, Том должен был чувствовать себя униженным и использованным. А на самом деле, я лишь заставил самого себя настолько скучать по той нежности, с которой ко мне всегда относился старший брат, что позорно сдался и позволил Тому узнать о своем счастье.
«Хотя, так даже лучше», - подумал я, оглядываясь на счастливого спящего Тома. Конечно, я отомщу ему, я не привык прощать предательство. Просто из-за всех этих событий, произошедших за последний месяц, мы с Томом сильно отдалились друг от друга. Раньше, даже во время самых ужасных ссор, я все равно ни за что бы не отрекся от Тома и, пожалуй, без колебаний выручил бы его из любых переделок. А вчера утром… Я впервые в жизни от всей души ненавидел брата. И это была не та яростная ненависть – антипод любви. Это была ненависть пустая, равнодушная, лишенная всяких других эмоций. В тот миг я, наверное, был бы счастлив узнать о жестокой смерти брата. Господи, как же хорошо снова чувствовать себя частью его!
Я нежно провел ладонью по щеке Тома, укрыл его одеялом и поднялся с кровати. Запястья, с которых я совершенно напрасно не снял вчера браслеты, болели просто кошмарно. На коже краснели отметины от ремней, предплечье было покрыто припухшими ранами, а от браслетов остались еще не очень заметные, но чертовски болезненные синяки. Значит, придется до последнего не снимать куртку. А то, боюсь, Шон испугается. Он вообще какой-то слабонервный.
На макияж пришлось потратить много драгоценного времени. Последние дни очень плохо отразились на моем лице. Одними кругами под глазами я напоминал наркомана в ломке. Прошел, наверное, почти час, пока я, наконец, не был удовлетворен результатом.
Теперь одежда… Наверное, не нужно ничего особенного: джинсы да моя счастливая футболка. Ну, и курточку потеснее, конечно. Главное не надевать нижнего белья – тогда-то уж Шон точно оценит мой внешний вид.
Я усмехнулся своим мыслям. Небось, заметив отсутствие на мне нижнего белья, Шон смутится настолько, что сможет только зачарованно пялиться на меня. Нет, я не считаю Шона тупым и непробиваемым скромником. Просто он настолько сильно хочет меня, что не может смириться с этим и подсознательно отторгает все мысли о сексе со мной. Вообще-то, прошедшего времени должно было хватить, чтобы Шон свыкся с мыслью о собственной «ненатуральности». Я об ориентации, конечно.
В конце концов, Шон оказался самым обычным парнем, несмотря на всю его внешнюю идеальность. Только у него оказалось намного больше принципов и моральных установок, чем у всех моих прежних знакомых, из-за которых Шон и казался таким… что уж говорить, потрясающим. Но позавчера он сорвался. Как бы это ни играло мне на руку – теперь то я могу с легкостью затащить его в постель – мне очень жаль, что так получилось. Я, как это ни смешно звучит, разочаровался. Мне ведь действительно хотелось верить, что есть хотя бы один человек, который не мечтает оттрахать меня.
Ну ничего… Я пересплю с Шоном сегодня и смогу навсегда от него отделаться. И забуду как страшный сон то, что я чуть было в него не влюбился.
Я резко захлопнул за собой дверь, словно пытаясь этим выплеснуть свою злость, и, прислонившись к ней спиной, бессильно сполз на холодный каменный пол. Как же мы с Томом могли так проколоться? Почему? Ну почему случилось именно то, чего случиться ну никак не должно было? Шону нельзя было знать о пари…
Черт, да зачем мы вообще заключили этот идиотский спор? Мне что, мало было приключений на мою задницу? Или ухажеров не хватало? И Томми о чем думал? Ну какого хера нам понадобился этот чертов Шон Уилкс… А теперь из-за нашей же глупости это «невинное развлечение» грозит перерасти в огромные проблемы. Потерять из-за нелепого пари группу – это просто абсурд.
Поздравляю, Билл Каулитц! Ты умудрился бездарно просрать свой новый концептуальный альбом. Просто десять баллов за дальновидность и расчетливость!
Я обхватил себя руками, стараясь сдержать дрожь от накатывающей истерики, и уткнулся лбом в колени. Если Шону сейчас вздумается выйти из квартиры – это будет вообще шедевр. Билл Каулитц, сидящий под дверью – великолепное шоу!
Заставив себя подняться с грязного пола, я чуть ли не бегом вышел из чертового дома, который теперь-то уж я точно запомню надолго. В абсолютно пустой голове бился лишь один единственный вопрос: «Что делать?».
Самое паршивое то, что я даже не знаю, откуда Шон мог узнать обо всем этом.
Если от Тома – херово. Но если нет – еще хуже, потому что этот неизвестный источник я никак не смогу контролировать, и неизвестно, сколько еще грязных подробностей всплывет наружу. Еще пара фактиков из моей бурной биографии – и с карьерой можно завязывать. Как, в общем-то, и Тому. И Дэвиду.
Я опомнился где-то уже очень далеко от дома Шона и, поймав такси, отправился домой. Черт, если это братец настучал, ему не жить. И похер мне на все, что было раньше.
А вот если это не Том… Я похолодел от этой мысли. Да… Если это был не Том, то ближайшие три дня я буду как последняя шлюха стелиться подо всю группу и на коленях вымаливать у каждого поставить свою подпись под гребаным контрактом.
Дорога домой казалась слишком длинной. Меня знобило, я не мог нормально дышать, судорожно хватая пересохшими губами горький воздух. Казалось, во мне поселилась пустота, пожиравшая меня изнутри, уничтожавшая последние жалкие остатки личности, бывшей когда-то Биллом Каулитцем. И не было ничего кроме этой пустоты и хренова контракта в кармане моей куртки. Даже слез и тех не было, хоть мне и безумно хотелось забиться в угол сиденья и разреветься, выплеснуть все это дерьмо, чтобы не жгло так сильно внутри меня – там, в груди, где еще час назад билось мое сердце.
- Приехали, - сочувственно оглянулся на меня молодой водитель. На хер мне его паршивое сочувствие… Я бросил парню какую-то банкноту и, даже не обернувшись на него, выскочил из машины.
Надеюсь, мамы дома нет. Потому что сейчас будет потрясающая черная комедия под названием «разборки братьев Каулитц». А если это Том оказался треплом, то к приходу мамы в квартире появится новый предмет интерьера – хладный трупик моего обожаемого братца.
В квартиру я ворвался, словно ураган, сбил с ног брата, подхватил его костлявое тельце и уволок в гостиную. Вот сейчас мы разберемся…
- Сегодня великолепный день, Томми, - начал я, сам чертовски заводясь от своих слов, как будто я гребаный чайник и вот-вот забулькаю от бешеной ярости. – Особенно он великолепен тем, что, оказывается, милый мальчик Шон ВСЕ ЗНАЕТ, - последние слова я проорал в лицо Тома, который, съежившись, сидел на диване и с ужасом смотрел на меня. – Если ты не понял, повторю: Шон Уилкс прекрасно осведомлен о нашем с тобой, дорогой братец, пари. И какого хера это значит? – я буквально метался по комнате и почти кричал, надрывая связки, но мне было плевать. Мне нужно было выплеснуть все, что накопилось за этот короткий, но чертовски трудный день. – Зачем ты распускал свой поганый язык?
Последнее я сказал скорее для проверки. С каждой секундой мне все больше казалось, что Том не при чем. Но мне нужно удостовериться…
Брат выглядел так, словно я ему предъявил все доказательства, что Санта существует. Разве только рот не разевал от изумления.
- Я не понимаю… - по лицу видно, что не понимает. Ни хрена не понимает.
- Чего ты не понимаешь? – я вцепился в него, как утопающий цепляется за соломинку. – Того, что ты все растрепал Шону? Так хотелось победить?
- Да пошел ты! – Том оттолкнул меня, явно пытаясь обдумать ситуацию. – Ни хера я ему не говорил!
Я внимательно посмотрел на него, из последних сил пытаясь высмотреть ложь. Но Том и правда не говорил Шону. А это значит… Я бессильно сел на пол, понимая, что это конец. Пришел конец умному и хитрому кукловоду Биллу Каулитцу. Теперь его будут дергать за веревочки, как марионетку заставляя выполнять приказы нового кукловода.
- Тогда откуда он все знает? – бессмысленно прошептал я, наверное, впервые в жизни совершенно не зная, что делать дальше. Я не думал, что расплачиваться за собственные грехи придется так скоро.
Том сел рядом со мной и успокаивающим жестом осторожно затронул мое плечо. Не надо, брат, не надо! А то я сейчас просто разревусь…
Вытащив из кармана чертов контракт, я швырнул его Тому.
- Читай, - на подробные объяснения у меня просто нет сил.
- И что же это?
- Наш новый контракт с «Юниверсал», - да здравствует рабство в особо извращенной форме! Иной характеристики данного «документа» и не подобрать…
Том быстро просмотрел текст и недоуменно уставился на меня.
- Но это же бред… - какой ты умный, Томми!
- Я тоже так думаю. Но в этот, как ты выразился, «бред», скоро превратится наша жизнь.
- Если кто-то думает, что я подпишу ЭТО, он сильно заблуждается! – я сказал, что Том умный? Так вот, я забираю свои слова назад. Неужели он думает, что у нас есть возможность отвертеться?
- Нет, Томми, - я издевательски вздохнул. – Это ты заблуждаешься. Потому что ты подпишешь этот контракт. И Густав с Георгом подпишут. И Дэвид.… Иного выхода нет.
- К черту, - Том поднялся на ноги и швырнул контракт мне в лицо. – Делай что хочешь, а я не буду подписываться под этим.
С этими словами он выбежал из квартиры, даже не оглядываясь на меня.
- Это мы еще посмотрим…
Я не угрожаю. И даже не предупреждаю. Я просто констатирую.
Оставшись один в пустой квартире, я занялся довольно бессмысленным делом – попытался все-таки найти выход из сложившейся ситуации. Это напоминало мне одно известное высказывание: «Трудно искать в темной комнате черную кошку. Особенно, если ее там нет». И, сдается мне, то, что я так упорно пытался найти, было именно такой вот «черной кошкой».
Я поднялся с пола и буквально заставил не слушающиеся меня ноги идти в кухню. Там я заварил себе крепкий кофе, позволив измученному мозгу маленькую, но такую блаженную передышку. И уже когда в моих руках оказалась кружка с обжигающим напитком, я все-таки заставил себя думать.
Итак, начнем с начала. Шон знает о пари – что именно он знает, неизвестно. Как там он сказал? «Я не позволю тебе выиграть пари». Так… Еще Шон знает о сроках пари и, скорее всего, о предмете нашего спора. Выходит, конкретно о пари он осведомлен просто замечательно. Что интересно, запись «интервью» с тем фотографом, Грегом, кажется, Шон обещал отдать п о с л е того, как я выиграю пари, то есть, пересплю с ним. Выходит, трахнуть-то меня Шон все-таки хочет. Но хочет и отомстить.
Ладно, с пари все ясно. Теперь что касается этого, как там его, Грега. Он сам рассказал все Шону. Но! Кто-то должен был свести их. И подозреваю, что это тот самый человек, рассказавший Шону о пари. И значит… Значит моей главной проблемой является именно этот «аноним», похоже, осведомленный о моих грешках даже больше меня самого. Вот бы найти этого иуду… Черт, это же должен быть человек, близкий ко мне! Ведь о Греге знали совсем немногие, а об истинных моих отношениях с ним и вовсе три человека – я, Том и, собственно, сам Грег. Вывод?
Том исключается. Его изумленная рожа очень красноречиво говорила о том, что он тут совершено не при чем. Кто еще… Дэвид? Абсурд – он влюблен в меня, да и карьеру портить ему вряд ли захочется. К тому же, я не думаю, что он вообще знает о наших с Томом «развлечениях». Дэвид не дурак, но и лезть в это попросту не захочет. Значит, это не Дэвид. Густав? Или Георг? Ой, а вот это уже из разряда комедий. Представить нашего Густава, следящего за мной, а потом докладывающего о моих похождениях Шону, просто невозможно. Георга тем более.
На этом список подозреваемых закончен. Итог – в темной комнате все-таки не было черной кошки. И мне придется убеждать группу подписать контракт. Черт, вот именно этого я не хочу больше всего на свете. Подписаться под этим, как Том очень хорошо охарактеризовал, «бредом» - значит на ближайшие пять лет потерять всякую свободу. Кошмар…
Допив кофе, я оставил кружку на столе и мрачно вернулся в гостиную. Что же делать… Наверное, придется пока следовать указаниям Шона. А потом мы еще посмотрим, кто кого. По крайней мере, можно попытаться узнать, кто это был таким добреньким и разболтал Шону о пари.
Громкий звук закрывающейся двери заставил меня буквально подпрыгнуть на месте. Я выскочил в коридор, от всей души надеясь, что увижу брата.
- Мам… - немного разочарованно протянул я. Она как-то странно на меня поглядела и прошла в комнату.
- Билли, что-то случилось? Ты выглядишь уставшим… - мама погладила меня по голове. Я тяжело вздохнул. Мне было стыдно смотреть ей в глаза. Теперь, когда вся грязь моей личной жизни может всплыть в любой момент, мне очень не хотелось, чтобы мама была рядом. Вряд ли она мечтала о таких сыновьях, как мы…
- Тяжелый день. Точнее, утро, - я попытался улыбнуться, но с мамой этот номер не прошел. Она по-прежнему обеспокоено смотрела на меня.
- Проблемы с тем парнем, Шоном? – я поперхнулся, только потом вспомнив, что я сказал маме утром, когда уходил.
- Ну, примерно… - я пожал плечами, стараясь выглядеть как можно более равнодушным.
- Ты с ним встречаешься? – буднично спросила мама, снимая пальто и бросая сумку на диван. Я застыл с открытым ртом.
- А… ты… я… - вообще-то, это должно было значить «А откуда ты знаешь, что я гей?».
- Билли, - рассмеялась мама, - не заметить этого может только слепой.
Ага, она и так меня поняла. Но…
- Давно? – я решил не заморачиваться и излагаться исключительно односложными предложениями.
- Да уж лет пять. Билли, нам очень надо поговорить, - она села на диван и, взяв меня за руки, заставила сесть рядом. – Что случилось вчера? Не надо мне говорить, что это ерунда и просто обморок. И эти раны на руке… Я их видела, Билл.
Черт… Я мысленно застонал, не зная, как теперь оправдываться. Мама внимательно смотрела мне в глаза, и мне вдруг пришла в голову совершенно безумная мысль – рассказать правду. Или, хотя бы, часть ее.
- Понимаешь, мам, - неуверенно начал я, пытаясь собрать всю свою смелость, чтобы все-таки признаться, - Этот парень, Джей, который звонил мне вчера. Я… его люблю, - все я сказал это. – Но я долгое время думал, что с ним что-то случилось. И вчера он мне позвонил…
- А с рукой ты что сделал? – в мамином взгляде появилась странная твердость.
- Мне было плохо, - признался я. – И вот…
- Ты хоть понимаешь, что это ненормально? Самому себе причинять такую боль… Билл, это совсем ненормально!
- Я понимаю, - виновато пожал плечами я. – У меня это еще и раньше было. Том всегда ругал меня за это.
Взгляд мамы потеплел, когда я сказал о Томе.
- Билл, держись за Тома, - как-то туманно посоветовала она. – У вас наступают трудные времена. Лучше вам быть как можно ближе друг к другу.
Я судорожно сглотнул, понимая, что мама права. Но что я могу поделать, когда все неприятности, как назло посыпавшиеся на меня теперь, сами собой восстанавливают нас с Томом против друг друга. Заставить ребят подписать контракт – значит предать всю группу, и Тома в том числе. Но иначе сейчас нельзя…
- Я постараюсь, - кивнул я, будто соглашаясь с мамой. Она недоверчиво посмотрела на меня и вздохнула.
- Билли, не думай, что ты уже взрослый и тебе не нужен никто, кроме тебя самого. Ты еще поймешь, что поддержка близких людей очень важна…
Изобразив на лице внимательность, я кивал на мамины слова, думая о том, как все-таки мало она знает о нашей жизни.
Остаток дня я провел бессмысленно слоняясь по квартире и думая о брате. Тома не было очень долго. Я волновался, пытался занять себя чем-нибудь, но снова и снова возвращался к мыслям о брате. Где он сейчас? Почему так спешно убежал? Что вообще происходит с нами?
У меня очень много секретов от брата, но я почему-то никогда не задумывался, что у него тоже могут быть от меня секреты. Ну что Тому скрывать от меня? Секс с девицами? Ерунда, мне совершенно плевать, с кем он спит и как часто он это делает. Какие-то интриги против меня? Три ха-ха, Том совершенно не умеет строить козни. Да, он, конечно, становится чертовски изобретательным, когда дело касается «наказаний». Но чтобы хладнокровно плести интриги… Нет, Том на это просто не способен. Ну а что касается остальной жизни брата... Да у нас же с ним одна на двоих жизнь. Где он – там и я и наоборот. Разве только спим мы с совершенно разными людьми.
Ну и что, спрашивается, Том может от меня скрывать? А мне все больше и больше кажется, что что-то он все-таки от меня скрывает. Вчера я, конечно, побил все рекорды по странному поведению, но Том тоже вел себя как-то необычно. Он будто стал спокойнее, увереннее в себе. И, черт побери, не будь он моим братом, возможно даже… Да уж, вот ведь лезет в голову какая-то дурость! Но Том… Он словно повзрослел на десяток лет всего за один день.
Я хочу знать, что случилось! Почему вдруг я начинаю вести себя как глупая, романтически настроенная школьница, а Том становится действительно с т а р ш и м братом? Нет, про себя-то я знаю – Джей вернулся. А вот откуда в Томе появились все эти его новые замашки?
Слишком много вопросов. Я никогда не был особо любопытным, разве что настолько, чтобы знать об интересующих меня людях кое-что, позволяющее дергать их за невидимые ниточки и заставлять делать их то, что я от них желаю получить. Я давно усвоил: есть некоторые вещи, о которых не стоит задумываться. И вот теперь я почему-то, как полный идиот, терзаю себя кучей бесполезных вопросов, на которые все равно нет ответов.
Мысленно плюнув на все свои «размышления», я вздохнул и, раздевшись, залез под одеяло, с непередаваемым наслаждением опустив голову на прохладную подушку. Как же хочется спать… Этот слишком насыщенный день вытянул из меня все силы. Не хочу ничего делать, не хочу ни о чем думать! Хочу только спать – много, очень много. И чтобы Джей завтра позвонил. И чтобы Том сейчас лег рядом со мной, и обнял меня, как вчера.
Дверь в спальню, чуть скрипнув, приоткрылась, и я через сковавшую меня дремоту расслышал шепот:
- Билл, ты спишь? – Том шумно начал раздеваться.
- Ага… - буркнул я в подушку, непроизвольно напрягаясь в ожидании теплого тела рядом.
- Я сейчас, - он на минуту заскочил в ванную и вернулся, благоухая на всю комнату мятной пастой. – Подвинься, развалился на всю кровать!
Я чуть-чуть отполз в сторону и, дождавшись пока брат устроится рядом, прижался к нему, уткнув нос в его шею. Он тихо хихикнул, но тут же изумленно выдохнул, видимо, почувствовав на своей шее мои губы.
- Ты чего? – он взял меня за подбородок и повернул мое лицо к своему, заглядывая в мои глаза. Он довольно долго как-то изучающе смотрел на меня, после чего все-таки смягчился и легонько поцеловал меня. – А теперь спи.
Ухмыльнувшись, я удобно устроился на его груди и почти сразу же заснул.
Спал я на удивление крепко и без сновидений.
Еще до того, как я открыл глаза, я понял, что кто-то смотрит на меня – внимательно, нежно. Потом я почувствовал чью-то руку, осторожно поглаживающую меня по спине, и горячее костлявое тело, к которому я прижимался. И лишь затем я, наконец, открыл глаза, тут же встретившись взглядом с братом.
- Доброе утро, - хрипло сказал я, пытаясь отстраниться от Тома. Он мне не позволил, крепче прижимая меня к себе за талию.
- Как спалось? – такой же хриплый голос. Я хмыкнул, удобно устраиваясь на груди Тома.
- Замечательно, - моя рука сама собой стала мягко поглаживать живот брата. Он немного напрягся, но в его глазах я видел смех.
- Еще бы. Развалился на мне, как на матрасе, - фыркнул он, в ответ сильно гладя мою поясницу. От удовольствия я выгнулся и только что не замурлыкал. Том, скотина, выглядел чрезвычайно довольным.
- А что, ты очень уютный матрасик, - ухмыльнулся я, опуская руку чуть ниже. Рука Тома переползла на мою задницу. – Горячий такой, только вот слегка твердоватый… - моя рука поползла еще ниже. И правда… твердоватый. Пальцы осторожно сжались, заставляя Тома шумно выдохнуть.
- Из нас двоих роль матрасика больше подходит тебе, - съязвил брат, немного отодвигаясь от меня. Я обиженно надулся.
- Ну Тоооом, - протянул я, снова пытаясь прижаться к нему. Но он покачал головой и сел на кровати.
- Не надо, Билл. Мама дома.
Я скривился и тоже сел, теребя растрепанные волосы. Том вдруг резко притянул меня к себе и быстро поцеловал, слегка куснув за нижнюю губу. Я тут же попытался обнять его, но он отстранился и встал с кровати. Ничего не понимаю…
Глядя как Том быстро натягивает на себя одежду, я заставил себя сбросить это ленивое сонное томление и просительно сказал:
- Том, нам надо поговорить.
- Если это будет разговор о том дебильном контракте, - буркнул брат, надевая широкую футболку, - можешь даже не стараться. Я его не подпишу.
- Но Том! – я возмущенно уставился на него. – Это очень серьезно! Шон…
- Билл, - Том подошел ко мне и, положив руки мне на плечи, уставился в мои глаза, - пойми, это твои проблемы. Шон знает о пари – замечательно. Поздравим мальчика со вступлением в жестокую реальность.
- Бля, ты что, правда не понимаешь? – я откинул его руки и соскочил с кровати, зачем-то кутаясь в одеяло. – Это не мои проблемы, это проблемы всей группы! Шон…
- Отвали, Билл, - поморщился Том. – Я не подпишу этот контракт, и точка. Больше не о чем говорить, - отрезал он и вышел из комнаты, хлопнув дверью.
Чертов тупица! Из-за идиотского упрямства ставить под угрозу само существование группы! Нет, ну как так можно!
И почему это, интересно, я потерял все свое влияние на него? Ведь еще неделю назад стоило мне хотя бы просто прикоснуться к нему, и Том был готов на все. А сегодня… Такое чувство, будто кто-то исподволь меняет его. И меняет слишком быстро, я не успеваю приспособиться к новому Тому.
Не хочу, чтобы брата кто-то менял! Том – мой, и он это прекрасно знает. Да ради меня он готов на любую глупость и мерзость! По крайней мере, был готов. Раньше.
Резкий телефонный звонок прервал мои невеселые мысли. Я схватил трубку, очень надеясь, что это будет Джей. Он ведь умный, он ведь сможет помочь мне найти выход из этой паршивой ситуации…
- Да? – с надеждой выпалил я.
- Как дела с контрактом, мой милый Билли? – ненавижу этот голос! Чертов Шон… Еще, наверное, довольно ухмыляется сейчас.
- Никак, - отрезал я. – Том отказывается его подписывать, и…
- Так, стоп, - прервал меня Шон. – Собирайся и приезжай ко мне. Сейчас же. Я жду.
Я изумленно застыл, слушая короткие гудки в трубке. Нет, я даже не знаю, как это называется! Я что, сейчас должен за Шоном бегать, как собачонка, хвостиком вилять, да? Тапочки в зубах приносить и ждать, пока он мена приласкает? Вот сука.
Тем не менее, я послушно собрался и даже постарался выглядеть как можно более красивым. Господи, пусть скорее снова позвонит Джей. Я знаю, он сможет мне помочь.
Но пока он не появится, мне придется самому помогать себе. Как я, в общем-то, всегда делал это прежде.
- Так какие проблемы? – без перехода спросил Шон, как только я зашел в его квартиру. Точнее, сначала он обнял и поцеловал меня, как делал это в короткий период наших «отношений». И сразу после этого захлопнул дверь в свою квартиру и принялся меня допрашивать – иначе никак нельзя было охарактеризовать тон, которым был произнесен вопрос.
- Да никаких, - ехидно проговорил я, изо всех сил стараясь не выказывать всю ту ненависть, которую я испытывал к нему в тот момент. – Только вот мой братец н а о т р е з отказался подписывать контракт.
Шон нахмурился и, почти грубо схватив меня за плечи, усадил меня на диван.
- Билли, тебе что, повторить то, о чем мы говорили вчера?
- Не стоит, - процедил я. – Просто Том не подпишет этот контракт. Я знаю своего брата. Он не сделает этого.
- Послушай меня, Билли, - Шон сел рядом со мной. Я чувствовал, что он еле сдерживается, чтобы не заорать на меня. – Мне нет абсолютно никакого дела до твоих проблем. А это – твоя проблема. Меня интересует только результат: через три дня контракт должен быть подписан.
Я сжал зубы, упорно стараясь удержать накатывающую истерику.
- В общем, делай что хочешь, дорогой. Ты же очень умный, ты же хорошо умеешь манипулировать людьми, - в голосе Шона сквозила горькая насмешка. Я хотел съязвить ему в ответ, но он тяжело посмотрела на меня. – Не понимаю твоего неудовольствия, Каулитц. Всем приходится платить за свои грехи, почему ты должен быть исключением? Или считаешь, что не заслужил происходящего с тобой? Помнишь ту девочку, Линду Говард?
Я в каком-то мистическом ужасе отшатнулся от него, но Шон схватил меня за запястья и притянул к себе, горячо зашептав мне в ухо:
- А она ведь была очень талантлива, очень хотела жить. Из-за чего ты так с ней? Потому что она отшила твоего братца? Или потому что она была лучше тебя? А может… может, ты ревновал Тома к ней? – он так сдавил мои запястья, что я не удержал болезненного стона. Шон отстранился и, с презрением посмотрев мне в глаза, оттолкнул меня.
Господи, так не бывает… Не бывает такого, чтобы было в с е плохо! Джей, где ты? Помоги мне, как тогда, в день нашего знакомства. Пожалуйста…
Шон с презрением смотрел на меня, но я заметил кое-что еще, что он так тщательно пытался скрывать от меня. Я понял, что Шон меня любит. Да, вот так глупо: любит, и все тут. И нарочно загоняет меня в ловушку, понимая, что только так он сможет добиться от меня хотя бы иллюзии ответного чувства.
- Так что, мы друг друга поняли? – он отвернулся от меня, пытаясь демонстрировать равнодушие, но я-то уже понял все, что было нужно.
- Более чем, - я поднялся с дивана и собирался эффектно уйти, но в моем кармане затрезвонил телефон.
- Да? – пусть это будет Джей, пусть…
- Герр Каулитц? – я разочарованно выдохнул. Это был голос Льюиса – того детектива, который должен был найти доказательства существования Джея. Не больно-то он преуспел в этом. По крайней мере, я от него слышал только уговоры смириться с тем, что Джея нет.
- Что вы хотите?
- Я звоню вам, чтобы сказать: я окончательно отказываюсь от порученного мне дела. Это бесперспективно. И не пытайтесь уговаривать меня.
Да уж, после прошлого звонка Льюиса я устроил такую бурную истерику, что это произвело впечатление даже на Шона.
- Как вам будет угодно, - покладисто сказал я, вызвав недоуменное молчание собеседника. – Остаток гонорара я переведу на ваш счет.
- Благодарю вас, - сухо пробормотал Льюис, явно не ожидавший того, что я так быстро сдамся. И я, из какой-то глупой жажды реванша, вдруг сказал:
- Я плачу вам, хотя вы зря тратили свое время. Я сам нашел Джея, точнее, он нашел меня. Всего хорошего, Льюис, - и, не дожидаясь ответа, я нажал «отбой».
И только потом сообразил, что весь этот разговор слышал Шон. Черт, я кретин.
- Кто такой Джей? – вдруг спросил Шон, резко развернувшись ко мне.
- Ревнуешь? – не удержался я. – У тебя нет на то никакого права.
- Ааа, - понимающе усмехнулся Шон. – Значит, это очередной счастливый обладатель твоей задницы?
В моих глазах потемнело, и я, совершенно не контролируя себя, со всех сил замахнулся для удара, мечтая лишь об одном: причинить как можно более сильную боль этому человеку, посмевшему сказать такое. Но Шон крепко ухватил мою руку, не дав ей достичь цели.
- Не смей так говорить о нем! – выкрикнул я, пытаясь выдернуть руку из цепкого захвата. Шон насмешливо смотрел на мои тщетные попытки, потом резко завел мне руку за спину и прижал меня к себе.
- Разве это не так? – шепнул он мне на ухо. – Кстати, я придумал одно хорошее решение твоей проблемы. Ты же всегда можешь уговорить всех в группе с помощью своих весьма выдающихся постельных способностей… - с этими словами он развернул меня к себе и грубо поцеловал, до крови кусая мои губы.
На этот раз я не удержал слез и бессильно обмяк в руках Шона, позволяя ему терзать мой рот.
- А теперь проваливай, у меня еще много дел, - оторвавшись от моих губ, сказал он, почти подталкивая меня к двери. Я молча позволил ему вышвырнуть меня из его квартиры и снова, как вчера, уселся на пол, уткнувшись лбом в колени.
Никогда в жизни я не испытывал такого дикого, отчаянного желания умереть. Просто умереть, здесь и сейчас.
Я закрыл глаза и мысленно представил себе Джея – таким, каким я его запомнил. Он грустно улыбался мне и протягивал сильную руку в жесте помощи.
Нет уж, дорогой Шон. Я так просто не сдамся, не дождешься.
Почему Дэвид до сих пор не купил себе квартиру, довольствуясь отелями, я не понимал. Но, в конце концов, у всех свои причуды, и не мне осуждать нашего продюсера. Иногда мне кажется, что ему просто нравится эта отельная романтика. Словно появляется чувство, что вся жизнь – это так, просто развлечение перед будущей оседлостью и серостью будней. Ничего постоянного – это ли не кайф? Так что я, пожалуй, даже понимаю его. В какой-то степени.
Пробиваться к Йосту для меня было уже делом привычным, и я довольно быстро очутился у двери номера. По иронии судьбы, это оказался тот самый отель и тот самый номер, где я впервые трахнулся с Дэвидом. Да уж…
Стучаться я специально не стал, уверенно открывая дверь и проходя в номер. Надеюсь, Дэвид один.
- Билл?! – Дэвид был один. Когда он меня увидел, на его лице застыло смешное выражение изумления и радости. Ну, хоть кто-то рад мне.
- Ага, это я, собственной персоной, - хмыкнул я, закрывая за собой дверь. – Дэвид, у меня огромная проблема.
Я решился не таить от него моих мотивов. В конце концов, Дэвид не идиот и не поверит в то, что я по своему желанию собираюсь подписать контракт, который полностью рушит все мои планы относительно нового альбома.
- Личная? – сразу подобрался Дэвид, заботливо предлагая мне присесть.
- Не совсем, - пожал я плечами и выложил ему все: про Грега, про Шона, про чертово пари, про то, что меня, по сути, нагло шантажируют. Дэвид слушал меня молча, лишь изредка перебивая, чтобы уточнить кое-что.
- Так что у меня сейчас есть гребаный контракт и три, точнее, уже два, дня, чтобы уговорить всех его подписать.
Дэвид ненадолго замолчал, задумчиво теребя в руках стакан с виски.
- И что ты хочешь от меня? – после затянувшейся паузы тихо спросил он. Я еле удержался, чтобы не чертыхнуться. – Ты понимаешь, что этот контракт, - Дэвид кивнул головой на лежащий на столе документ, с которым он уже успел ознакомиться, - не просто не выгоден для вас. Этот контракт подставляет и меня. Неужели ты думаешь, что я пущу свою карьеру под откос из-за глупых игр двух малолетних идиотов?
Может, я действительно идиот, но я полагал, что Дэвид меня поймет.
- Понятно, - усмехнулся он, посмотрев мне в глаза, - именно это ты и думаешь.
- Дэвид, ты же понимаешь, что другого выхода просто нет! Если вы все не подпишите контракт, все равно группы не будет!
- Но мне-то от этого хуже не будет, как считаешь? К тому же, другой выход есть, - скривился Дэвид, шумно поставив стакан на стол. – Только он настолько отвратительный, что ты о нем даже не подумал.
Я недоуменно уставился на Йоста.
- Шон угрожает рассказать обо всем отцу? – нехорошо улыбнулся Дэвид, оценивающе глядя на меня. – А со старшим Уилксом ты вполне ладишь. Вот и уговаривай его.
Я задохнулся от возмущения, не в силах поверить, что Дэвид – человек, безумно влюбленный в меня на протяжении нескольких лет – просто так предлагает мне пойти и стать личной шлюхой самого отвратительного человека, с которым я спал.
- Да он тоже не согласится! – отчаянно выпалил я. – Если уж его сыночек додумался шантажировать меня, хер знает, что придумает старший Уилкс!
- Ты так говоришь, будто сделал бы это, если бы был уверен в результате, - горько проговорил Дэвид. Я замолчал, неожиданно понимая, что он прав.
- Да, черт побери, сделал бы! Потому что для меня нет ничего важнее музыки, как вы все этого не понимаете?! – я чуть не разрыдался от бессилия. Почему всем нужно втоптать меня в грязь? Неужели все эти люди, прежде чуть ли не боготворившие меня, только и ждали, когда я оступлюсь? Вот он – Билл Каулитц, прежде гордая и чертовски дорогая шлюшка, а теперь бессильный и униженный, жалкий, беспомощный…
- Билл, успокойся, - примирительно сказал Дэвид, дотронувшись до моей ладони. Я отдернул руку.
- Ты подпишешь договор?
- Нет.
- Почему? Ты же любишь меня! Зачем ты позволяешь мне так унижаться?!
- Ты позже поймешь, надеюсь.
Я вскочил на ноги, яростно вытирая с лица злые слезы. Ну уж нет, герр Йост, ты подпишешь контракт…
Почти рухнув на колени перед Дэвидом, я положил дрожащие ладони на его пах и принялся ласкать его, так тщательно и самозабвенно, словно от этого зависела моя жизнь. В общем-то, так оно и было… Когда мои настойчивые пальцы начали бороться с ремнем, Дэвид, словно сбросив с себя изумленное оцепенение, перехватил мои запястья.
- Не делай этого, не надо… - он смотрел на меня с каким-то непонятным страданием во взгляде. Как будто он и правда беспокоился обо мне.
- Нет, надо! – я рывком поднялся на ноги и уселся на колени к Дэвиду, обхватив его за шею. – Ты же предлагал мне сделать это с Уилксом!
- Билл, ты… - он сжал зубы, когда я принялся тереться об него, отчаянно целуя его шею. – Стой, не надо. Стой! – он до боли сжал мои плечи, отстраняя меня. Я посмотрел ему в глаза, пытаясь взглядом выразить все, что я думаю и чувствую. Пусть он поймет, что я не перед чем не остановлюсь!
Дэвид тяжело вздохнул и отвел взгляд, явно что-то обдумывая.
- Билл, ты просто не понимаешь… Все люди эгоисты, и я в том числе. Всем хочется урвать свой кусок счастья – и мне тоже.
- Ну так трахни меня, тебе же это нужно! – я попытался поцеловать его, но он увернулся.
- Нет, Билл, не это. Мне мало просто секса. Я подпишу этот контракт, - мое сердце радостно подпрыгнуло. – Но только если ты, хотя бы на эту ночь, заставишь меня поверить, что любишь меня.
От бредовости предложения Йоста я чуть не расхохотался. И лишь посмотрев в его усталые глаза без единой капли вожделения, я понял, что почему-то он сказал это серьезно.
- Я не понимаю, - растерялся я. – Почему все требуют от меня любви? Неужели это настолько важно, что многие согласны даже на иллюзию этого чувства?
Дэвид тяжело вздохнул, наконец, отпустив мои плечи и обняв меня за талию.
- Не знаю и знать не хочу, кто эти «все», но когда-нибудь, надеюсь, ты все-таки поймешь… - он не договорил, резко притянув меня к себе за шею. Но, вопреки моим ожиданиям, он не впился в мои губы, а просто прислонился своим лбом к моему, нежно поглаживая пальцами мой затылок. – Ты такой еще глупый, Каулитц. Со всем своим юношеским гонором, ты ни черта не знаешь о жизни.
После этих слов он, наконец, поцеловал меня, сначала удивительно нежно, почти невесомо коснувшись моих губ своими, потом легко скользнул языком в мой рот. От всей этой осторожности и нежности меня почти трясло. Я… я просто не мог так, но старательно пытался не сорваться.
Дэвид оторвался от моих губ и мягко поцеловал мою щеку, затем веко, другое, лоб, снова щеку… Он делал это медленно, словно выпивая каждый поцелуй, впитывая вкус моей кожи в надежде запомнить его навсегда. Он обращался со мной так бережно, словно я был бесценной фарфоровой куклой, хрупкой настолько, что мог сломаться от одного неосторожного прикосновения.
- Дэвид, - тихо прошептал я, но он быстрым поцелуем заставил меня замолчать.
- Молчи… ничего не надо говорить, - он мягко обнял меня за талию, продолжая целовать. Отнес меня на огромную кровать.
Я еще некоторое время терпел его бережные поцелуи и ласковые прикосновения, но потом, не выдержав этой сводящей с ума нежности, перехватил инициативу, крепко прижимая его к себе и настойчиво пробираясь языком в его рот. Дэвид дернулся и строго посмотрел на меня.
- Мы, кажется, договорились, Каулитц…
- Но…- я замолчал под его тяжелым взглядом.
Любовь, которую требует от меня Дэвид, что это такое? Как я могу пытаться изображать то, о чем я практически не знаю? Может, просто представить на его месте Джея? От этой мысли меня чуть не стошнило. Нет, это не годится. Я не могу так использовать мои чувства к Джею.
- Расслабься, - грустно улыбнулся Дэвид. – Если это слишком для тебя, лучше признайся. Я не хочу, чтобы ты насиловал себя.
- Нет, - почти простонал я, отчаянно вцепившись в Дэвида.
- Хорошо, тогда успокойся, - он погладил меня по голове и крепко, по-дружески обнял.
И я понял, что мне надо делать. Ведь Дэвид так же когда-то успокаивал меня, давно, когда мы с Томом еще ходили в школу. После очередной, очень жестокой стычки с одноклассниками я бился в истерике, и даже Том тогда не знал, что делать, просто стоял и хмурился, глядя на меня. А Дэвид просто подошел ко мне и шепнул: «Ты хочешь заставить их завидовать тебе?». Я смог только кивнуть и хлюпнуть носом в ответ. Он улыбнулся, погладил меня по голове и сказал: «Хорошо, тогда успокойся. Мы их сделаем! Верь мне…»
Несколько лет Дэвид всегда был рядом, заботился обо мне, поддерживал в трудное время. Он стал для меня почти старшим братом, конечно, не как Том, но тоже очень близким и практически родным человеком. Наверное, это похоже на любовь.
Улыбнувшись Дэвиду, я медленно провел пальцами по его лицу, словно впервые изучая его: обвел сухие тонкие губы, погладил щеки, покрытые жесткой щетиной, проследил скулы, пригладил брови… Он прикрыл глаза и замер, наслаждаясь моими робкими прикосновениями. Обхватив его шею, я прижался к его лицу и потерся носом о его щеку, с каким-то странным удовольствием замечая, что Дэвид заводится от моих действий намного сильнее, чем от настойчивых грубых ласк. Вскоре он уже почти дрожал, еле дыша и явно с трудом сдерживая себя.
- Можешь же, когда хочешь, - прошептал Дэвид, но я не обиделся на это замечание. Ему ведь тоже не по себе; наверное, никогда прежде Дэвид не пытался добиться «любви» таким вот «контрактным» способом.
- Ты не хочешь меня раздеть? – ухмыльнулся я, нежно целуя уголок его губ. Он вернул мою усмешку и все так же медленно и очень осторожно начал расстегивать мою рубашку, целуя каждый сантиметр открывающейся кожи. Боже, а я и не знал, что это может быть так приятно… Я даже начал тихонько постанывать от удовольствия, постепенно выпадая из реальности.
- Господи, Билл, что это? – изумленно уставился Дэвид на мою руку, когда рубашка уже валялась где-то на полу. Я почему-то смутился.
- Ну… у меня бывает…
- Ты сам это сделал? – еще сильнее изумился Дэвид.
- Вот только не надо меня ругать, с меня Тома более чем достаточно! – огрызнулся я и попытался отстраниться от Дэвида. Но он не позволил мне, так нежно-нежно целуя мои раны. Он осторожно прикасался к ним губами, а затем проводил по воспаленной коже языком, и это было так безумно приятно, что все мысли прервать это и уйти окончательно покинули меня.
Пробежавшись пальцами по груди Дэвида, я очень быстро расстегнул его рубашку, и он нетерпеливо скинул ее, крепко прижимаясь ко мне. От долгожданного прикосновения его горячей кожи мой мозг отключился уже полностью, и я толком не понимал, что судорожно покрываю Дэвида поцелуями, что выгибаюсь в его сильных руках от любого, даже самого легкого касания. Лишь когда он стянул мои тесные джинсы вместе с трусами и осторожно прикоснулся к моему входу, я неожиданно для самого себя дернулся, пытаясь оттолкнуть Дэвида.
В мозгу, затуманенном этими томительными ласками, резко всплыли те воспоминания, которые я так старательно прятал в самые дальние уголки моей памяти. Словно наяву я снова услышал этот грубый глумливый смех, словно снова почувствовал тошнотворные настойчивые прикосновения влажных похотливых пальцев… «Ты посмотри кто у нас здесь… Какая чудесная шлюшка… Подставляй попку, подстилка… Сучка… Стой! Блядь, он кусается… Держи его, Рихард!...».
- Нет! Я… я не могу! – я оттолкнул Дэвида и отполз на другой край кровати, безуспешно пытаясь сдержать дрожь. Я же так долго не вспоминал т о т день, почему именно сейчас? Почему?!
Том тогда так сильно меня подставил. Так же, как и позавчера, когда из-за этого дурацкого «наказания» заставил меня вспомнить все это…
Дэвид попытался успокаивающе погладить меня, но я дернулся от его прикосновения, как от электрического разряда. Я просто не могу, не могу чувствовать на себе чьи-то руки.
- Не надо, Дэвид! – почти крикнул я, все еще борясь со своей истерикой. – Прости…
- Успокойся, Каулитц, - криво усмехнулся Дэвид. – Я подпишу контракт и подготовлю все бумаги. Не волнуйся, все будет сделано. Ты можешь мне верить.
Я посмотрел на него и увидел в его глазах понимание, заботу и эту чертову любовь. Вздохнув и все-таки попытавшись успокоиться, я прижался к нему, обнимая, как обнимал бы отца. Он тихо хмыкнул и погладил меня по голове, продолжая держать меня в своих сильных руках.
Верить Дэвиду? Все-таки, несмотря ни на что, я не могу это сделать. Потому что теперь, когда даже мой собственный брат меня предал, я не верю уже никому. Даже Тому.

Наверное, я должен сейчас злиться на него. Раньше точно злился, потом пришлось смириться. И сегодня я просто был безумно рад его видеть. Надеюсь, он больше не попытается исчезнуть, хотя я не знаю, как мы теперь сможем дружить с ним по-прежнему. Он – священник, а мне уж точно предстоит гореть в аду.
- О чем ты думаешь, Шон? – недовольно буркнул отец. – Ты в последнее время странно задумчив.
- Но сегодня у меня есть причина, как считаешь? А думаю я о Джонатане. Отец, почему мама ничего о нем за эти пять лен не рассказывала? Она же должна была знать…
- Понятия не имею, - резко оборвал меня отец. – Не лучше ли задать этот вопрос ей?
Меня задела интонация, с которой отец отозвался о маме, и я вспылил.
- Зачем ты так? Что она тебе сделала плохого, что ты так ее ненавидишь?
- Она предала меня! – повысил голос отец. – И тебя тоже!
- Она просто полюбила другого! – я вскочил на ноги. – Ты не вправе осуждать ее за это!
Отец нахмурился и тяжело на меня посмотрел.
- Запомни раз и навсегда, сын. Любовь, о которой ты твердишь – это бредни подростков. А твоя мать была взрослой женщиной, и у нее были обязанности перед своей семьей. Она же наплевала на них, эгоистично поддавшись мимолетному порыву. Лучше бы она умерла…
Я прикрыл глаза, сдерживая почти неконтролируемую ярость, и заставил свой голос звучать спокойно.
- Замолчи, отец, прошу тебя…
К моему изумлению, он послушался.
- Ты можешь ненавидеть ее, - продолжил я так же спокойно, - но не требуй от меня того же. Она моя мать и всегда будет ею, что бы ни случилось.
С этими словами я отошел к окну, бездумно разглядывая великолепную панораму города. День уже неуклонно близился к концу, и свет солнца постепенно обретал теплый розоватый оттенок. Легкий ветерок ласково потрепал молодую листву, взъерошил золотистые кудри какой-то юной красотки и, прихватив с собой черно-белую листовку, унесся прочь.
Люди внизу, казавшиеся отсюда совсем крошечными, спешили по своим делам. Молодая мама вела за ручку своего ребенка, официального вида мужчина на ходу говорил по мобильнику, какая-то парочка увлеченно целовалась рядом с такси, в котором мучался уставший водитель. Сверху все это было видно, как на ладони, и казалось, что я не просто сторонний наблюдатель. Невольно появлялось какое-то чувство причастности к каждому событию, происходящему там, внизу. Словно я знал каждого водителя из стройных рядов автомобилей, словно чувствовал за каждого прохожего…
- Отец, почему это кресло стоит здесь? – неожиданно для самого себя спросил я, усаживаясь на мягкое сиденье.
- Один мой постоянный посетитель любит время от времени наслаждаться видами, - криво усмехнулся отец.
Я улыбнулся своим мыслям. Так и знал, что отец равнодушен к такой красоте.
- Почему ты спросил?
- Мне кажется, человек, сидевший здесь, - я похлопал ладонью по подлокотнику, - настоящий поэт. В глубине души.
Отец рассмеялся.
- Ты думаешь?
- Ага, - кивнул я. – Был бы я поэтом, мне бы здесь точно нравилось.
- Хорошо, что ты не поэт, - недовольно буркнул отец, мгновенно разрушив установившееся было взаимопонимание. – Кстати о поэтах. Ты мне, наконец, расскажешь, что связывает тебя с Биллом Каулитцем?
Я напрягся, совершенно не ожидав подобного вопроса. Неужели мое отношение к Биллу столь очевидно?
- Ничего особенного, просто приятельское общение, - как можно более равнодушно пожал я плечами.
- Будь осторожнее, Шон, - явно через силу сказал отец, пристально наблюдая за мной. – Этот мальчишка неуправляем, а его красота сбивает с толку. Он умеет добиваться своего любыми возможными и невозможными способами.
- Зачем ты мне все это говоришь? – я нахмурился. Отец вот уже который раз на что-то мне усиленно намекал. Но сейчас-то я знал, о чем именно он пытался сказать, и это меня пугало.
- Просто запомни мои слова, - отец устало потер виски. – А теперь извини, мне нужно заняться делами.
Я кивнул и немедленно поднялся, понимая, что аудиенция окончена.
Закрывая дверь в кабинет, я услышал тихий шепот отца:
- Прости меня, сын…
Но, может быть, мне просто показалось.

Когда я добрался до квартиры, уже стемнело, и улица осветилась множеством разноцветных огней. От них неприятно рябило в глазах, и мне приходилось постоянно щуриться, медленно шагая по вечернему городу. Я проходил мимо ставших уже такими знакомыми мести, а в голове снова и снова возникали навязчивые, приторно-сладкие воспоминания из недавнего прошлого.
Вот в этом кинотеатре мы сидели с Биллом и упоенно целовались на последнем ряду, ловя на себе недовольные взгляды еще одной – нормальной – парочки. Потом Билл кормил меня попкорном, прихватывая его нежными губами прямо из стаканчика. И мы снова целовались…
Чуть дальше кинотеатра, в парке, стояла скамейка, на которой Билл уснул, склонив лохматую голову на мое плечо и прижавшись ко мне своим худеньким телом. А я грел своими ладонями его тонкие холодные пальцы и чувствовал себя невозможно счастливым, с нежностью глядя на его изящный профиль.
А вот и кафе Ганса, где произошла наша первая с Биллом ссора. Мне тогда было не до этого, но он был совершенно очаровательным, запальчиво выкрикивая обвинения, вызванные ревностью. Он ревновал, это точно. Значит ли это, что он что-то испытывал ко мне? Не знаю… А ведь в тот же вечер я расстался с Аннет.
Черт, это было так недавно – и в то же время так давно, словно в другой жизни. Я бы хотел повернуть время вспять и вновь пережить все это. Но теперь мне лишь оставалось довольствоваться мыслями, что это б ы л о.
У двери подъезда, замерзшая и недовольная, стояла Аннет, зябко кутаясь в тонкое пальто.
- Где ты шляешься, Уилкс? – злобно прошипела она, заходя вместе со мной в теплое ярко освещенное фойе.
- Прости, я не знал, что ты ждешь меня под дверью моего дома, - съязвил я, кивая консьержу. – Я все-таки не провидец.
- Это уж точно, - фыркнула Аннет. – Ты слепой идиот.
Я молча проглотил оскорбление, которое, к тому же, было вполне справедливым. Мы поднялись до моего этажа и зашли в квартиру.
- Что тебе нужно? – я решил тоже не церемониться и сразу, без глупой болтовни не о чем, задал вопрос по существу.
- Повидаться захотелось, веришь? – закатила глаза Аннет. – Даже не спросишь, как у меня дела?
- Что. Тебе. Нужно? – раздельно произнес я, проходя в комнату.
- А ты хам, - весело хмыкнула Аннет, проследовав за мной. – То, зачем я пришла, нужно скорее тебе.
Я просто посмотрел на нее, уже устав от бессмысленной пикировки.
- Узнала кое-что новенькое о твоем разлюбимом Билле.
- Откуда?
- Да его братец, похоже, еще больший лох, чем ты. Он мне все выложил на блюдечке с голубой каемочкой и проплакался в жилетку. Эмоциональный очень, знаешь ли. И братца своего очень любит.
Услышав в последнем предложении явный намек, я непонимающе уставился на Аннет.
- Что ты хочешь этим сказать?
- А ты не знал? – притворно изумилась Аннет. – Ой, не уверена, что стоит…
- Черт бы тебя побрал, сука! – сорвался я. – Выкладывай!
- Хам. Точно, - покачала она головой, но, напоровшись на мой взгляд, спешно сказала. – Я действительно думала, ты знаешь. Ну, или хотя бы подозреваешь.
У меня в животе неприятно заныло, я уже почти начал раскаиваться, что задал этот вопрос.
- Ну, в общем, у них очень нежные отношения. Слишком нежные, - Аннет все-таки не удержалась и сделала паузу. – Они любовники. Вернее, если быть более точной, Том – просто один из тех, кому Билл позволяет регулярно трахать себя.
В моих глазах потемнело, к горлу подобрался тошнотворный ком, не дающий дышать.
- Но Тому этого всего мало, - беспечно продолжала Аннет. – Этот извращенец влюблен в Билла…
Голос Аннет доносился словно издалека, пол подо мной раскачивался так, что я еле мог держаться на ногах. Но я, почувствовав, что меня вот-вот стошнит, бросился в ванную и склонился над раковиной. Горло обожгло едкой рвотой, но я, наконец, смог отдышаться. Умыв лицо приятно ледяной водой и прополоскав рот, я вернулся в комнату.
- Тебя это так задело? – участливо осведомилась Аннет.
- Давай обойдемся без разговоров на эту тему, - отрезал я, все еще пребывая в состоянии легкого шока. – Что ты там начинала рассказывать?
- Так вот, - со вкусом начала Аннет, - этот олух Том растрепал мне, что однажды они в очередной раз поспорили. Жертвой стала девушка, Линда Говард.
- Постой, - в моей голове возникло смутное воспоминание. – Это та девушка, которая проиграла в конкурсе молодых талантов и покончила с собой?
- Ага, - кивнула Аннет. – Она очень любила петь, все говорили, что она безумно талантлива. А еще она была очень целеустремленной и отшила Тома, когда тот попытался ее закадрить. Причем, сделала она это очень грубо и при прессе. Билл решил отомстить за брата и посредством своих выдающихся постельных талантов убедил членов жюри срезать Линду в финале, несмотря на то, что она была явным фаворитом. Девица расстроилась и перерезала себе вены, оставив предсмертную записку с одой Тому.
- Она в него все-таки влюбилась? – тихо прошептал я, тронутый рассказом.
- Да, но пение было для нее важнее, - пожала плечами Аннет.
- Спасибо за информацию, а теперь…
- Ладно-ладно, все поняла и сваливаю, - Аннет поднялась и подошла к двери. Уже выходя из квартиры, она обернулась и быстро сказала: - А еще знаешь, я беременна, и это уже сто процентов точно. Спокойной ночи, женишок.
И она захлопнула дверь, оставив меня хватать воздух ртом.

Ночь преподнесла мне сюрприз в виде бессонницы. Я метался по квартире, нервно щелкал по кнопкам пульта, ворочался на влажных от пота простынях… И все время мою голову раздирали десятки вопросов, накопившиеся за этот слишком уж длинный и насыщенный день.
- Попробуйте разобраться в себе, - добреньким голосом какого-то психоаналитика проговорил телевизор, и я решил последовать совету, раз уж я все равно не могу уснуть.
Больше всего мне не давала покоя новость о беременности Аннет. Это означало… Я либо заставлю ее сделать аборт, либо стану отцом.
- Дети – наше будущее! – гордо возопила реклама, и я раздраженно переключил канал.
Беременность Аннет была настолько некстати, что просто обязана была оказаться полезной. Может, действительно стоит попытаться извлечь из ситуации выгоду? Вот только какую…
- Он женится на этой стерве только потому, что она беременна, - истерично рыдала героиня какой-то мыльной оперы.
А что? Это идея… Конечно, опасно иметь такую жену, как Аннет, но с ней можно договориться. Моя свадьба будет прикрытием для отношений с Биллом. Прямо-таки…
- Два удовольствия в одном! – убеждал телевизор. Чертова реклама.
Ну, брак с Аннет – удовольствие сомнительное, но ребенок… Господи, неужели я стану отцом? Это же просто… чудесно! Не знаю уж, насколько я готов к роли отца и такой ответственности, но… Это же будет м о й ребенок, мой малыш… А аборт – это вообще аморально. Решено, я женюсь на Аннет. Вот только как она отнесется к этой новости?
- Отправьте на короткий номер ваше имя и имя вашего партнера и узнайте, что вас ждет, - посоветовал телевизор.
Нет уж, обойдемся своими силами. К тому же, не думаю, что Аннет будет сильно против брака, которого усиленно добивалась последние четыре года.
Проблема номер два – Билл. В кои-то веки он у меня «номер два». Новость о его взаимоотношениях с Томом до сих пор не укладывается у меня в голове. Я просто не могу понять, почему?
- Баунти – райское наслаждение!
А найти себе более подходящих партнеров для «наслаждения» они не пробовали?
- Между близнецами существует особо сильная связь…
Или дело именно в том, что они близнецы? Скорее всего… Такая выходка вообще вполне в духе Билла, только как-то совсем уж… антиобщественно.
И вот теперь-то мне уж точно не хочется знать ничего больше о личной жизни Билла. Хотя, хуже этого все равно ничего не может быть. Надеюсь…
- Надежда умирает последней!
Я раздраженно переключил канал.
- Отче наш… - по телевизору затянул молитву какой-то псих в церкви, и мои мысли плавно перетекли на Джонатана.
Я был счастлив вновь встретиться с ним. Правда, радость от встречи немного омрачил разговор о Билле, из-за которого я так невежливо расстался с другом, что мне до сих пор за это стыдно. Я совершенно не хочу ограничивать наше с ним общение сегодняшним днем, но как быть, если с точки зрения Джонатана я грешник? Попробуй я рассказать ему о моих истинных отношениях с Биллом, не могу даже предсказать его реакцию…
- Мужеложство – мерзость перед лицом Господа нашего!
Знаю, знаю… Но я никого в жизни не хотел так сильно, как Билла. Я ведь готов на все, и это меня пугает.
Но первый шаг уже сделан, и отступать я не намерен. Стало быть, как только Билл и группа подпишут контракт, мы…
- Ааах… Да, еще! Трахни меня… - я спешно переключил канал ,пытаясь прогнать из головы образ извивающейся и стонущей на черных простынях девицы. Но образ не хотел уходить, постепенно превращаясь в так же стонущего и извивающегося Билла.
Кое-как справившись с собственным возбуждением, я все-таки, наконец, начал засыпать под размеренный говор невыключенного телевизора.
- Иногда по счетам отцов приходится платить детям. Но так часто дети и понятия не имеют о грехах своих родителей…
При последних словах в моей памяти что-то шевельнулось, какая-то давно меня мучающая догадка. Мелькнула и тут же исчезла, сменившись долгожданным сном.

С утра я вызвонил Билла. Не знаю, зачем я это сделал. Меньше всего мне хотелось видеть его, особенно после вчерашнего рассказа Аннет. Тем более, мне нечего было ему сказать. Просто так вышло, что я взял трубку, набрал его номер и после его невнятных оправданий почти приказал приехать ко мне.
Перед встречей я дергался, как никогда прежде. Как будто что-то оборвалось внутри меня; какая-то сила, которая раньше сдерживала мою страсть, вытекла из меня, и я словно сгорал изнутри. И как только раздался долгожданный звонок в дверь, я схватил Билла и, не удержавшись, поцеловал его.
К сожалению, это оказался единственный приятный момент нашей с ним встречи. Я был слишком зол, успев отметить искусанные и слишком яркие губы. Это все Том… И тогда, когда я впервые сорвался – это был не кто-то третий, это был Том. Они делали это перед моим свиданием с Биллом. Он соблазнял меня – и отдавался брату.
Из-за всех этих мыслей я был слишком груб, да и Билл не отличался любезностью. Я напугал его своей осведомленностью. Напугал до такой степени, что Билл вдруг снова превратился в того милого очаровательного мальчика, в которого я влюбился. И мне стало стыдно – лишь на мгновение, но этого хватило, чтобы Билл заметил и вновь превратился в самоуверенную сволочь.
И этот странный звонок… Услышав проклятое имя «Джей», я вновь рассвирепел и нарочито грубо отозвался о нем. Реакция Билла разозлила меня еще сильнее, потому что означала…
Я почти вышвырнул Билла из квартиры, чувствуя, что еще немного, и я не выдержу.
Меня все еще трясло от злости и ревности, когда я увидел на полу мобильник Билла. Посомневавшись лишь мгновение, я поднял его и, найдя в списках абонента, с которым только что говорил Билл, нажал «вызов». Трубку взяли сразу.
- Надеюсь, вы не передумали, герр Каулитц? – раздраженно сказал незнакомый мне голос.
- Господин Льюис? – неуверенно спросил я, ошеломленный столько резким началом разговора.
- Да. А вы, простите, кто? – раздражение в голосе Льюиса сменилось настороженностью.
- Уилкс, Шон, - я запнулся, не зная, как бы себя представить, но быстро нашелся. – Я своего рода коллега Билла Каулитца.
- Я знаю, кто вы, - теперь в голосе моего собеседника явно сквозила насмешка. – Позвольте представиться, Эдвард Льюис, частный детектив.
Я должен был ожидать чего-то подобного, но все-таки это стало для меня неожиданностью.
- Частный детектив? – переспросил я.
- Да, и вы отвлекаете меня от работы, - Льюис явно собрался закончить наш довольно-таки бессмысленный разговор, но я спешно выпалил:
- А если я предложу вам работу?
Повисла пауза, во время которой я с замиранием сердца ждал ответа. Наконец-то я подобрался так близко к тайне Билла – этому чертовому Джею. И я совсем не хотел упускать этот шанс.
- Хорошо, - медленно, словно все еще раздумывая, проговорил Льюис. – Ждите меня через час.
В трубке раздались короткие гудки, а я, как идиот, стоял посреди квартиры, ошарашено сжимая телефон. Своей энергичностью и напористостью Льюис совершенно сбил меня с толку, и сейчас мне оставалось только ждать его и предполагать, откуда он за этот час достанет мой домашний адрес.

Час пролетел почти незаметно. Я как раз успел обдумать, чего именно хочу добиться от Льюиса. По-видимому, он представлял собой тот тип людей, которые, будучи весьма успешными в своем деле, были не слишком обременены моралью и считали деньги основным аргументом. И если тот же Билл никогда ни за какие баснословные суммы не сделал бы того, что ему не по душе, то Льюис явно был не столь щепетилен.
Все это означало, что за соответствующую сумму денег Льюис мне хоть черта лысого из-под земли достанет, не говоря уж о такой мелочи, как информация о Билле и Джее.
Но только ли о Джее я хочу узнать? Раз уж мне представился такой шанс… Деньги у меня есть, есть и человек, у которого я могу получить информацию. Вопрос лишь в том, хочу ли я знать? Как я уже успел убедиться, иногда незнание предпочтительнее.
И все-таки, несмотря на все благие позывы не лезть не в свое дело, я решил выжать из Льюиса все, что смогу.
- Доброе утро, - улыбнулся с порога Льюис, как только я распахнул дверь после серии настойчивых звонков.
- Доброе утро. Проходите, - я пропустил Льюиса в квартиру и зачем-то закрыл дверь на все замки, как это любят делать в плохих шпионских боевиках.
Льюис снял шляпу и дорогое пальто и прошел в комнату, позволив мне разглядеть его получше.
Эдвард Льюис был довольно молодцеват на вид, но пробивающаяся в русых волосах седина и небольшие залысина на лбу выдавали его возраст – уже за сорок, но еще не пятьдесят. Дорогой костюм, бриллиантовая булавка в идеально подобранном галстуке, сияющие ботинки, ухоженные руки – все это располагало бы меня к Льюису, если бы не выражение его холеного лица, которое можно было расшифровать только как «я знаю о вас даже больше, чем вы знаете о себе». Он видел меня насквозь, и это меня нервировало.
- Давайте сразу перейдем к делу, - не дав мне вставить ни слова, начал Льюис. – Какого рода работу вы хотели мне поручить?
Я прокашлялся, испытывая несвойственную мне в подобных ситуациях неуверенность. У меня не проходило ощущение, что я ступаю на хрупкий весенний лед, готовый вот-вот треснуть под моими ногами. И вместо того, чтобы благоразумно повернуть назад, я делаю шаг за шагом, приближая неминуемую беду.
- Для начала я хотел бы сразу кое-что обговорить. Денег у меня много, но и от вас мне нужно не мало.
- Нет ничего невозможного для меня, - самоуверенно заявил Льюис, буквально прожигая меня взглядом. – А вашего состояния, как мне известно, хватило бы, чтобы купить подробные досье на половину мира. Что вам нужно?
Осведомленность Льюиса о моем состоянии бесила – но и вселяла надежду. Поэтому я, решившись, уверенно и четко, без лишних предисловий и пространных рассуждений сказал:
- Какую работу вы выполняли для Каулитца? И какое отношение к этому имеет некий Джей?
Льюис смерил меня взглядом, в котором на этот раз мелькнуло неподдельное любопытство.
- О, это долгая история. И весьма, весьма интересная, - он выдержал паузу, видимо, ожидая моей реплики, но я промолчал, и он продолжил.
- Билл обратился ко мне пару лет назад. Его привел ко мне мой бывший клиент, имя которого, по понятным вас причинам, я называть не намерен. Скажу лишь, что с Каулитцем их связывали весьма… своеобразные отношения.
- Проще говоря, они спали вместе? – не выдержал я. Господи, как же мне надоели все эти намеки!
Льюис отвратительно усмехнулся.
- Не знаю, спали ли они, но секс, по словам моего клиента, был просто потрясающим.
Я сжал зубы, стараясь удержать рвущийся с языка вопрос.
- Сразу спешу заверить, мне не довелось счастья трахать Каулитца, - понимающе улыбнулся Льюис. – Вы ведь хотите это знать?
Я мотнул головой, требуя продолжить рассказ.
- Таким образом, я познакомился с восходящей звездой Германии. Знаете, я ожидал чего угодно, но то, что нужно было Каулитцу, заставило меня удивиться, - Льюис вздохнул, и на его лице наконец-то отразилась хоть какая-то человеческая эмоция. Это было сочувствие. – Мальчик был в отчаянии, он, казалось, просто сходил с ума. И, почти рыдая у меня на плече, он рассказал мне следующее. Будучи еще совсем ребенком, он познакомился с молодым парнем, назвавшимся ему Джем. Они очень подружились, и постепенно Билл влюбился в него, тогда-то и осознав свою гомосексуальность. Между ними, разумеется, ничего не было, но однажды Билл решился и поцеловал Джея, тот ответил и, по убеждению Билла, весьма охотно. Но буквально на следующий же день Джей уехал, и вот тут-то Билла поджидал неприятный сюрприз: когда он пришел в ту квартиру, где жил Джей, соседи сказали мальчику, что там никто не проживает уже много лет. На все последующие расспросы о своем друге Билл получал однозначный ответ: такого человека не существует.
Затаив дыхание, я слушал рассказ Льюиса, и что-то очень похожее на раскаяние мерзко копошилось у меня в сердце.
- Билл хотел найти доказательства, что его «первая любовь», как он называл Джея, существовал на самом деле, а вовсе не был выдумкой уставшей от одиночества души, - Льюис вздохнул, и я опять увидел это: он всем сердцем сочувствовал Биллу и очень хотел ему помочь.
- Я два года потратил на это дело, но так и не смог найти зацепки. Пару раз казалось, что все – вот оно, я нашел. Но всякий раз меня ждало разочарование. Знаете, я бы раньше отказался от этого дела, но Билл был слишком настойчив. Все мои доводы он встречал бурными истериками…
Я вспомнил Испанию и ту вспышку Билла, когда он был таким отчаявшимся, таким открытым и искренним. В тот день мы впервые поцеловались…
- Сегодня он сказал мне, что Джей нашел его, - Льюис выглядел почти встревоженным. – Однако я не склонен этому верить. На вашем месте я бы отвел мальчика к психиатру…
Тут я рассмеялся и минут пять хохотал до слез, игнорируя настороженный взгляд Льюиса. Господи, как же глупо! Маленький, наивный Билл со своей глупой верой в несуществующего Джея…
- Что вы находите смешным?
- Черт, Льюис… - я успокаивающе вдохнул и продолжил. – Он обознался. Просто… Я позвонил ему, и он почему-то решил, что это Джей, а я просто ответил «Да».
- По-моему, это печально, - покачал головой Льюис, снова надевая равнодушную маску.
- Это уже не ваше дело, - резко ответил я. Кажется, я сам схожу с ума, если начал ревновать Билла к Льюису.
- Вам нужно что-то еще? – сухо спросил Льюис, неприязненно глядя на меня.
- Да. Я нанимаю вас, чтобы установить круглосуточное наблюдение за Биллом. Мне нужно все: где он бывает, с кем встречается, чем занимается. Также желательны ежедневные отчеты.
Льюис кивнул.
- К завтрашнему вечеру юристы подготовят договор. К работе мои люди приступят сегодня же. Это все?
- Нет. Еще мне нужны подробные досье на Билла и всех остальных членов группы. И на Дэвида Йоста, их продюсера.
- Будут готовы завтра вместе с договором.
- Хорошо, - я кивнул, пытаясь вспомнить что-то, не дающее мне покоя. Что-то очень важное, упущенное мной.
- Вы закончили? – нетерпеливо спросил Льюис.
- Нет… - медленно произнес я, постепенно вспоминая. Как же я мог забыть?! – Что вы можете рассказать мне о человеке по имени Вергот?

К роскошному зданию, гордо именуемому «Пылающей Розой» я прибыл, информационно вооружившись до зубов. Велев таксисту дождаться меня, я подошел к дверям, где под огромным сияющим названием ютилась скромная табличка: «Агентство по подбору эскорта на все случаи жизни». Я скривился. Самое страшное – всем же понятно, чем «агентство» занимается на самом деле, но никому и дела до этого нет, пока все в порядке с бумагами и не иссякает щедрость Вергота, активно дающего взятки.
Уверенно распахнув дверь, я шагнул в это царство разврата и оказался в красивом фойе, обставленном псевдо-антикварной мебелью. Казалось, по мановению руки какого-то волшебника я перенесся в блистательный восемнадцатый век. В реальность возвращал только весьма современный вид девушки-администратора и компьютер, подмигивающий огромным жидкокристаллическим монитором.
- Девушка, - фамильярно обратился я к красотке, небрежно облокотившись на стойку из черного дерева с позолотой, - у меня важное дело к господину Генри Штольцу.
- Четвертый этаж, первая дверь налево, - не отрывая взгляд от монитора, ответила администратор. Я довольно улыбнулся – Льюис не солгал, настоящее имя Вергота и правда действовало как пароль.
Быстро поднявшись по лестнице на четвертый этаж, я остановился перед нужной мне дверью, собираясь с силами. Впервые в жизни я чувствовал себя ответственным за другого человека, я просто не мог допустить ошибку.
Вдохнув в легкие побольше воздуха, я без стука отворил дверь.
- Добрый вечер, - слова застряли в горле, и я замер на пороге, не в силах даже пошевелиться, шокированный увиденным.
Грузный мужчина лет пятидесяти сидел за столом, откинувшись на спинку стула. Он был рыжим, но из-за седины, прилично подпортившей его шевелюру, волосы казались проржавевшей проволокой. Ржавчиной казались и многочисленные веснушки, покрывающие мучнисто-белые руки и раскрасневшееся лицо, на котором белыми полосками выделялись широкие брови.
Генри Штольц был отвратителен, но шокировал меня не его внешний вид, а лохматая черноволосая макушка, ритмично двигающаяся между расставленными ногами Вергота. После моего приветствия макушка дернулась, и я увидел испуганное личико Августа.
- Не отвлекайся, малыш, - Вергот вцепился пальцами в волосы мальчика и ткнул того лицом в свой пах.
- Герр Штольц, мне будет удобнее разговаривать без свидетелей, - я нагло прошел в кабинет и уселся на безвкусный кожаный диван. Мне было тяжело придерживаться выбранной модели поведения, но меня поддерживало то, что на этот раз я боролся не за себя.
- Поди вон, - Вергот оттолкнул Августа и застегнул брюки. Мальчик тут же вскочил на ноги и пулей вылетел из кабинета, бросив на меня взгляд, полный благодарности. Я проигнорировал его, пристально глядя в безмятежные глаза Штольца, неожиданно яркие, холодно-голубые.
- Что вам нужно, молодой человек? – елейным голосом сказал Вергот, растягивая толстые красные губы в омерзительной улыбке.
- Мне нужна самая малость, - я улыбнулся в ответ, старательно подавляя тошноту. – А именно ваш сын Август.
Улыбка Штольца стала еще шире, но в его глазах промелькнул страх. Правильно боишься меня, подумал я. Как успел объяснить мне Льюис, об Августе знали совсем немногие – и это было почти стопроцентной гарантией того, что знающий человек имеет представление еще об очень и очень многих делишках Вергота.
- Мальчишка мне не сын, - пожал он плечами. – Пока не доказано обратное.
- О, герр Штольц, вы и сами знаете, что никто и никогда этого не докажет. Но вам-то все прекрасно известно. И мне.
- Молодой человек, ближе к делу, - раздраженно буркнул Вергот. – Вам нужен Август? Отлично. Полагаю, расценки вам известны?
Я выдержал паузу, нервируя Штольца ехидной улыбочкой.
- Вы, верно, меня не так поняли. Мне нужен не секс с Августом. Мне нужен он сам. Я покупаю его у вас.
Взгляд Вергота стал злым, и даже его улыбка превратилась в оскал.
- Вы не в своем уме. Я вызову охрану, - он вцепился пальцами в трубку телефона. Я тут же вскочил на ноги и в мгновение ока очутился возле стола, не позволив Верготу снять трубку.
- Неправильный ответ, герр Штольц. Подумайте лучше. Я заплачу большие деньги, хотя мог бы не делать этого. Как вы должны были заметить, я неплохо осведомлен. И, уверяю вас, этого вполне достаточно, чтобы доставить вам массу неприятностей.
Вергот ненавидяще посмотрел мне в глаза и убрал руки от телефона.
- Сколько? – почти прохрипел он, утирая мятым платком блестящий от пота лоб.
- Сто тысяч евро вас устроит? – я подписал чек и бросил на стол.
- Вполне, - явно с трудом булькнул он. – Что требуется от меня?
- Поставить подпись вот здесь, - я положил перед ним бумаги о передаче опекунства. Вергот опять ожег меня ненавидящим взглядом и поставил свою витиеватую подпись. Я ослепительно улыбнулся ему и, не забыв прихватить бумаги, вышел из опротивевшего кабинета.
На полу рядом с дверью потерянно сидел Август, уронив лохматую голову на худенькие коленки.
- Поехали, - я остановился перед Августом и протянул ему руку. Он поднял голову и, с надеждой глядя мне в глаза, уцепился тонкими пальцами за мою руку.
- Тебе больше не придется продавать себя. Забудь прошлое, как будто его не было. Ты начинаешь новую жизнь, - сказал я Августу, когда мы уселись в такси. Все это время мальчик смотрел на меня таким сияющим и доверчивым взглядом, что мне стало неловко.
- Спасибо, - прошептал он, непроизвольно сжимая мою руку, которую он так и не выпустил из своих теплых ладошек.
- Теперь я твой опекун, - зачем-то сказал я, свободной рукой гладя Августа по голове. – И мы будем жить долго и счастливо.
Август радостно засмеялся, прижимаясь ко мне.
- Я знал, что ты спасешь меня, - доверительно шепнул он, отсмеявшись. Я улыбнулся ему и снова погладил по голове, чувствуя тревожное покалывание в груди.
Слова Августа звучали, как признание в любви.

- У меня, к сожалению, мало места, - я пропустил жмущегося ко мне Августа в квартиру и закрыл дверь. – Но сегодня я посплю на диване, а завтра что-нибудь придумаем, идет?
- Зачем? – тихо и несчастно спросил Август.
- Что зачем?
- Зачем на диване? Разве нельзя…
Я тоскливо вздохнул. Этого-то я и боялся.
- Послушай, Август, - я развернул его к себе за худенькие плечи. – Я твой опекун, и ты должен относиться ко мне как к старшему брату.
- Но я… - попытался возразить он, и я понял, что придется применить последнее средство.
- Я люблю Билла, Август, - заглянув в глаза мальчика, я вздрогнул, увидев море боли, и на мгновение мне стало стыдно. Но я знал, что поступаю правильно, отказывая ему.
- Ну и что? – к моему удивлению Август не расплакался и гордо вздернул голову, твердо встречая мой взгляд. Я растерялся.
- Я не ребенок, Шон. Мне шестнадцать лет. Твоему Биллу поди было намного меньше, когда он начал спать с мужиками.
- Но ты… - я попытался возразить, но Август меня прервал.
- Ты сам сказал, что я начинаю новую жизнь, что моего прошлого не существовало, - с этими словами он вплотную подошел ко мне и осторожно коснулся влажными губами моей горящей от стыда щеки.
Я слишком хотел его, хотел снова испытать то невероятное наслаждение, которое он подарил мне в прошлый раз.
«Прости меня, Август», - отчаянно подумал я, сжимая в объятиях дрожащего мальчика.
И упоенно лаская податливое тело, я до крови закусывал губы, сдерживая рвущееся со стоном имя Билла…
Проснулся я от настойчивого звонка в дверь. Быстро натянув на расслабленное с утра тело брюки и рубашку, я ласково чмокнул в губы спящего Августа и, прикрыв дверь в комнату, впустил раннего гостя.
- Ты соображаешь, что творишь, сукин сын? – с порога накинулся на меня гость, оказавшийся Дэвидом Йостом. Взглянув на него, мне показалось, что я смотрюсь в зеркало. И я испытал сильнейший приступ ревности, вспомнив, ч т о я сказал вчера Биллу насчет контракта.
- В чем проблема, Йост? – процедил я, сложив руки на груди.
- Ты понимаешь, в какие игры пытаешься играть, мальчик? – мне еле удавалось стоять прямо под тяжестью взгляда Йоста. – Думаешь, тебе все это сойдет с рук?
- Не понимаю, о чем вы, - я старался выглядеть равнодушным, хотя все внутри кипело от возмущения. Неужели Билл все рассказал этому козлу? Неужели он переспал с ним?
- Не понимаешь? – прошипел Йост. – Запомни, даже если группа подпишет контракт, ты не получишь Билла. Тебе не удастся шантажом привязать его к себе.
- Вы что, ревнуете? – притворно изумился я. Йост тут же немного попритух, но взгляд его по-прежнему оставался злым.
- Билл вырос на моих глазах, - взяв себя в руки, сказал Йост, и от каждого его слова веяло арктическим холодом. – Я был с ним всегда, поддерживал при всех его взлетах и падениях, - зачем он все это мне говорит? – И ты глубоко заблуждаешься, если всерьез полагаешь, что я останусь в стороне и позволю тебе сломать его. Заруби себе на носу, ты нажил себе много проблем. За то, что ты сделал с Биллом, я с тебя шкуру спущу.
- Попробуйте хоть прямо сейчас, - храбро хмыкнул я, обдумывая слова Йоста. Видимо, вчера случилось что-то из ряда вон выходящее. И, похоже, я, сам того не ожидая, задел Билла намного сильнее, чем планировал. Йост же просто вне себя! И это при том, что ночка у него явно выдалась не менее бурной, чем у меня.
Черт, что же у них произошло? Я никогда не прощу себе, если я самолично подложил Билла под этого гада.
- Ты думаешь, я шучу? – Йост прищурился, и через мгновение я оказался прижатым к стене. Локоть Йоста угрожающе надавил на мое горло, и я мог лишь хрипеть, пытаясь оттолкнуть его.
Наверное, впервые за долгое время мне стало по-настоящему с т р а ш н о. Йост выглядел как человек, готовый к убийству.
- Шон, что случилось? – дверь комнаты приоткрылась, и из-за нее высунулся сонный замотанный в простыню Август.
Хватка на моей шее ослабла, и я, наконец-то, смог вдохнуть. Переведя взгляд на Йоста, я поразился. Беззвучно двигая губами, он смотрел на Августа, словно тот был призраком. Август же выглядел еще более напуганным, он почти вжался в стену, не отрывая от Йоста взгляда огромных глаз, полных ужаса и смятения.
Воспользовавшись всеобщим оцепенением, я вытолкал Йоста за дверь и подошел к Августу, крепко прижав его к себе. Мальчик хрипло всхлипнул и разрыдался в мое плечо.
Он плакал долго, цепляясь за меня тонкими руками, а я думал, что мог бы полюбить Августа. Несмотря на свое прошлое он был милым и очень чистым душой. Он с такой легкостью влюбился в меня – ведь я для него герой, спаситель.
Но все мои мысли были заняты только Биллом, который добровольно отдавался брату, Грегу, Йосту и еще черт знает кому, как будто его тело было достоянием всего мира. Но и его душой я не мог владеть единолично – она была отдана этому гребаному Джею.
Глупое, глупое сердце. Мне не нужен был Август, который мог стать лишь жалкой заменой. Мне нужен был недосягаемый Билл.
Август постепенно затих в моих руках, но продолжал обнимать меня.
- Я люблю тебя, - еле слышно прошептал он, а я сделал вид, что ничего не слышал. Потому что я никогда и ни при каких обстоятельствах не смогу ответить ему тем же.

В комнате было темно, но я сразу разглядел Билла, уютно зарывшегося в одеяло. Его брови были страдальчески надломлены, словно он видел плохой сон, но я чувствовал, что Билл еще не спит. Сердце болезненно сжималось, когда я смотрел на своего близнеца: сильного и хрупкого, жестокого и нежного, бессердечного и такого чувствительного. Он мог быть таким разным – для всех. А для меня он был просто Биллом.
- Билл, ты спишь? – для проверки спросил я, спешно стягивая с себя одежду. Мне уже безумно хотелось опуститься на прохладные простыни, прижать к себе Билла и не отпускать из объятий всю ночь.
- Ага, - сонно буркнул Билл, отрывая лохматую голову от подушки.
Я ухмыльнулся, довольный, что брат не смог заснуть, дожидаясь меня. Это было приятно.
- Я сейчас, - быстро заскочив в ванную и наскоро умывшись, я вернулся в комнату. – Подвинься, развалился на всю кровать.
Билл послушно отполз в сторону, позволив мне лечь, а потом, к моей искренней радости, он прижался ко мне, уткнувшись носом мне в шею. В моей груди разлилось тепло, и я счастливо улыбнулся, едва не засмеявшись. Но, почувствовав на шее горячие губы Билла, я изумленно выдохнул. Это уже не просто привычное проявление братской любви, это…
Или я просто хочу так думать?
- Ты что? – я повернул его лицо к своему и заглянул в его глаза. Билл казался совершенно безмятежным, однако в его взгляде я прочел такой набор эмоций, что я невольно начал верить своей безумной, но такой приятной догадке. Я почти почувствовал все это: тревогу, смятение, волнение, ревность – и при этом странное спокойствие, умиротворенную расслабленность и ожидание счастья.
Как же Билл еще не сошел с ума от всех этих чувств? Как можно одновременно испытывать настолько противоречивые эмоции?
Но все-таки безмолвный ответ брата меня удовлетворил, и я, расслабившись, легонько поцеловал Билла, чувствуя лишь одно – безумную всепоглощающую нежность. В глазах противно защипало, и я отвернулся.
- А теперь спи.
Я не видел, но почувствовал довольную ухмылку брата, удобно устроившегося на моей груди. Вскоре он уже спал, а я рассеянно поглаживал его спину, почти не замечая своих действий, полностью погрузившись в свои мысли.
Думал я, конечно, о брате – ни о ком и ни о чем другом я просто не мог думать, когда он так крепко прижимался ко мне.
На самом деле, все мои мысли о возможных серьезных отношениях с девушкой – полная ерунда. Я просто не могу представить рядом с собой никого, кроме Билла. Что кого-то другого, не брата, я буду обнимать, как сейчас, целовать с такой же нежностью и любить с такой же силой. И даже если я женюсь, между мной и женой будет стоять Билл, который всегда был и всегда будет для меня всем.
Черт, да даже если отбросить мои «небратские» чувства к Биллу, узы, связавшие нас еще до рождения, все равно слишком сильны. И я не знаю, какая женщина сможет смириться с тем, что ее муж не только любит кого-то сильнее, но и делит с этим «кем-то» все чувства.
Интересно, так у всех близнецов, или мы с Биллом одни такие ненормальные? Одна жизнь – на двоих, одна душа – тоже на двоих?
По-моему, Бог просто зажидил еще одну душу, и вот так мы оказались такими обделенными.
Да уж, потянуло меня на такие поэтичные размышления… Но что поделать, ведь я и правда могу думать только о брате.
Я мягко провел пальцами по нежной щеке Билла. Интересно, вот мы близнецы, но у меня уже вовсю лезет растительность на лице, и мне приходится регулярно бриться, а у Билла как ничего не росло так и не растет. Да и вообще, у нас очень много различий, и иногда в нас даже не хотят видеть близнецов. И это очень больно.
Раньше, смотря на Билла, я видел себя, словно я смотрелся в зеркало. А теперь это зеркало стало кривым, искажая такие знакомые черты. Вот к чему привело мое стремление стать непохожим на брата, быть не просто близнецом, а отдельным самостоятельным человеком. Мы оба стремились к этому, как будто так могли разорвать приятную, но такую болезненную для обоих нить, связывающую нас. Непохожими мы стали с легкостью, а вот связь между нами от этого стала лишь крепче – и больнее.
Неужели любовь – это всегда боль? По крайней мере, такая любовь?
Билл во сне слегка нахмурился и протестующее промычал что-то, еще крепче прижимая меня к себе. Не бойся, брат, нас не разлучат – даже твой чертов Шон, возомнивший себя крутым парнем. Он хочет заставить нас плясать под его дудку, но ничего у него не выйдет.
Знаю, Биллу будет больно, но мне придется предать его, бросив в трудную минуту разбираться со всем самому. Я не буду подписывать новый контракт. И очень надеюсь, что Билл поймет, почему я так поступаю с ним. Для его же блага он должен, наконец, понять цену своих развлечений.
И еще… Может быть это немного эгоистично, но я хочу показать Биллу, что мной ему манипулировать не удастся, несмотря на все его почти убийственные приемы. Потому что – в этом уже убедился я – любовь тоже может быть сокрушающей силой. Тем более, такая любовь.

Только когда первые лучи солнца проникли в нашу комнату, я понял, что не спал всю ночь, думая о брате и наблюдая за его беспокойным сном. Со спящего Билла словно слетала его маска, и сквозь его кукольную красоту проступала детская наивность, давно потерянная им за ненадобностью. Как будто злой колдун наложил на моего Билли заклятие, заставляющее днем быть жестоким, бессердечным и абсолютно аморальным и лишь во сне позволяющее быть самим собой.
Наверное, по традициям сказок тут бы помог поцелуй прекрасного принца. Вот только гожусь ли я на эту роль…
Моя несравненная принцесса сладко улыбнулась во сне и еще крепче прижалась ко мне, щекоча мою шею кончиками крашеных волос. Я осторожно положил руку на его спину и медленно провел ладонью, словно впитывая пальцами это прикосновение. Его кожа была очень нежной и горячей, немного влажной от пота – но не настолько, как бывает после секса. Я чувствовал почти каждый позвонок; в моей памяти мгновенно всплыло воспоминание-картинка: Билл сильно выгибается, отчего на его спине резко проступает хребет, брат громко стонет и сильнее вжимается в меня, упираясь напряженными руками в кафельную стену. Кажется, это было одно из «наказаний», когда я трахал Билла в туалете за пять минут до концерта. Он бесился, ведь выступление было очень важным для него, и за весь концерт ни разу не взглянул на меня. Но я все еще чувствовал приятную расслабленность после секса, и мне, в общем-то, было плевать на глупую обиду Билла. Я же прекрасно знал, что этой же ночью мы помиримся.
Все еще захваченный воспоминанием, я очень медленно склонился к лицу Билла, заворожено глядя на его приоткрытый ротик. Мне так хотелось поцеловать его такого: спящего, нежного, открытого. Но я не успел, наткнувшись на твердый и почти совсем не сонный взгляд брата.
- Доброе утро, - хрипло сказал он, явно пытаясь отстраниться от меня. Почти автоматически я сильнее прижал его к себе, не желая терять тепло его тела.
- Как спалось? – мой голос тоже был хриплым, как со сна. Надеюсь, Билл не заметит моих покрасневших глаз.
Брат только ехидно хмыкнул и удобно пристроился на моей груди, скользя влажными ладонями по моему животу.
- Замечательно, - довольно пробурчал Билл, увлеченный своим нехитрым занятием. Я чуть не рассмеялся, старательно пытаясь не реагировать на действия Билла. Получалось с трудом.
- Еще бы. Развалился на мне, как на матраце, - фыркнул я, словно в отместку погладив его по пояснице. Билл сладко выгнулся, он никогда не умел сопротивляться такой ласке – особенно моей. Я довольно улыбнулся, от всего сердца наслаждаясь моментом. Так редко мы в последнее время просто нежились в объятиях, просто прикасались друг к другу – ласково, но без какого-либо намека на дальнейшее. Биллу так не свойственно это, он не любит ласку и нежность, он любит страсть и боль, адреналин и постоянную опасность быть застигнутым.
Если честно, я тоже это люблю… любил. А теперь просто устал.
- А что, ты очень уютный матрац, - ухмыльнулся Билл, медленно скользнув рукой ниже. Я судорожно втянул воздух; я уже не мог сдерживаться. Билл просто сводил меня с ума – он один умел это делать. От накатившего волной возбуждения стало жарко, я, уже совсем не понимая, что делаю, ухватил Билла за задницу, как какую-то дешевую шлюшку, случайно оказавшуюся в моей постели.
- Горячий такой, - продолжил он, - только вот слегка твердоватый.
Тонкие пальцы сжались на моем члене, и я шумно выдохнул, непроизвольно толкаясь в его руку. В ушах зазвенело, мое тело уже жаждало продолжения, но вдруг почему-то я вспомнил вчерашний усталый взгляд мамы. И – как отрезало.
- Из нас двоих роль матраца больше подходит тебе, - как можно более грубо сказал я, немного отодвигаясь от Билла. Он демонстративно надулся.
- Ну Тоооом, - потянулся он ко мне. Я чертовски хотел его, но, к моей гордости, смог твердо покачать головой и сел на кровати.
- Не надо, Билл. Мама дома, - я сам удивился уверенности своих интонаций. Не выйдет больше у Билла крутить мной.
Брат нахмурился, на его лице застыло искреннее недоумение. Такое выражение редко появлялось на его вечно самоуверенном и соблазнительном лице, что я уже почти и забыл, как оно выглядит. Стоило отказать Биллу хотя бы для того, чтобы снова увидеть его таким озадаченным и таким милым.
Не удержавшись я притянул его к себе и быстро поцеловал. Билл тут же всем телом потянулся по мне, но я отстранился и встал с кровати.
Он наблюдал за мной, пока я одевался, и меня почему-то дико смешило выражение его лица. Брат был похож на маленького сонного лохматого котенка, до глубины души оскорбленного таким вопиющим невниманием к собственной персоне. Еще неделю назад я при виде такого Билла точно кинулся бы обнимать и успокаивать его.
Правда, неделю назад я никак не мог предположить, что увижу такого Билла…
- Том, - так просительно, сводя брови домиком, произнес Билл, что моя решимость немного дрогнула, - нам надо поговорить…
- Если это будет разговор о том дебильном контракте, - я изо всех сил старался не смотреть на брата, - можешь даже не стараться. Я его не подпишу.
- Но Том! – надо же, такое праведное возмущение… - Это очень серьезно! Шон…
Я прикрыл глаза, из последних сил борясь с собой. Голос Билла действовал как гипноз, заставляя подчиняться ему. Брат, как больше никто из моих знакомых, умел убеждать одними интонациями. Но… Я не хочу! Не хочу быть таким же, как все. Я просто хочу помочь Биллу – пусть для этого мне сейчас и придется отвернуться от него.
- Билл, - я подошел к нему и, положив руки на его хрупкие плечи, заглянул в его широко распахнутые глаза, - пойми, это твои проблемы. – Пойми ты, дурак, я хочу помочь тебе! – Шон знает о пари – замечательно. Поздравим мальчика со вступлением в жестокую реальность.
Произнося эти жестокие слова, я больше всего хотел, чтобы брат понял, что делаю я это для него.
- Бля, ты что, правда не понимаешь? – он нервно дернул плечами, сбрасывая мои руки, и соскочил с кровати, зачем-то кутаясь в одеяло, будто я никогда не видел его голым. – Это не мои проблемы, это проблемы всей группы! Шон…
Все-таки, несмотря ни на что, Билл навсегда останется младшим. Всегда будет сопливым инфантильным мальчишкой, перекладывающим вину за собственные проступки на других. Уж не знаю, что должно произойти, чтобы он изменился.
- Отвали, Билл, - я проглотил горький комок, застрявший в горле. – Я не подпишу этот контракт, и точка. Больше не о чем говорить.
И, больше не глядя на растерянного брата, я вышел из комнаты, напоследок выместив злость и бессилие на ни в чем не повинной двери.

Через полчаса я уже сидел в Макдоналдсе неподалеку от нашего дома и усиленно дожидался Густава и Георга, меланхолично пережевывая безвкусный гамбургер. Не знаю уж, какой Божьей милостью, но до меня неожиданно дошло, что, когда Билл начнет уговаривать ребят, им нужно быть подготовленными к этому. Потому что я-то прекрасно знаю, как хорошо мой братец умеет убеждать, и, во-первых, не хочу, чтобы ребята повелись на это, а во-вторых – да, черт побери, да! – я просто ревную. Да и коллектив разрушать не хочется – а это несомненно произойдет, если Билл умудрится переспать хотя бы с одним из них.
Лучшим выходом было просто рассказать им правду. Ну, или почти правду. Причем, в этом «почти» нет ничего обидного для ребят, просто я не уверен, что хоть кто-то может спокойно вынести настоящую правду о нас с Биллом.
Вот поэтому я сидел здесь и размышлял о том, что и как нужно рассказать, чтобы мне не только с первого раза поверили, но и послушались меня. Ведь я смотрю на вещи трезво – Билл может предложить им намного больше. Конечно, они наши друзья, их не купишь. Но, несмотря на то, что, по большей части, они мои друзья, Билл для них значит ничуть не меньше, чем я. Если не больше. И вот он-то как раз и может их подловить – на их привязанности. Ведь таких друзей, как они, не купишь за деньги или за сладкие посулы Славы. Нет, что вы. Их можно купить только за обещание любви – вот за это Билл купит их с потрохами.
Наверное, я давным-давно должен был привыкнуть к тому, что моего брата хочет каждый встречный. И ведь я даже привык к этому, но из-за моего нового сумасшествия это начало причинять мне боль. А от мысли, что мои лучшие друзья – пусть я до конца и не считаю их таковыми, но они-то думают именно так – с огромнейшим удовольствием отымели моего младшего брата-близнеца, мне и вовсе худо. Да даже если бы речь шла только об «отыметь», я бы, наверное, еще смог сдержаться. Но они оба мечтают ведь не только о страстной ночи – и вот это в данной ситуации бесит меня больше всего.
Не хочу терять друзей. И не хочу отдавать им Билла. И вообще, пора завязывать с хреновым контрактом и идиотскими разборками и начать заниматься тем, для чего мы, собственно, шесть лет назад и создали свою группу.
- Приятного аппетита, - ко мне за столик подсели Георг и Густав. Я чуть не поперхнулся.
- Вы быстро…
- Да, - хмыкнул Густав, пока Георг делал заказ мгновенно подлетевшей официантке. – Доброе утро.
Я улыбнулся. Густав всегда оставался самим собой – до жути вежливым скромнягой, умудрившимся избежать звездной болезни.
- Чего позвал? – а вот Георг никогда не был особо любезным. Впрочем, именно эта черта и позволяла ему кадрить девчонок – их у него было чуть ли не побольше моего. Как это ни странно.
- Дело есть.
Две пары глаз вопросительно уставились на меня. Стопудово, сейчас каждый из них в силу своих умственных способностей размышляют о том, зачем я позвал их. Причем, «дело» в их понимании – это все что угодно, от предложения сходить оторваться в какой-нибудь клуб до обсуждения концепции нового альбома.
- Важное, - добавил я. Две пары глаз напротив синхронно заблестели.
- Колись уже, - Георг уже схватился за гамбургер, но для того, чтобы его укусить, ему нужно было оторвать взгляд от меня, а это было делом почти непосильным. Вот так любопытство порой побеждает примитивные инстинкты.
- Ладно, - окончательно решился я, и меня понесло. – Как вы знаете, наш последний контракт уже полностью выполнен, и теперь нам нужно подписывать новый, - они синхронно кивнули. – И в этом-то вся проблема. Новый контракт подписать мы не можем.
- Почему? – удивился Густав. А Георг даже отложил ненадкушенный гамбургер.
- А потому что он – херня. Полная. Я читал черновой вариант.
- Но на то ведь есть Дэвид и его юристы. Они договорятся, чтобы убрали все херовые пункты, - резонно возразил Густав. Я тяжело вздохнул.
- Не выйдет. На этот раз никакого Дэвида и юристов. Либо мы подписываем новый контракт и становимся почти рабами, либо ничего.
- Почему такая бескомпромиссность? Юниверсал выдвинули ультиматум? – Густав привычным жестом потянулся к переносице, но, не найдя очков, поморщился. А Георг только хлопал глазами, явно усиленно стараясь не потерять нить нашего разговора.
- Не совсем, - я немного замялся. – Ультиматум выдвинул некий человек, имеющий прямое отношение к Юниверсал и к нам. Точнее, к Биллу.
- Это Шон, что ли? – мы с Густавом изумленно уставились на Георга. Он смущенно улыбнулся и пожал плечами. – Ну, он же вечно ошивается с Билли, и папаша у него наш босс. Это ведь просто?
Да уж… Биллу точно нужно было быть осторожней – раз уж даже Георг заметил.
- Да, это Шон. Он… В общем, он узнал кое-что о Билле и теперь шантажирует его, заставляя подписать контракт. И уговорить всех на подписание. Вот так…
Я замолчал. Не знаю я, как объяснить этим двум, какие именно аргументы любит приводить Билл для убедительности.
Но ребята, похоже, сами все поняли.
- Если он к нам подкатит, - твердо сказал Густав, - мы скажем что отказываемся.
- А сможете ли? – тихо прошептал я, но меня все-таки расслышали.
- Ты же нас знаешь, - грубовато буркнул Георг.
- Мы не дадим Билли в обиду, - кивнул Густав. – Это все выглядит подставой. Если этот Шон его вправду шантажирует, он явно не ограничится только подписанием контракта. И лучше уж все произойдет сейчас, чем если Шон будет еще долго тянуть из Билла все, что ему вздумается.
Я благодарно посмотрел на них. Все-таки, они мои лучшие друзья – лучше не было, и вряд ли будут.
- Ты Дэвида предупредил? – после недолгой паузы спросил Густав. Я поморщился.
- Нет смысла. Он сам не мальчик, все поймет, когда прочитает условия контракта. А если я к нему приду с этим разговором, он меня просто пошлет.
- Думаешь, Билл не попытается его убедить? – очень тихо спросил Густав. На его пухлых щеках появился румянец – он понимал, о чем спрашивал.
- Думаю, очень даже попытается, - я чуть не заскрипел зубами. – Надеюсь только, что Дэвид отправит Билла с его предложениями куда подальше.
- А если нет, что будешь делать?
Две пары понимающих глаз уставились на меня.
- Оторву Йосту член и в жопу ему засуну, - абсолютно серьезно пообещал я. – Пусть держит свои руки и все остальные части тела подальше от моего брата. Хватит уже…
- Мы знаем, - невпопад ляпнул Георг, но я понял, что он хотел сказать.
- Да я тоже знаю, что они уже трахались, - криво усмехнулся я. – Но прошлого-то не исправить, верно? А больше я этого не допущу, это уж точно.
Густав уважительно пожал мне руку.
- Ты хороший старший брат. Давно хотел тебе это сказать, - я пристально посмотрел Густаву в глаза и улыбнулся.
Это не Георг дурак, а я. Форменный идиот просто. Ребята ведь все знали – ну, может, не все, но самое главное. И слова Густава прозвучали как благословение.
- Спасибо.

Когда я вернулся домой, Билла дома не было, только мама. И с самого порога у меня неприятно заныло сердце, как только я вспомнил, что мне предстоит тяжелый разговор с ней. Почему-то я заранее ждал самого худшего.
- Привет, - я чмокнул маму в подставленную для поцелуя щеку и повесил куртку на крючок.
- Обедать будешь? – деловито спросила мама, отворачиваясь от меня. Но я мягко развернул ее к себе.
- Мам, не надо откладывать наш разговор. Зачем ты приехала?
По внезапно ожесточившимся чертам ее лица, я понял, что не ошибся в своих догадках. Мама нас очень любит, но вот так вдруг приехать «на недельку»… Это и так выглядело как минимум странно, а тут еще и ее постоянные «давай поговорим, но попозже».
- Понял, да?
- Ага. Ты что-то узнала? Про Билла? И приехала спросить?
Мама вдруг расплакалась, как ребенок, ухватившись за меня. Я растерянно замер, робко поглаживая ее по пышным волосам.
- Мам, ну не надо… Пожалуйста… Не надо…
Я не умею успокаивать людей. Тем более, маму.
- Томми, я… - она попыталась успокоиться, но тут же разрыдалась сильнее, чем прежде. Вздохнув, я отвел ее на кухню и налил ей стакан воды. Почему-то мне было очень стыдно смотреть на ее заплаканное лицо. Не потому что я чувствовал себя виноватым перед ней. Просто… Как будто я увидел то, что видеть ну никак не должен был.
Наша мама всегда была очень сильной: когда от нее ушел папа, когда ее снова и снова бросали бой-френды, а соседки шептались – я сам слышал – что «с двумя детьми, а ведет себя, как шалава». Дуры они были, мама просто не хотела, чтобы мы росли без отца. Она всегда нас поддерживала, как бы тяжело нам не было, и никогда не теряла своей солнечной улыбки. Говорят, растить близнецов – очень нелегкая задача даже для полной семьи, а мама справлялась одна. Просто невероятная женщина – моя самая-самая любимая женщина.
И теперь она плакала у меня на плече, ища защиты и понимания.
- Что случилось? – твердо спросил я, когда мама успокоилась. Она тяжело вздохнула.
- Видит Бог, не хотела я этого разговора. Но лучше спросить и не терзать себя больше подозрениями…
При этих словах я почему-то почувствовал слабость в ногах и сел на стул рядом с мамой.
- Том, ответь мне, только честно, - я почти не слышал ее слов из-за бухающих в голове ударов сердца. – Билл… Он…
Я напрягся, как струна, ожидая продолжения фразы. Сейчас она скажет «…спит с тобой?», и что я отвечу? Как я посмотрю ей в глаза?
- У них с Дэвидом роман?
От облегчения я чуть не расхохотался в голос.
- Почему ты так решила? – весело спросил я, но моя радость исчезла так же внезапно, как и появилась, когда я наткнулся на очень обеспокоенный взгляд мамы.
- Потому что… - не закончив фразу, она поднялась и прошла в гостиную, включила телевизор, вставила в проигрыватель диск и нажала «Play».
Минут пять я обалдело пялился в экран, еле различая происходящее. А потом, не выдержав, поднялся, и выключил телевизор.
- Это не Билл, - только и смог произнести я, все еще пытаясь переварить новость. Не думал я, что Билл когда-нибудь окажется в положении Пэрис Хилтон. Ну, или Бритни Спирс.
- Ты уверен?
- Да. Потому что запись датирована прошлой осенью. Полгода назад. А Билл впервые переспал с Дэвидом в начале апреля.
Мама смотрела на меня, безмолвно укоряя меня. А я отводил взгляд и злобно сжимал кулаки, желая только одного – смерти Йоста.
Как мог этот извращенец оттрахать какого-то мальчишку, называя того «Билли, детка»? Как он вообще додумался записать это? И дрочил, небось, пересматривая. И жалел, что там не Билл. Вот ведь, козлино, радовался, небось, когда мой братик сам под него лег…
- Это ужасно, - наконец, высказалась мама.
- И эта… - я запнулся, - этот человек ведет наши дела!
Мама устало потерла виски.
- Том, не надо… Я верю Дэвиду, он неплохой человек. Несмотря ни на что.
- Тогда… Зачем ты приехала? – я сорвался на крик. Не могу поверить, она его еще защищает!
Она понимающе улыбнулась.
- У нас с Дэвидом, еще в прошлом году, состоялся очень серьезный разговор. Он сам решился на это, не пытался ничего скрывать. Дэвид сказал мне, что… л-любит Билла, - мама все-таки запнулась на слове «любит». – Он заверил меня, что между ними ничего не было и вряд ли вообще будет. Но… Ты помнишь, все эти «скандалы» в желтой прессе, все эти грязные намеки… Он просто не хотел, чтобы я волновалась. И если вдруг случится так, что они с Биллом все-таки заведут роман, он… Не доложит мне, нет конечно. Но он клялся, что отнесется ко всему с ответственностью.
- С. Какой. Нахер. Ответственностью?! – раздельно проговорил я, повышая тон на каждом слове. – Он развлекался с малолеткой, представляя на его месте Билла! Он трахал самого Билла – просто трахал, без всяких серьезных отношений! И ты его еще защищаешь?
- Я его не защищаю, - оборвала меня мама. – Поверь, я хотела надавать ему по морде, но просто не было времени.
Я усмехнулся, представив, как моя мама хлобыщет по щекам Дэвида.
- Да, Том, последи за своей речью, - поморщилась мама. – Ты не озабоченный американский рэппер с лексиконом, ограничивающимся словом «Fuck».
Покраснев, я сел рядом с ней на диван.
- И что сейчас делать?
- Я не только чтобы спросить приехала, Том, - вздохнула мама. – Все намного серьезнее. Дэвид сильно ошибся, когда сделал эту запись.
Дурное предчувствие снова заползло в мое сердце.
- Она попала не в те руки, верно? – жалко спросил я, только теперь, наконец, понимая весь размах катастрофы.
- Именно. Ты же знаешь, Том, у вас так много антифанатов. Особенно среди бывших одноклассников. Долго рассказывать, как к ним попала запись, но они настроены весьма серьезно.
- Они хотят устроить скандал? Очернить Билла в глазах общественности, да?
- Ты еще не досмотрел, Том, - мама слегка покраснела. – Я посмотрела полностью. Этого вполне хватит, чтобы большая часть ваших фанаток отвернулась от вас.
- Но ведь они поймут, что это не Билл? – просительно выкрикнул я, уже зная ответ. Ни черта не поймут, если только не сделают экспертизу, которая на хер никому не будет нужна.
- Когда собираются опубликовать запись? – спокойно спросил я, переборов себя.
- На следующей неделе, - так же спокойно сказала мама. – Я сама узнала за день до того, как приехала сюда.
- И что нам теперь делать? – дурацкий вопрос.
- Бегать по улице и кричать «Это был не Билл!», - такой же дурацкий ответ. – Не знаю я. Жить дальше.
Мы одновременно вздохнули, наверное, думая примерно об одном и том же. А именно – сейчас все зависит только от Билла. Наверняка к нему толпой повалят журналисты, будут задавать вопросы. И тут уже выбор Билла – либо лгать, подставляя себя, либо говорить правду, подставляя Дэвида. Потому что, я почти уверен, мальчишка на записи – несовершеннолетний.
Спасти себя или спасти кого-то другого – нелегкий выбор. Но не для Билла. Тем более, когда Шон угрожает ему разоблачением в случае неподписания контракта.
- Почему ты решила сначала поговорить со мной, а не с Биллом? – спросил я, только для того, чтобы хоть что-то спросить. Но получил неожиданный ответ.
- Потому что он слушает только тебя.
- Ты думаешь? – недоверчиво спросил я, уже не риторически.
- Да, - уверенно ответила мама. – Ты для него самый важный человек, все, что он есть и что течет в его венах – ведь так было в той песне?
Я довольно улыбнулся, вспоминая безумную идею Билла рассказать о наших отношениях в песне. Получилось слишком романтично и туманно, но было до жути приятно исполнять Это под истошные вопли фанаток. Они мечтали попасть к нам в постель, а я смотрел на поющего эту песню Билла, и в моей памяти одно за другим мелькали все наши ночи, проведенные вместе.
- Именно так. Хорошо, я сам поговорю с ним.
Почему-то мама не кивнула с облегчением, а, прищурившись, посмотрела на меня.
- Не заигрывайтесь. Дэвида ему еще простят, тебя уже нет.
Мне показалось, я ослышался.
- Что?!
Мама таинственно улыбнулась и плавно поднялась с дивана.
- Тебе лучше знать, - она быстро накинула плащ и вышла в прихожую. – Мне пора, дела ждут…
- Да о чем ты говоришь?! – закричал я, но мой недоуменный вопль так и не достиг ее ушей, разбившись об захлопнувшуюся входную дверь.

Глава 24

Я никогда не любил церкви. Эти огромные строения из холодного камня всегда казались мне бездушными и пустыми, вселяющими какой-то иррациональный животный страх. Дом Господа? Ха… Нет там Бога, можно даже не искать. В церкви ходят лишь убогие или фанатики, те, кому больше нигде нет места. Ну или просто лицемеры, которые каждое воскресенье по застарелой привычке отрывают свои задницы от диванов и бездушно, автоматически идут в церковь, дабы непонятно для какой цели выслушать очередную однообразную проповедь. В это время они думают о чем угодно: о том, как скрыть от мужа любовника, или как соблазнить молоденькую секретаршу, подсчитывают семейный бюджет на следующую неделю…
Зачем этим людям Бог? Они и молятся-то лишь для того, чтобы выбить у Всевышнего кусочек паршивого «счастья» для себя, дом получше, чем у соседей, и детей поумней, чтобы потом ходить по знакомым и с эгоистичной гордостью хвастаться своими, в общем-то, никчемными отпрысками.
Нет, я не считаю церкви местом, где душа может быть спокойна. Ненавижу их.
Но почему-то мне снилась церковь. И я прекрасно осознавал, что это лишь сон, но проснуться мне никак не удавалось.

Тьма клубилась в углах, там, куда не проникал свет из узких витражных окон. Золотистая пыль солнечных лучей опадала на сутулые плечи обряженного в рясу незнакомца, преклонившего колени перед статуей Девы Марии. Тихий невнятный шепот его молитвы эхом отражался от холодных стен и застревал в липкой темноте.
Громкий стук моих шагов заставил вздрогнуть склонившегося мужчину. Он замолчал и медленно, словно преодолевая сопротивление собственного тела, поднялся.
- Эй! – негромко окликнул я его, и эхо тут же разнесло мой голос по залу. «Эй… эй… эй…» - зашептал пустой зал.
Мужчина медленно обернулся, и я встал на месте, пригвожденный его пылающим взглядом. Молча, он знакомо протянул мне руку, за которую я схватился, как утопающий за соломинку. Сильные ладони обхватили мои плечи, и я неожиданно понял, что намного ниже его ростом. Такой, каким был лет в 13.
- Билл, - не шепот, а какое-то дуновение теплого ветерка. В суеверном ужасе я закрыл глаза, опираясь спиной о твердую грудь.
- Проволоки по жерлам жизни,
По мертвой радуге вконец,
По граням серых будней призмы,
Дорог изъезженных колец…
Шепот врезался в мое сердце ржавыми гвоздями, но я послушно стоял с закрытыми глазами, стараясь не морщиться от боли – цепкие пальцы впились в мои плечи.
Прошептав последние строки, мужчина заставил меня встать на колени перед статуей.
- А теперь помолись, сын мой.
Я открыл глаза и посмотрел в лицо Деве Марии.
По белым мраморным щекам текли кровавые слезы.

- Билл… БИЛЛ! – я распахнул глаза и увидел над собой взволнованное лицо Дэвида.
- Что… - мой голос сорвался. Прокашлявшись, я тихо повторил:
- Что такое?
Дэвид облегченно перевел дыхание и провел теплой ладонью по моему лбу, стирая выступившую испарину.
- Ты кричал во сне.
Я поморгал глазами, стараясь избавиться от неприятного ощущения, вызванного сном.
- Ерунда какая-то… - не столько ему, сколько себе самому пробормотал я, обхватывая себя за плечи. Прикосновение отозвалось болью.
- Что за… - я выразительно выматерился, разглядев на своих плечах сизые отпечатки пальцев.
Дэвид вздохнул.
- Слава Богу, ты в порядке.
- Вот только не надо про Бога, а? – скривился я, пытаясь подняться с кровати. Дэвид мне не позволил.
- Лежи уж.
Я позволил ему уложить себя в постель и заботливо укрыть одеялом.
- Что тебе снилось? – теплые пальцы Дэвида перебирали мои волосы, и, как ни странно, это подействовало на меня успокаивающе.
- Чушь, - отрезал я, не желая делиться с ним своими кошмарами.
- Как скажешь, - я не видел, но понял, что он обиженно пожал плечами. – Ты никогда ничего не рассказываешь о своих проблемах, Каулитц.
- Ты мне не нянька и не психолог, чтобы ковыряться в моих мозгах, - буркнул я.
Тихий смешок стал для меня неожиданностью.
- Я твой продюсер. Это подразумевает и первое, и второе.
- Продюсер, - протянул я. – Теперь это так называется? – я выразительно обвел глазами спальню. Теперь Дэвид уже захохотал в полный голос.
- Теперь я уверен, что с тобой все в порядке, - он схватил меня за нос и попытался сделать «сливу».
- Одбузди доз, - прогнусавил я, пытаясь оттолкнуть его руку. Дэвид быстро сдался и, наклонившись к моему лицу, прошептал:
- А еще я твой друг, как бы ты не отрицал это.
Друг? Я хмыкнул. Похоже на то… Забавно, раньше отвергнутые любовники не напрашивались на мою дружбу.
- Почему? – вопрос был глупый и невнятный, но я был уверен, что Дэвид поймет меня.
Дэвид понял.
- Я слишком взрослый, чтобы любить такого мелкого эгоистичного недомерка, как ты.
- Я рад, что ты это осознал, - прошептал я, закрывая глаза. Почему-то на душе стало легко. Конечно, ни я, ни он не сможем забыть мое мерзкое поведение, но сделать вид, что ничего не было, будет просто нам обоим.
- Тебе, кстати, брат звонил, - словно между прочим сказал Дэвид, вновь принимаясь за мои волосы.
- И что ты ему сказал? – напряженно спросил я. Не хватало еще, чтобы Том был в курсе всего.
- Правду, - невозмутимо ответил Дэвид. – Что ты спишь у меня в постели, и что ничего не было.
Я облегченно перевел дыхание.
- Ты сука, Каулитц, - ласково так, почти нежно. – Он за тебя беспокоится. Мне жаль твоего брата, он заслуживает лучшего.
- Ты просто его плохо знаешь.
- Зато я хорошо знаю тебя. Ты такая дрянь, что даже не понятно, как тебя выносит свет. Нужно быть полным ублюдком, чтобы «заслужить» такого братца, как ты.
От удивления я открыл рот, не зная, как реагировать на эти откровения.
- Дэв…
- Заткнись и слушай, - оборвал меня он. – Ты маленький испорченный придурок, возомнивший себя пупом вселенной. Ты нихера не умеешь, кроме как трахаться. Ведешь себя как дешевая шлюха, и не можешь догнать своим маленьким глупым мозгом, что есть что-то кроме твоего «Я».
- Ты…
- Я сказал, заткнись! Твой Том безалаберный озабоченный недо-мачо, но он, черт вас задери, тебя любит. Эгоизма в нем на порядок меньше, чем в тебе. Знаешь, мне насрать, чем вы там занимаетесь в свободное от работы время. Мне совершенно, абсолютно похуй на ваше раздутое сверх меры самомнение. И мне плевать, что вы вляпались в это дерьмо с пари.
- Зачем ты мне все это говоришь?! – сорвался я, с силой оттолкнув его и вскочив на ноги.
- Затем, чтобы ты понял, - спокойно посмотрел на меня Дэвид. – Я делаю это не ради тебя, не ради себя, и даже не ради Тома. Просто это – единственно возможный выход.
С этими словами он поднялся с кровати и, взяв трубку радио-телефона, набрал номер.
- Лекс, ты? Утро доброе. Не ори, времени нет. Подъезжай к отелю через полчаса. Да, с бумагами, - Дэвид покосился на меня. – У нас возникла проблемка с подписанием нового контракта. Нужно, чтобы все было готово к завтрашнему дню.
Дэвид продолжал говорить по телефону, а я бессильно уселся на кровать, наконец, понимая, что происходит.
- Наверное, я должен тебе хотя бы «спасибо»? – стараясь, чтобы это прозвучало насмешливо, сказал я, когда Дэвид положил трубку. Попытка оказалась жалкой.
- Запомни навсегда, мальчик, ты никому ничего не должен, - Дэвид сел рядом со мной и быстро поцеловал меня. – Только Тому. Ему ты обязан по гроб жизни.
В голове вертелось множество вопросов, но я молчал, не желая нарваться на очередную порцию оскорблений. Не очень-то приятно, когда тебя обливают грязью.
- Том приедет за тобой через полчаса. Собирайся, - после продолжительной паузы тихо сказал Дэвид и стремительно вышел из комнаты. Я устало провел ладонью по встрепанным волосам, даже не пытаясь придумать, как за сегодняшний день сломать Тома. Почему-то я был уверен, что все произойдет само собой.
И еще… Я никогда в жизни не чувствовал себя таким разбитым, таким опустошенным и таким уставшим. От всего: от Шона, от Тома, от жизни и от себя самого.

Наверное, этот день, проведенный с Томом, я еще очень долго буду хранить в своем сердце. Ярким, теплым и болезненно прекрасным воспоминанием он врежется в мою память, как бы я ни пытался забыть, отринуть его. Я, конечно, буду пытаться. Потому что это – из прошлого, из того времени, когда мне достаточно было держать Тома за горячую ладонь, чтобы чувствовать себя счастливейшим человеком во вселенной.
А я ведь так старался забыть это время.
Знаете, я давно уже понял, что лучше быть плохим, аморальным, бессердечным. Добряков и благородных идиотов все любят, но стоит им раз оступиться – и все. Всеобщее разочарование и душевные терзания обеспечены. А вот когда ты обычно ведешь себя как последняя сволочь, для любви и обожания достаточно один, всего один раз поступить иначе, сделать что-то хорошее. Дети этого не понимают, и осознание этого можно назвать взрослением.
Когда я пытался не сойти с ума, разыскивая будто бы никогда не существовавшего Джея, меня будто осенило. Я был хорошим ребенком, я делал все, как говорила мне мама. Я готов был умереть за брата. Я делал все так, чтобы меня любили. Но… Другие дети меня ненавидели, считали странным. Том бросил меня ради девчонок и попыток казаться крутым. Даже Джей… Исчез, бросил меня, оставив лишь острое одиночество и воспоминания о добрых синих глазах.
Я был хорошим, но меня все бросили. Не проще ли тогда быть «плохим»? Делать всем гадости, презирать всех и вся, идти напролом к своей цели, не заботясь об интересах других… Это проще. Куда как проще. И я не хочу возвращаться в прошлое.
Но Тома мне, пожалуй, было даже жаль. Ломать его было слишком легко – я же знаю его, как самого себя. Близкому человеку очень просто сделать больно. Потому-то я ни с кем и не сближаюсь. А Том, в конце концов, заслужил это – за то, что он сделал со мной.

С утра я чуть ли не полчаса метался по квартире, пытаясь найти водостойкую тушь, одновременно развлекая себя мыслями о том, что может все-таки стоит воспользоваться обычной? Ну, если мне приспичить пустить слезу, так было бы эффектнее… Одеть я собирался тесные черные джинсы и черную рубашку: сексуально, к тому же подчеркивает мою хрупкость и трагичность момента. Волосы я насиловать не буду, пусть свободно падают на лицо. В случае чего – спрячусь за челкой.
Если бы Том мог прочитать мои мысли, он бы подумал, что я окончательно рехнулся. Ну еще бы, думать о такой ерунде, когда совершаешь самую страшную ошибку в своей жизни… Но я не мог думать ни о чем другом. Я автоматически отмечал каждую мелочь: отогнувшийся край портьеры, который непременно надо было поправить, недоеденный и испорченный йогурт в холодильнике, по ошибке едва не съеденный мной, чуть надорванный край томовых джинсов, раздражавший меня до чертиков. Все было как в замедленной кинопленке, а музыкальным сопровождением был стук моего сердца.
Я даже не слышал, что мне говорил Том. Или он ничего не говорил?
Саки заехал за нами в десять. Мне казалось, что он неодобрительно смотрел на меня через стекла своих слишком маленьких для его лица очков, всем своим видом выражая осуждение. Впрочем, мне казалось, что даже соседская кошка посматривала на меня так, будто хотела спросить: «А не надоело ли быть тебе таким ублюдком, Каулитц? Не надоело ли думать только о себе?». А взгляд Тома все утро обжигал яростью.
Нет, мне не было стыдно, боже, как будто я вообще знаю, что такое стыд. Но на мгновение я будто захотел съежиться под этими тяжелыми взглядами. Всего на мгновение. А потом я вспомнил Джея. Если я хочу его встретить, я должен исполнить свою часть обещания – мне нужен этот контракт, иначе же… Другого выхода ведь просто нет, никак иначе продлить свою карьеру певца я не смогу. И, честно, мне откровенно плевать, что я подставляю всех. Сам я сумею выкарабкаться из этой передряги, я уверен.
В машине Том отодвинулся как можно дальше от меня, словно боялся, что хотя бы край его широкой одежды коснется меня, и уставился в окно. Прежде мы бы устроили возню на заднем сиденье, хихикая при виде краснеющих от злости физиономий наших охранников или менеджеров.
Теперь Том возвел вокруг себя стену, пробить которую я не смогу, даже если захочу. А я не хочу. Для меня сейчас важнее Джей.
Когда мы приехали в офис, тяжесть всеобщего осуждения навалилась на меня с утроенной силой. Помятые, будто с похмелья, Густав и Георг выглядели растерянными и жалкими. Они явно не понимали, что происходит, но чувствовали, что-то не так. Йост выглядел так, будто хоронил свою любимую собачку. А Шон… На Шона я старался не смотреть.
Изначально все это было ради пари. Ради идиотского пари, в котором я не мог, или же просто не хотел проигрывать брату. А теперь одна мысль о том, что через несколько часов меня коснутся руки Шона, вызывала у меня тошноту. Шон ведь красивый, действительно очень красивый, с великолепной фигурой и приятными манерами. Почему же он кажется мне ничуть не симпатичнее своего отца?
Ничего, осталось подождать до полуночи. Перетерпеть все, выиграть пари. А потом за мной придет Джей. И мы будем жить долго и счастливо. Ну, типа того. И даже, наверное, ничего, если Том меня так никогда и не простит.
Я мельком взглянул на брата. Том явно до этого упорно смотрел на меня, но отвел глаза, стоило только нашим взглядам пересечься. Он яростно сжимал кулаки, мне было больно даже смотреть на побелевшие костяшки и капельки крови на тыльной стороне ладони – там, где в кожу впились короткие, обрезанные под корень ногти. Я знал, что его обычно горячие сухие руки сейчас были холодными как лед.
Вздохнув, я поставил подпись под собственным приговором.

После завершения всей этой гнетущей процедуры подписания контракта, я автоматически поднялся следом за Томом, и только когда Шон дернул меня за руку, заставив меня сесть обратно на свое место, я пришел в себя.
- Я устроил нам ужин, в номере отеля, - прошептал он мне на ухо, поглаживая большим пальцем мою ладонь. – Ты молодец, ты все сделал правильно.
Я невольно поморщился. В прошлую нашу встречу Шон едва не поколотил меня от ненависти, а теперь он – сама нежность. Его одобрение – как слова дрессировщика своей собачке. Он чувствует себя хозяином ситуации и упивается этим.
Наверное, я должен гордиться, что всего за месяц сумел превратить доброго и отзывчивого юношу в лицемерную скотину.
У выхода из здания мы столкнулись с Томом. Он снял кепку и отчаянно комкал ее в руках, сминая козырек. Без нее он выглядел совсем беззащитным, будто голым. Услышав наши шаги, он поднял взгляд. Шон, с лицемерной улыбкой протянувший было Тому руку, почти в страхе отшатнулся, встретившись с ним взглядом, и дернул меня, уводя от брата. Я оглянулся, но Том уже спешно уходил в противоположную сторону, снова натянув помятую кепку.
Шон держал меня за руку, когда мы шли к его машине. Осторожно, даже бережно, как с любимым. Я же чувствовал себя так, будто меня ведет конвой на казнь.
Впрочем, это действительно будет казнь. Смерть меня – «кукловода». За последние несколько лет я никому, кроме, пожалуй, Тома, не позволял делать со мной что-то против моего желания. Но я ведь должен хотеть этого? Не я ли целый месяц пытался соблазнить Шона? Все верно, да, я это делал. Я хотел выиграть пари. Возможно, и сейчас хочу. Но…
Я спал со столькими людьми, что большую часть из них я даже в лицо не вспомню, даже если очень напрягу память. Однако расклад был таков: не они используют меня, как подстилку, а я милостиво позволяю им себя трахать – только для того, чтобы от них же получить что-то взамен. А Шона я уже не контролировал.

Шон очень постарался, чтобы все было на высшем уровне. Дорогой номер отеля, романтическая обстановка, свечи, пошлые розы, мелодичная попсовая баллада, тихо льющаяся из колонок. И сам Шон был само очарование: открыл передо мной дверь, помог раздеться, пододвинул стул. Меня просто тошнило от лицемерности происходящего.
- Шампанского? – лукаво посмотрел на меня Шон. Я нехотя кивнул. – Ну что ж, выпьем за прекрасное начало тесного сотрудничества.
Я взял из его рук бокал и послушно сделал несколько глотков.
- Все оказалось не так страшно, не правда ли? – Шон залпом выпил свой бокал.
Я пожал плечами. Говорить совершенно не хотелось.
- Ты сегодня молчаливый.
- А ты блещешь красноречием за нас обоих, - я не удержался от сарказма и тут же пожалел об этом.
- Стоит ли хамить, Билл, любимый, - елейно проговорил Шон, снова беря меня за руку. Мне очень хотелось отдернуть руку, но я себя пересилил и позволил гладким, мягким пальцам скользить по моему запястью.
У Тома пальцы грубые от игры на гитаре. У Джея были мозолистые ладони, словно он много работал руками.
Пальцы Шона по ощущению не отличались от пальцев его отца.
Я откинул волосы за спину и расстегнул несколько верхних пуговиц рубашки. Взгляд Шона заскользил по моей шее. Пусть думает, что хочет, но я и не собирался его соблазнять – от свеч было жарко и душно.
- Какая разница? – я пожал плечами. – Все равно сегодня мы будем трахаться.
Шон вздрогнул. Я еле удержал смешок. Похоже, Шон думал, что мы будем заниматься любовью.
- Билл, - укоряюще пробормотал он, сжимая мою ладонь. – Ты пойми, я же тебе не враг. Я… - он на секунду запнулся, словно собираясь с мыслями. – Я все о тебе знаю. Я знаю, какой ты, знаю, твой характер. Но я… Наверное, я люблю тебя.
Он замолчал, ожидая ответной реакции. И не прогадал.
- Боже, Шон, - я смеялся, как ненормальный, размазывая слезы по щекам. Похоже, я все-таки не зря выбрал водостойкую тушь. – Ты хоть понимаешь, что ты говоришь? В предыдущую нашу встречу ты меня ненавидел! Ты подставил нашу группу, заставил меня предать брата, и возможно он никогда меня не простит. И сейчас ты говоришь, что любишь меня?
Шон на мгновение растерялся, а потом дернул меня за руку так, что я растянулся на столе, сбив на пол почти полный бокал с шампанским, и поцеловал меня. Нежно и как-то очень отчаянно.
- Послушай, - отстранившись, прошептал он, осторожно лаская мое лицо, - ты привыкнешь ко мне. Я тебя не отпущу, и не надейся.
- Что это значит? - я вывернулся из своих объятий и, подняв с пола бокал, сам налил себе шампанского.
- Я хочу, чтобы ты ко мне переехал, - это была не просьба и не предложение, а приказ. Это разом разрушило мою на миг появившуюся симпатию к Шону.
- Зачем? – я поперхнулся.
- Так будет лучше. Для всех нас.
- Ты еще мне руку и сердце предложи, - я закатил глаза, борясь с новым приступом истерики. Может, я сплю, и мне снится очередной абсурдный сон? Не может же все это быть реальностью…
- Да, кстати, я женюсь на Аннет, у нее от меня будет ребенок, - спокойно констатировал Шон, вылавливая из вазочки конфету.
Я уже устал реагировать. Честно. Можно я уйду домой и свернусь калачиком под теплым боком у Тома?
Шон с садистской любознательностью натуралиста наблюдал за мной.
- Конфетку не хочешь? – он развернул фантик и поднес к моим губам нечто в белом шоколаде. Ненавижу шоколад. Тем более белый. И все-таки я послушно открыл рот и позволил ему скормить мне эту сладкую дрянь. А еще я честно облизал его пальцы, с отвращением глядя, как его глаза темнеют от похоти.
Шон поднялся, медленно и как-то торжественно, как палач, подошел ко мне. Он откинул мои волосы, обнажая шею, и заставил слегка откинуть голову, легко прикасаясь к моей коже губами. Я зажмурился и пожалел, что не успел как следует напиться. Тогда все бы это было намного проще вытерпеть.
Шон медленно раздевал меня, увлеченно нацеловывая мою шею, и нашептывая какую-то чушь: то ли угрозы, то ли сладкие обещания. А у меня перед глазами будто промелькнула вся моя жизнь. Маленькая ладошка четырехлетнего Тома, зажатая в моей собственной, и тайные слова на ушко: «Я умру за тебя» - «Я за тебя тоже». Мама, обнимающая нас сразу двоих: «Я горжусь вами», - и слезы на ее глазах, гордость за первую сочиненную нами песню. Пронзительно синие глаза и протянутая рука: «Ты можешь встать?».
Я жить хочу. Я не хочу умирать – только не снова. К черту все это, пусть Шон со своим контрактом катится в ад.
Оттолкнув Шона, я выбежал из номера и бросился прочь.

В нашей квартире было тихо и темно. Тома здесь явно не было. Я перевел дыхание и устало снял ботинки. Их, похоже, придется выбрасывать – я бежал прямо от отеля. Мне так хотелось убежать оттуда, что останавливаться на минутку, чтобы поймать такси, казалось невыносимым.
Я взглянул в зеркало, бледное лицо, дрожащие губы, чуть размазавшаяся под глазами тушь – больше не буду покупать такую, она нахрен не водостойкая. Честно говоря, я ожидал хоть каких-то внешних изменений – ведь я чувствовал себя так, будто проснулся от сна, будто на меня снизошло откровение. Будто я заново родился совершенно другим человеком.
Зеркало говорило, что я все еще был Биллом Каулитцем. Ну и пусть.
В комнате двенадцать раз пробили часы. Полночь – это значит, я проиграл пари. Проиграл… После всего того, что я сделал ради победы. Но мои губы сами собой расползались в счастливейшей улыбке. Я и был счастлив.
Скоро вернется Том, вернется, никуда не денется. И он простит меня, может быть и не сразу. Потом позвонит Джей, должен же он снова выйти на связь. Я снова с ним встречусь, познакомлю его с Томом…
Позади меня гулко хлопнула входная дверь. Я прикрыл глаза, собираясь с мыслями, готовясь ко встрече с братом, и, все так же счастливо улыбаясь, повернулся к вошедшему.
- Это было очень глупо с твоей стороны, Билли.
Я почувствовал, что задыхаюсь.
- Что ты здесь делаешь, Шон?