одноклассник.

а дэвид пока вообще косвенный.
но да, в школе он не учится, так что "другой".

как же вы так читали, что запутались, айяй)

это заинтересовало. отродясь не замечал за собой, разве что ведьма смешного чего написала:D
спасибо.

продолжение вот. спасибо, ага.

-

Вечер окрашивал небо в черничный и тёмно-сиреневый, а воздух наполнялся осенним стрёкотом насекомых. Из дома доносилась музыка, но мы с Биллом отошли достаточно далеко, чтобы слышать лишь её отголоски, а позже – не слышать совсем. Фонари разливали жёлто-белый свет по аллее, и мы молчали, думая каждый о своём.
- Вечерняя месса, - с каким-то странным благоговением произнёс Билл, приподнимая голову и вглядываясь в небо. – Вот сейчас, слушай.
Музыки из дома совсем не было слышно, и я, напрягая слух, различил в потоках ветра и шорохе листьев переливчатый звон колоколов. Он нарастал, постепенно становясь всё яснее, и уже через несколько секунд заполнил собой всё воздушное пространство. Казалось, тёмный влажный воздух гудел и подрагивал под напором звука.
- Тут неподалёку церковь, - тихо сказал Билл. – Я здесь часто бывал. На приёмах, ну, сам понимаешь.
Я кивнул. Но на деле понимал очень мало.
- Так ты верующий? – шёпотом, стараясь не нарушить странную тишину, спросил я Билла, на что тот загадочно улыбнулся уголком рта.
- Ничего удивительного в этом не вижу, - ответил он мне и, вскинув в воздух руку, попросил замолчать.
Мы стояли как раз под роскошными густыми кронами лип, так что я не сразу заметил, как начался дождь. Мы с Биллом теперь слышали только громкий стук капель воды о листья, а ещё колокола. Перезвон не затихал, не затихал и ливень.
Билл, кажется, наслаждался происходящим.
Эта хрупкая вселенная – от одной липы до другой, среди дождя, была полна колокольного звона и нашего с Биллом белого дыхания. Не хотелось шевелиться, не хотелось даже думать о чём-то. Но я, в общем, знал, что колокола не звонят больше пяти минут. И этот отрезок времени вот-вот должен был закончиться.
И закончился. Тишина оглушила во мгновение, а шум дождя теперь казался невероятно громким. Билл шумно выдохнул, глядя на полусгнившие листья под нашими ногами.
- Идем в беседку, - тихо сказал он. – Промокнем ведь.
Эта фраза довершила абсолютный хаос в моей голове, так что я просто кивнул, направившись вслед за Каулитцем.
Верующий, мать его, гей. Чёртов грязный гей, который верит в Бога. Это абсолютный парадокс.
Это несовместимость фактов. Оксюморон.
Я смотрел, как Билл дышит на сложенные куполом ладони, и отчего-то хотел как можно скорее добраться до беседки. Мысль о том, что я ему сопереживал...
Да ни черта я не сопереживал ему. Пускай мёрзнет.
Дождь всё ещё шёл, когда мы вошли в небольшое деревянное укрытие. Витиеватые резные загогулинки, покрытые блестящим лаком для того, чтобы дерево не размокло, теперь отражали свет фонарей и казались в туманной тьме немного зловещими. Весь внутренний периметр беседки огибала широкая скамья, на которую мы с Биллом присели.
Теплее не стало.
Каулитц вытянул длинные ноги, скрестив их в щиколотках, и потёр ладонями плечи. Я не знаю, что мною двигало, когда я стянул с себя на удивление сухой пиджак и подал его Биллу, но тем не менее, я сделал это. И чёртов гей даже не посмеялся надо мной. Только улыбнулся мне благодарно, принимая вещь и тут же натягивая на себя.
Находиться рядом с замёрзшими людьми чертовски опасно. Это единственный ясный факт, который удалось выудить из потока беспорядочных путаных мыслей в моей голове.
- Спасибо, кстати, - внезапно нарушил тишину Билл, откидывая голову на деревянную стену беседки. – Ну, за то что притворился моим парнем.
Я не удержал тихого смешка. Из-за этих колоколов и Билла я даже успел забыть о странном Марке и всём том, что происходило ранее десяти минут назад. Всё-таки, Каулитц до чёрта непонятен мне.
- Не за что, - выронил я и, удивляясь себе, поинтересовался. – Не холодно?
Билл отрицательно мотнул головой, вновь улыбнувшись мне. Да нет, мы не друзья, даже сейчас. Ни за что не друзья.
Между нами воцарилась плотная тишина из дождя и чьих-то шагов. Возможно, это садовник, или кто-то из гостей решил проветриться.
Я вспомнил, что не предупредил мать об уходе и оставил её наедине с этими толстосумами, только спустя полминуты осязаемого молчания. Мой порыв подняться со скамьи и оставить Билла был пресечён широким чёрным зонтом, внезапно появившимся в беседке. За зонтом показался и хозяин – тот самый Марк.
Я тихо чертыхнулся сквозь зубы, а Билл ощутимо придавил носком своего ботинка мою стопу. Махнув Каулитцу рукой, я согласился продолжать спектакль.
- Хорошо проводите время? – поинтересовался Марк, усаживаясь на скамейку рядом с Биллом, - Пришёл сообщить, что подали ужин, и ещё, что женщина в синем платье очень часто оглядывается по сторонам.
Гадёныш. Я заволновался ещё больше, но внезапно ощутил холодные пальцы на своей ладони. Билл несильно сжал мою руку, одними губами прошептав:
- Не уходи.
Кажется, я был в секунде от помешательства, потому что уйти и остаться хотелось одновременно и с совершено равной силой.
Разумеется, ладони Каулитц не отнял, предпочитая, видимо, ежесекундно раздражать Марка, который испепелял взглядом наши переплетённые пальцы.
Пресвятая дева, чёрт возьми, Мария.
Переплетённые пальцы. Мои и Каулитца.
- Лучше и быть не может, - пробормотал я, с каждой секундой ощущая, как согревается замёрзшая ладонь.
- Не собираешься вернуться в дом, Том? – с деланным разочарованием, явно скрывавшим за собой раздражение, спросил Марк, и сардоническим тоном добавил, - Ах да, разве можно не прогуляться в такую чудесную вечернюю погоду.
Билл насмешливо фыркнул. Его явно забавляла сложившаяся ситуация.
- Погода и впрямь чудесна, Марк, - сдержанно отозвался он, и с нажимом произнёс, - Мы с Томом любим дождь.
Я даже не удивился, когда Билл, закинув ногу на ногу, решил начать свой интереснейший рассказ о нашей любви гулять под дождем. Он вдохновенно запрокинул голову, смотря вверх, и чуть поглаживал мои пальцы.
- Помнишь, Том, тот день, когда мы с тобой стали встречаться? – обратился он ко мне, не меняя выражения лица и позы.
- Помню, - решил я смириться со своим положением, однако пафосный вид Билла вызывал смех.
- Мы тогда повздорили в школе из-за ерунды. Я шел по коридору, ты шёл навстречу, кто-то толкнул меня, и ты, не удержавшись, вместе со мной упал на пол. Ты орал, что я кретин, ублюдок, безглазый упырь. Помнишь?
Я кивнул, его рассказ вызвал интерес, он вещал с ностальгическими нотками в голосе, отчего мы с Марком даже не перебивали.
- Я тоже наорал на тебя, но, поднявшись, понял, что больно ушиб ногу, ты это тоже заметил и проводил меня до медсестры. Мы болтали о ерунде, пока она осматривала мою травму, а потом ты вызвался проводить меня. Это было так мило. Ты шел рядом и чуть придерживал меня за талию, а я, прильнув к тебе всем телом, наслаждался твоим теплом. Помнишь?
Я снова кивнул, задыхаясь от беззвучного смеха – настолько Каулитц убедительно, но при этом невероятно глупо врал.
Несовместимость фактов. Оксюморон.
- А потом я пригласил тебя к себе, и мы поедали бутерброды в моей комнате...
- Тебе же запрещают есть в комнате... – неуверенно вставил Марк.
Билл оторвался от интереснейшего занятия – любование потолком беседки, и перевел злющие глаза на Марка.
- У тебя забыли спросить, Марк! Дома никого не было, вот мы и ели бутерброды у меня в комнате, ясно?
Я был в секунде от безудержного хохота, и едва сдерживал себя, чтобы не сложиться пополам, держась за живот. Билл прекрасно замечал это, и тоже чуть заметно улыбался.
Марк же, растерявшись от такой стали в голосе Билла, кивнул.
Билл посмотрел на меня и, заглянув в мои глаза, продолжил:
- А потом мы целовались лежа на ковре и любуясь светодиодными лампочками в потолке, представляя, что это звезды, - он чуть заметно улыбнулся, - Ты сказал, что я красивый.
- Ты красивый, - словно под гипнозом от его черного взгляда, сказал я.
Он счастливо заулыбался и опустил глаза; я тоже не смог скрыть улыбки от его такого милого смущения. Хотя и понимал, что это наверняка всего лишь маска на эти несколько минут.
Не успел Каулитц набрать воздуха для того, чтобы продолжить идиотское враньё, как из темноты, совсем близко, послышался грубый окрик:
- Билл! – мы синхронно повернулись на голос. В нескольких метрах от беседки стоял Гордон в компании высокого, чуть седого мужчины с раздражённым выражением лица, и именно он окликал Билла.
- Хватит прохлаждаться под дождем, я тебя обыскался, - выпалил мужчина, - Идём в дом, сын.
- Иду, - воздев очи горе, протянул Билл, но всё же поднялся и, как мне показалось, нехотя стянув с плеч мой пиджак, пробормотал тихое «спасибо».
Я принял вещь из рук Каулитца, и не успел даже вдохнуть – так быстро он и его отец исчезли из беседки.
Марк продолжал сидеть на лавке, с энтузиазмом ожидая моей реакции.
- Молодец Том, - улыбнулся Гордон, приблизившись ко мне, - С самим Каулитцем дружбу завёл.
Я непонимающе нахмурился:
- И что здесь такого?
Марк, явно слушающий нас с неподдельным интересом, усмехнулся и, достав сигарету, закурил.
- Каулитцу принадлежит практически весь город, - продолжая улыбаться, отозвался Гордон, - Несколько сетей супермаркетов по всей стране, заправки, гостиницы. Он болен, и уже сейчас вводит сына в курс своих дел, - мужчина усмехнулся, - Сынок хоть и сопротивляется диктатуре отца, но понимает, что едва тот умрет, все навалится на него. Сегодня я прощупал почву для одного выгодного контракта, а твоя дружба с Каулитцем-младшим нам на руку.
Мне не понравились слова Гордона, как-то очень цинично это звучало. Но я, разумеется, промолчал, разглядывая чуть отсыревшие доски под своими ногами. Мне даже стало жаль Билла. Я бы не хотел, чтобы со мной общались лишь из-за денег. Но в этом вздорном обществе, раз уж все такие, как Гордон, иначе невозможно.
Весь оставшийся вечер я, как неприкаянный, ходил по огромной зале, краем глаза наблюдая за Биллом и его отцом – тот все время таскал сына за собой и знакомил его с людьми на приеме. Билл порой откровенно скучал, не стесняясь показать это новым знакомым, ленно и царственно протягивая кисть для рукопожатия.
Эта пытка пафосным обществом толстосумов закончилось далеко за полночь. Всю дорогу домой я думал о Билле, о его глазах и теплом соприкосновении наших пальцев, задумчивых и таких нежных воспоминаниях о несуществующем начале наших отношений. Я представлял себе, как мы лежим в его комнате на полу и смотрим на лампочки. Наверное, это романтично.
Стоп.
Какое мне вообще дело до этого чёртового гея? Я свой долг отдал, и все, забыли. В подтверждение своих мыслей я чуть заметно кивнул и прикрыл глаза. Под мерное мурлыканье двигателя машины я сам не заметил, как уснул.