Глава 1. Сирота в новом мире.
" — Сука! Проститутка! Ненавижу тебя! – кричал отец на бедную мать. Она плакала и ничего не могла поделать. Он снова напился. Как всегда. Но сегодня он окончательно вышел из себя и был готов действительно убить маму.
— Прошу тебя, упокойся! – срывающимся голосом, прокричала женщина. – Ты напугаешь Билла!
— Заткнись, паскуда! – отец со всей силы ударил ее по лицу. Она упала на пол, плача еще сильнее и прижимая ладонью красную щеку.
Я наблюдал за всем этим, выглядывая из-за двери, ведущей в их спальню, так, чтобы меня не заметили. По моим щекам текли слезы, я хотел наброситься на отца, убить его. Я его ненавидел. Он постоянно устраивал скандалы, стоило маме сделать что-то не так. Я видел, как она страдала, слышал, как она плачет по ночам, дожидаясь его с очередной пьянки или «свидания» со шлюхой, и потом, терпя все издевательства над собой, в то время как я зарывался с головой в одеяло в своей комнате и плакал. Он частенько избивал ее, при этом, не позволяя ей подать на развод, грозясь испортить мне жизнь. Но, кажется, хуже уже некуда. Он ненормальный. Его нужно было сдать в психиатрическую больницу.
Мама по-прежнему лежит, рыдая. Он по-прежнему орет на нее. Я не пытался вслушиваться в слова, я смотрел на мать и чувствовал, как ей плохо, чувствовал, как страх сковывает ее тело. Я боялся за нее, за нас, вдруг он что-нибудь сделает и я не смогу ей помочь. Мне ведь всего 10 лет.
Я больше не мог смотреть на это и побежал оттуда прочь. Когда я был на лестнице, из спальни раздался женский вскрик и продолжительный грохот. Я замер, сердце будто остановилось, а воздух из легких вышел. Хотел было вернуться, но послышались тяжелые шаги отца и, забыв обо всем на свете, молнией спустился со второго этажа, пересек гостиную и выбежал из дома. Не останавливаясь и не оборачиваясь. Боясь увидеть фигуру мужчины, бегущую следом. Боясь, что он убьет меня. Боясь, что… она умерла. И оставила меня совсем одного в огромном Берлине, в огромной стране, где у меня нет ни родственников, ни друзей, не к кому было идти. Нужно было бежать в участок, но полиция было последним, о чем я подумал…. оказавшись на незнакомой улице. Здесь было страшновато из-за плохой освещенности. Из здания доносились глухие басы музыки. Вдоль стен стояли какие-то женщины. Возле некоторых их них рядом были мужчины и откровенно лапали их. Здесь было довольно много народу, в основном мужчины, они ходили, разговаривали, обжимались, слышались голоса, стоны. Я ошарашено смотрел на все это и испуганно отпрыгивал, если чуть было не врезался в кого-то. На меня стали удивленно оглядываться и какие-то девушки начали идти в мою сторону ко мне. Я ускорил шаг в направлении большого здания, сверкающего красной неоновой вывеской «Red House». Вдруг я почувствовал руку на своем плече. Меня резко развернули, и я увидел перед собой страшных, сильно накрашенных девушек в вызывающей одежде.
— Куда-то торопишься, малыш? Тебе помочь? – притворно-ласково спросила блондинка, та, что повернула меня. Причем спросила мужским голосом. И тут я догадался, что это… парни!
Их было четверо.
— Нет, спасибо. Я сам, — пискнул я, весь напрягшись и не ожидая ничего хорошего.
— Сколько тебе лет, сладенький ты мой? – спросил темноволосый, проводя рукой по моей щеке. Мне стало противно, будто меня испачкали чем-то. Я попытался отпрянуть, но блондин впился мне в плечо своими ногтями и я вскрикнул от боли.
— Десять, — все же ответил я.
— Тебе всего десять, а ты уже пришел в этот квартал, — сказал блондин, а остальные засмеялись. – Не рано ли?
— Я… я не понимаю, о чем вы, — пробормотал я, и они заржали как кони. Я так испугался этого места, что на некоторое время забыл о том, что произошло дома.
Тут на мгновение звук музыки усилился и за моей спиной раздался приятный мужской голос.
— Так, девочки, что здесь происходит? Вы своим ржание своих же клиентов распугаете! Учтите, Папаша не собирается вам платить!
— Хантер, посмотри, кого сюда занесло, — сказал блондин, поворачивая меня лицом к этому самому Хантеру. Я зажмурился от страха.
— Ну, и чего ты боишься, глупый? – ласково, без фальши, спросил он. Я невольно открыл глаза и посмотрел на лицо, которое находилось на одном уровне с моим, потому что он нагнулся. Оно, в свете неона, казалось немного устрашающим, но не таким, как у тех псевдо-девушек за моей спиной. По сравнению с ними он выглядел вполне мужественно, хоть и глаза были подведены, цвет которых я не мог различить. Черные волосы торчали ежиком. Он был очень молод, ему лет 16-18. И почему-то он сразу вызвал у меня доверие.
— Эй, ты меня слышишь? – вновь спросил парень.
— Ой, он влюбиииился в тебя, — манерно сказал блондин и его «шайка» гадко захихикала. Брюнет угрожающе посмотрел на них и те мигом замолкли.
— Отвалите от него, он напуган, не видите? Валите на свои места, пока охрану не вызвал! А ты пошли со мной, — сказал он, протянув мне руку. Я осторожно положил свою руку в его, и он, открыв дверь, повел меня в мир громкой музыки, сигаретного дыма и страсти…
Я шел сквозь танцующие мужские тела, многие с удивлением оборачивались на нас. Я был так напуган, что не обращал внимания на все вокруг, я не понимал, куда меня ведут, и не понимал, что это может быть опасно. Я просто доверился этому незнакомому мальчику. На уши давила клубная музыка, в нос врезался едкий никотиновый запах, в глазах рябило от светомузыки и лазеров.
Парень открыл передо мной дверь и пропихнул меня в какой-то коридор.
— Не бойся, пошли, — спокойно сказал он.
И мы пошли. Здесь музыка была не так слышна, было светло, и я мог разглядеть своего спутника. Он был в черной футболке и джинсах. Плотное упитанное тело. Внешность у него приятная.
— Куда мы идем? – тихо спросил я. Он, не смотря на меня, ответил:
— К Папочке, — на этом слове я дернулся, вспомнив своего отца. В голове сразу представились тревожные мысли о том, что меня специально сюда заманили, и этот парень сейчас отведет меня к моему отцу…. Я хотел было бежать, но споткнулся и упал, больно ударившись коленками. И снова заплакал. Но скорее не от физической боли, а от осознания того, что я остался без матери. Он присел ко мне, обняв и нежно гладя по голове.
— Не бойся, Папочка тебя не обидит. Он поможет тебе, — я еще сильнее заревел, утыкаясь ему в грудь.
— Зови меня Мада, — проговорил он, вставая и помогая встать мне. – А теперь пошли.
С заплаканными глазами я вошел в кабинет, Мада закрыл за нами дверь. За столом сидел мужчина лет тридцати, в руках у него была толстая сигара. Приятная внешность. Слегка манерные жесты.
— О, Хантер, охотился, да? И кого же ты поймал? Учти, тебя посадят за совращение несовершеннолетнего…. Хотя, ты сам еще несовершеннолетний, — он усмехнулся.
— Дейв, сейчас не до шуток. Этот мальчик забрел в наш квартал. Кэнди с ее шайкой напугали его, — ответил Мада, которого называли Хантером, и который почему-то говорил о том блондине в женском роде.
Дейв пристально посмотрел на меня и заговорил:
— Как тебя зовут, мальчик?
— Билл, — дрожащим голосом ответил я.
— Билл, — повторил он, словно пробуя на вкус мое имя. – Как ты оказался здесь? Разве родители тебе не говорили, что маленьким детям ходить одним ночью опасно?
Вспомнив про родителей, мои глаза снова наполнились слезами.
— У меня нет родителей, — на этих словах Мада и Дейв удивленно вскинули бровями, а я продолжил. – Мою маму…убил…сегодня…отец…
Я снова заревел, закрыв лицо руками, поэтому не увидел реакцию мужчин. На несколько минут в комнате повисла тишина, прерываемая лишь моими всхлипами. Тут ко мне подошел Мада и снова обнял меня. В ответ я прижался к нему, а Дейв заговорил.
— Да…. Не повезло тебе, парень, — голос потерял язвительную окраску. – Как же тебя угораздило забрести сюда? Надо было сразу в полицию…. А ты… Мы тут не занимаемся помощью маленьким детям. Тебе от силы дашь лет десять. Так, что, Мада, давай проводи его в участок…
— Дэвид, ты, что, с ума сошел? Ребенку нужна помощь! Ему же негде жить, наверно!
— А я чем могу помочь? Здесь он жить точно не будет! А в полиции ему помогут, отдадут в сиротский приют или найдут опекунов.
— Усынови его ты! Или позволь ему пожить с тобой.
— Мне тебя хватает.
— Дэвид, разве тебе его не жалко? Посмотри, какой он напуганный.
Дэвид замолк. Я оторвался от Мада и посмотрел на него, а он на меня. У него были безумно красивые голубые глаза. И с такой лаской он на меня смотрел.
— Я не пойму, где я… Кто вы такие?
— Малыш, добро пожаловать в обитель порока! – хохотнул Дейв, до этого изучавший меня. – Давай договоримся: будешь жить со мной и Хантером, я стану твоим опекуном, но по исполнении 18 лет будешь работать у меня, идет? Из тебя вырастет очень прибыльная жрица.
Я испуганно посмотрел на Дэвида, совершенно ничего не понимая о чем он.
— Господи, Дэвид, как ты можешь? Он же не знает, на что подписывается! – возмутился Мада.
— Я… я не понимаю, о чем вы…, — пискнул я. Дэвид засмеялся.
— Именно поэтому я хочу заключить с тобой сделку, я не хочу упускать этот шанс. Со временем ты все поймешь. А сейчас, Мада, отведи его ко мне.
— Хотя бы дождись, когда он получит паспорт, а потом уже заключай сделки, — зло сказал Мада и куда-то повел меня.
Так я и попал в «Red House».

Рада)

Скоро скоро)))

***
С тех пор прошло почти восемь лет. Я жил у Дэвида Йоста, он взял опеку надо мной. Как позже выяснилось, моя мать умерла от внутреннего кровотечения в мозг от удара об угол комода. Моего отца пожизненно отправили в колонию строгого режима, а меня хотели отправить в сиротский приют, но Дэвид подготовил документы, утверждающие опекунство. И от меня отстали.
До 13 лет Дэвид возил меня на могилу матери, а потом я стал приезжать туда один. Я подолгу сидел около надгробия и постоянно прокручивал в памяти мое прошлое. Хотел забыть его, но не мог. Я вспоминал, как ласкова была со мной мама, как мы с ней играли в прятки, как ездили к бабушке с дедушкой (которые тоже умерли). Я помнил, как перед сном она, будучи историком, рассказывала мне что-то о разных странах, разные истории. Больше всего мне понравилось услышать от нее в предрождественскую ночь о том, что в далекой северной стране живет Санта-Клаус и что если ему шепнуть на ухо желание, оно непременно сбудется. Я тогда сказал ей, что пожелал бы, чтобы она была счастлива. На что она как-то грустно засмеялась, поцеловала меня в лоб, и сказала, что она счастлива, если счастлив я.
По ночам мне снились кошмары, от чего я просыпался в холодном поту. Он будто преследовало меня. Образ отца, избивающего мать, ее крики… Мне это надоело. Я не высыпался, ходил мрачный и злой. Эта рана нисколько не затихала, она превратилась в пустую дыру, пульсирующую тупой болью. Дэвид даже водил меня к психологу, меня гипнотизировали, но только я сам мог избавиться от этой боли. И в один день, сидя у могилы, я решил, что жизнь надо начать с нового листа, нельзя оставаться в прошлом. Но говорят прошлое не забыть? Его можно просто не вспоминать. Я постараюсь не думать о том, что случилось. Да, я начну жизнь заново. Так бы поступила и моя мать.
В общем, я старался быть обычным подростком. До 14 лет меня обучали на дому, а потом я пошел в новую школу. Не сказать, что я был прилежным учеником, но учился неплохо. И это притом, что учителя шарахались от меня, как от прокаженного. И все дело в моей внешности. Наглядевшись на Хантера, я тоже стал красить глаза, ногти, перекрасил волосы в черный цвет. И одевался довольно необычно, сочетая в одежде различные элементы. Сначала меня не принимали, да и я не особо хотел с кем-то подружиться, все время держался отдельно ото всех, но я мог хотя бы словами постоять за себя. Парни в классе поначалу издевались надо мной, особо нетерпимые даже избивали, но потом привыкли. А девчонки, как ни странно, с самого начала липли ко мне, как мухи. Они видели во мне идеального парня, хотя они сами не понимали, что я для них не парень мечты, а «подружка». Ведь скажите, как можно интересоваться женским полом, живя среди геев? Вот-вот, никак. Мне тоже начали нравиться мальчики, но особо, ни в кого не влюблялся. Просто они меня привлекали больше, чем девочки. Прейдя в класс, мне понравился один мальчик, но он издевался надо мной, хотя сам же потом прекратил все издевательства, и даже вставал на мою защиту. Я поначалу думал, что тоже нравлюсь ему, но как позже выяснилось, я ошибался. Еще у меня был друг Андреас. Просто друг, ни больше, ни меньше. Он единственный, кто пытался со мной подружиться, как только я пришел в класс. Я его сначала опасался, думал, что он специально «шпионит» за мной, чтобы потом рассказать обо мне другим. Но вскоре его настойчивое присутствие рядом мне стало приятно, и я заговорил с ним. Я искал в нем поддержки и такого друга, на которого я мог положиться. Мы всегда и везде ходили вместе, я всегда все ему рассказывал, даже рассказал о родителях и Дэвиде, потому что я чувствовал, что могу ему доверять. У меня были раньше друзья, но я потерял с ними связь, а Андрэ стал моим первым и единственным верным другом, не считая Адама, с тех пор, как я лишился родителей. Нас частенько называли «голубками». Меня это не тревожило, все равно никто ничего не сможет доказать, потому что между нами ничего и не было.
А теперь о «Red House». Это был один из самых дорогих и популярных гей-клубов в Берлине. Дэвид был хозяином этого заведения и зарабатывал бешеные деньги, поэтому он ни в чем нам с Хантером не отказывал. Кстати, о нем. Его звали вовсе не Мада, а Адам. Адам Ламберт. Я так и не понял, зачем его имя все произносили наоборот. Он был евреем, гей. Работал с 16 лет у Папочки и так же находился до 18 лет под его опекой. Адам жил в Гамбурге с родителями, пока их не убили нацисты во время национального еврейского праздника Песах. (по-русски – Пасха – прим. автора). Ему удалось остаться в живых, он стал оборванцем и бродягой. Дэвид нашел его на улице, торгующего разной мелочью в подворотне. Подобрал его, взял опекунство, одел-умыл, и Адам начал работать на него. Они нашли общий язык, Адам оказался геем и от того было легче. А «Хантер» означало «охотник». Адам искал и приглашал красивых молодых людей работать в клубе. Я считал его своим братом, и он во мне души не чаял, потому что он тоже был один в семье и всегда мечтал о брате.
Те парни, что я встретил у клуба, были проститутками. Кэнди и еще некоторые. Они существовали вне клуба и жили на свои заработанные деньги. Дэвид их недолюбливал и говорил о них в женском роде, считая, что, такие как они, портят представление о геях и репутацию его заведения. Не смотря на это, в клубе работали парни, которых выбирал Адам, и которые за деньги удовлетворяли мужчин. Но называли их не шлюхами, а «жрецами любви». Пафосно, но, тем не менее, это так. И сюда не принимали на работу несовершеннолетних. Адам был исключением, да и работал он в другой области. Помимо «охоты» он развлекал публику. Пел, причем достаточно хорошо, устраивал конкурсы, праздники, участвовал в гей-парадах. За это Дэвид уважал его.
Кстати, Йост не был полным геем, скорее бисексуал. Иногда приводил домой женщин, с мужчинами я видел его крайне редко, только в клубе. У него были довольно долгие и серьезные романы, как с мужчинами, так и с женщинами. Но последних не устраивало и смущало, что с Дэвидом живем еще мы с Адамом. Глядя на меня, некоторые даже думали, что он педофил. И тогда Йост посылал их на все четыре стороны. Как он говорил, никто не имеет права указывать ему, делать то, что он не хочет. Он сам по себе. А так он был хорошим человеком, добродушным, мягким, понимающим, демократичным. Но все это в пределах дома. В клубе он становился совершенно другим человеком: ненастоящим, ехидным, манерным. Но при этом веселым и общительным.
До 12 лет меня не пускали в клуб. Но потом… Я стал любимчиком посетителей. Практически рос у них на глазах. А я чувствовал себя звездой, купался во всеобщей любви и так сказать славе. Парни таскали меня на руках, задаривали подарками, называли меня «Деткой» и чуть ли не боготворили. Дэвид это видел, и это не могло ему не нравиться. В семнадцать мне пришлось подписать с ним контракт на то, что буду «Богом любви» среди «жрецов». То есть фактически шлюха, только очень дорогая. Так что доступен я буду не всем. Я же все-таки бог.
Надо сказать, что все это мне не очень нравилось. Энди тоже не был в восторге. Точнее он был в бешенстве. Он не понимал, как так можно обращаться с человеком. Они принуждали меня быть проституткой. Но я не мог ничего возразить, а Энди ничем помочь. Мы оба понимали, что надо же чем-то расплачиваться за добродушие Дэвида. Я оказался невольником собственного благополучия. Поэтому я старался не думать о том, что же мне мешает расслабиться и получать удовольствие.
Но все это после того, как мне исполнится 18. А пока…

Проды будут не часто, так как фанф этот ещё в процессе, а его автор очень занят учёбой, и у него нет времени)

Уроки закончились быстро. Томас окончательно подружился с Йоханом. И, кажется, у него назревал роман с самой крутой девчонкой в школе – Кэтти из группы поддержки. Переспала, чуть ли не со всеми в школе и это еще меня называют «подстилкой»! Ничего, Томми, долго ты с ней не пробудешь. Она потрахается с тобой и бросит, поставив очередную галочку в блокноте. Я-то уж знаю ее. Не зря же меня приглашают на девичники.
Я собрал учебники, подошел к окну, звоню Адаму, чтобы приехал за мной. Своей машины пока нет, но есть байк. Но Дэвид запрещает мне на нем ездить в школу, боится за сохранность моего тела. И мотоцикла. Поэтому за мной приезжает Адам, и все думают, что он мой ухажер. Пусть думают, не собираюсь им доказывать обратное.
Позвонив, я присел у окна и стал ждать. Энди подсел ко мне. Одноклассники не разошлись. Они естественно остались обсуждать, где им сегодня побухать.
— Так, давайте сначала у меня дома, — громко начал Том, чтобы его все услышали. – Предки на два дня свалят в Гамбург, и дом полностью в моем распоряжении! А потом в клуб или прокатимся по Берлину.
— Круто, слушай, два дня без родоков! А еда будет?
— Куплю. Мама деньги оставила.
— А я помогу, — поддержал Хан.
— А что тебе дарить, Томми? – спросила Кэтти, подходя к нему вплотную. Сука, подари ему ночь с тобой.
— Для меня будет лучшим подарком, если придешь ты, крошка, — он обнял ее за талию и зачем-то посмотрел на меня. Я фыркнул и отвернулся.
— Ну, на самом деле можете ничего и не дарить, — продолжил парень. – Уже хорошо, если вы придете.
— Кстати, во сколько?
— Думаю к семи или к восьми, ок?
Все согласились. А Том назвал адрес, обменялся со всеми телефонами. Тут за окнами просигналила машина, я выглянул. Черный внедорожный BMW. Адам, как и Дэвид, поддерживал немецкую марку.
— Я пошел, Андрэ, — я встал и обнялся на прощание с другом.
— В девять часов? – спросил он, и я заметил заинтересованные взгляды одноклассников, в том числе и Тома.
— Да, — наклоняюсь к Энди и заговорчески шепчу на ухо. – Только никому ни слова.
И выхожу из кабинета, попрощавшись со всеми.
Сегодня день моего восемнадцатилетия. И сегодня я оттянусь на полную катушку. Естественно в «Red House».

Как я уже сказала, проды будут не часто, фанф ещё в очень медленном процессе))) Я сама очень хочу знать, что будет дальше))

Ахах)) Такое чувство, что ты этот фанф здала как зеницу ока))))

Глава 3. Первая ночь.
Саундтрек — Adam Lambert — For your entertainment

— Шикарно все устроено, — восхищался Энди, сидя напротив меня. Он ничего не подарил мне, мы с ним давно договорились о том, что мы не будем дарить друг другу подарки.
Сидели мы в гримерке за сценой. Адам устроил ацтекскую вечеринку, причем, не вдаваясь в подробности истории, а делая все по своей задумке. То есть от ацтеков одно название и костюмы. На этой вечеринке я должен быть девственником, которого скинут в вулкан для того, чтобы «бог» внутри меня освободился. Да, как ни странно, но я еще девственник в свои 18 лет. Дэвид запрещал, объясняя это тем, что «еще успею».… Ну, да, учитывая, кем я буду работать.
Мне делали сценический профессиональный грим: сильный макияж глаз, в дрэды вплели золотые цепочки, тело намазали каким-то золотистым сверкающим кремом, на руках множество золотых браслетов, звенящих при любом движении рук, на шее золотое ожерелье. На бедрах какие-то тряпки на золотом поясе. И все из настоящего золота! Я посмотрел на себя в зеркале и прыснул со смеху: гибрид Клеопатры и Маугли. Но мне нравится.
В гримерку вошел Адам. Вот он выглядел как индеец: на голове ободок с перьями, набедренная повязка, но длиннее моей, сине-белые узоры по всему телу, в том числе и на лице, тоже браслеты на руках, но из дерева, какие-то бусы из клыков. Папуас, блин.
— Что смешного? – нахмурился он, увидев мою усмешку. – Я посмеюсь над тобой, если тебе в первую ночь попадется какой-нибудь дряхлый старик.
Я засмеялся, но внутри почувствовал, что Адам боится за меня. А может дело в чем-то еще.
— Но ты ведь этого не допустишь? – соблазнительно улыбнулся я, от чего Адам нахмурился еще больше. – Ладно, не сердись, радужный мой.
Я полез к нему обниматься, но он оттолкнул.
— Отойди, ты все краски сейчас смешаешь.
— Зануда ты, — надув губки, я сел на диван.
Вечеринка должна начаться в девять. Адам готовился заранее, все продумывал, а я только сегодня узнал, что он устроил. И мне, надо сказать, нравится. У него всегда была широкая фантазия, поэтому сегодня все обещало быть ярким и зрелищным. Хотя сценария я не знал и понятия не имею, что должен делать. Знаю только то, что меня будут приносить в жертву, и знал про лотерею, в которой должны были разыгрывать ночь со мной. А еще я должен был вылезть из цветка, а потом танцевать, притом, что я не знал как. Адам сказал, что нужно что-то индейское. Ну, что же, попробуем.
— Ну, все, пора, — Адам поглядел на часы.
Энди, пожелав мне удачи, вышел в зал, а на сцену вышли танцоры. Заиграла музыка. Мужчины начали отплясывать «что-то индейское». Я залез в гигантскую лилию, из которой должен был эффектно появиться. Когда музыка стала быстрой и тревожной, я почувствовал, что цветок повезли на сцену. Из быстрой мелодии музыка резко перешла в медленную, и лилия начала раскрывать свои лепестки, а я сделал вид, что просыпаюсь. Это появление видимо символизировало мое рождение. Начинаю медленно подниматься, весь зал взорвался аплодисментами. Окончательно встав на колени, я поднял руки вверх в знак приветствия. Один из танцоров подал мне руку, я спустился с цветка и ослепительно улыбнулся пришедшим. Тут на сцену вышел Адам.
— Добрый вечер, господа! Добрый вечер! – снова аплодисменты. – Сегодня День Рождения нашей Детки! Сегодня наша любимая Детка станет взрослой! И только сегодня он, лишившись своей человеческой невинности, станет нашим Богом любви!
— ДА!!! – взревел зал.
Я широко улыбался, разглядывая парней. Только сегодня одному из них повезет стать моим первым любовником. И мне было все равно, кто это будет, потому что я их всех знал.
— А теперь, Детка, выйди в народ, — Адам хищно улыбнулся, будто знал, что меня сейчас растерзают. – В полночь состоится жертвоприношение!
Сразу несколько красавцев подали мне руки, чтобы я мог спуститься. Подхожу к Энди. И тут вижу Дэвида, который кивнул Адаму и тот заговорил.
— А сейчас время подарков нашей Детке! Складывайте их у сцены!
Через три минуты возле сцены образовалась гора из блестящих коробок. Наверняка надарили мне секс-игрушек. Теперь-то они мне точно понадобятся.
Дэвид тем временем взял микрофон и заговорил:
— Дорогой наш Билл! Сегодня тебе исполняется восемнадцать лет, теперь ты совершеннолетний. А, кажется, только вчера ты был десятилетним мальчиком. И девять лет ты прожил с нами, рос у нас на глазах, и все знают, что я ни в чем тебе не отказывал! Делал все, чтобы ты был счастлив, чтобы стать для тебя отцом! Как только ты появился в клубе, тебя все задаривали подарками, все любили и боготворили тебя. И ты выглядел счастливым… Мы с Хантером долго думали, что тебе подарить, вроде все у тебя есть и не хотели повторяться… В 16 лет у тебя появился Харлей Девидсон, о котором ты так мечтал, но я запрещал тебе ездить на нем в школу, я ведь волновался за тебя… И я знаю, что тебя это начало бесить, поэтому решили, что ты уже достаточно взрослый парень, который любит бешеную скорость, чтобы…, — он достал из кармана ключи, — она была твоей!
— Порше? – я не верил своим глазам. – Дэвид! Спасибо!
Я обнял его, целуя в щеку.
— Panamera Turbo. Это наш с Хантером подарок.
Я подошел к сцене, Адам наклонился, чтобы обнять меня, но я притянул его за шею и поцеловал в засос. Не знаю, что на меня нашло. Он этого не ожидал, но не оттолкнул. Парни в зале захлебнулись в междометиях.
— Это песню посвящаю тебе, — прошептал на ухо Адам, когда я отстранился от него. – Желаю тебе суперской ночи.
Заиграла заводная музыка, в которой я узнал песню одного известного американского исполнителя, Адам часто пел его песни.
So hot…
…жарко, не выносимо жарко…
Out the box…
…и в тоже время так классно….
Can we pick up the pace?
….чувствовать разгоряченные тела, танцующие вокруг тебя и ощущать себя божеством…
Turn it up,
Heat it up
I need to be entertained
…которого все хотят, хотят развлечься….
Push the limit
Are you with it?
Baby, don't be afraid
I'ma hurt 'ya real good, baby…
….доставить мне нереальное удовольствие….
Let's go…
… и я хочу этого, хочу расслабиться….
It's my show
Baby, do what I say…
….делать то, что мне будут говорить…
Don't trip off the glitz
That I'm gonna display
I told ya
I'ma hold ya down until you're amazed…
…забываться в чьих-нибудь сильных руках…
Give it to ya 'til your screaming my name…
…кричать от наслаждения…
No escaping when I start
Once I'm in I own your heart…
…полностью раствориться в ком-то…
There's no way you'll ring the alarm
So hold on until it's over…

Oh, do you know what you got into?
…Я сам на это подписался…
Can you handle what I'm 'bout to do?
…но я не знал
'Cause it's about to get rough for you….
Плевать….
I'm here for your entertainment…
Я хочу этого….
Oh, I bet you thought that I was soft and sweet…
…В тихом омуте черти водятся…
Ya fallen angel swept ya off ya feet
…ангелы только на небе…
Well I'm about to turn up the heat…
Дааа…
I'm here for your entertainment…

It's alright…
…веселье захватило меня…
You'll be fine…
…мой разум находится будто в космосе…
Baby, I'm in control…
…я даже не чувствую, что меня вовсю обляпывают…
Take the pain…
Я знаю, что будет больно…
Take the pleasure…
…но потом будет очень даже хорошо…
I'm the master of both,
Close your eyes…
…я полностью отдался музыке…
Not your mind,
Let me into your soul,
I'ma work ya 'til your totally blown…
Кому же я достанусь?....

No escaping when I start
Once I'm in I own your heart
There's no way 'ta ring the alarm
So hold on until it's over

Oh, do you know what you got into?
Can you handle what I'm 'bout to do?
'Cause it's about to get rough for you
I'm here for your entertainment

Oh, I bet you thought that I was soft and sweet
'Ya fallen angel swept ya off your feet
Well I'm about to turn up the heat
I'm here for your entertainment

Oh oh... mmm
Entertainment
Oh oh... Oh entertainment
I'm here for your entertainment

Oohh
Do you like what you see?
Woah
Let me entertain ya 'till you scream

Oh, do you know what you got into?
Can you handle what I'm 'bout to do?
'Cause it's about to get rough for you
I'm here for your entertainment

Oh, I bet you thought that I was soft and sweet (bet ya thought)
'Ya fallen angel swept ya off your feet
Well I'm about to turn up the heat (turn up the heat)
I'm here for your entertainment
Кажется, я перестал адекватно соображать….

Песня закончилась, а мы продолжали веселиться. Я, как ни странно, не прикоснулся к алкоголю. На меня опьяняюще действовало осознание того, что мне уже 18, мне теперь многое дозволенно, и то, что я скоро узнаю, что такое удовольствие.
Время летело быстро. Я разговаривал, то с одним, то с другим, танцевал, но все время рядом с Андрэ и Адамом. Или это они постоянно находились рядом со мной? Единственной мыслью было то, кому же я достанусь сегодня ночью. Хотя мне было все равно, потому что я знал всех, кто присутствовал здесь, они все были хорошие парни. Хотя в трезвом уме, я думаю, ни за что не отдался бы им, я не очень доверчив. Но сейчас выбирать не приходится.
— До полуночи осталось 20 минут! – объявил Адам со сцены. – Сейчас, после ритуального танца, мы принесем девственника в жертву!
На площадку вышли танцоры, начали опять танцевать. Меня подтолкнули к сцене, чьи-то руки подхватили меня и подняли. Я оказался среди танцоров, они меня облапили, бегали вокруг меня, потом резко остановились, поэтому я ненадолго потерял координацию. Адам схватил меня за руку и вывел из этого круга, и повел к декорации в виде вулкана. Я так понял, меня туда скинут.
Адам помог подняться по лестнице наверх. Вниз, в жерло вулкана, вела водная горка, как в аквапарках. Я встал на край, вода приятно холодила босые ноги. Я все так же был словно под действием наркотиков или алкоголя. Хантер что-то говорил и говорил, но я не понимал ни слова. Точнее даже не вслушивался. В зале мелькнула подозрительно знакомая голова, но я не придал этому значения.
— А сейчас, — Адам произнес это так громко и резко, что я «очнулся», вздрогнул и повернулся в его сторону, — душа бога выйдет из девственного тела смертного!
И он, хищно улыбнувшись, толкает меня. Я, упав на колени, скатываюсь по горке в небольшой вулкан, в котором была просто бурлящая как в джакузи вода, освещаемая изнутри оранжевыми прожекторами. Я начинаю раскачиваться в разные стороны под музыку и махать руками, изображаю боль от соприкосновения с лавой.
— Дух покинул бренное тело! Теперь перед нами бог! Наш бог любви! Кому достанется счастливый лот с определенным словом, тот и получит ночь с богом, — на этом предложении голос Адама приобрел интимную окраску.
Танцоры со сцены стали раздавать позолоченные монеты, на одной из которых было заветное слово. Я все так же танцевал и не особо вглядывался в лица.
Когда монеты были розданы, Адам вновь заговорил.
— Всем раздали? Итак, это слово… — он оглядел всех накрашенными глазами. — …virgin!
А вот теперь я пытался разглядеть победителя. Парни стали переглядываться, что-то возмущенно говорить, значит, ни у одного из них не оказалось монеты. Мне стало тревожно. И тут над головами поднялась рука, все расступились. Улыбка исчезла с моего лица, на ее месте упавшая челюсть, а глаза округлились да размера блюдец. ТОМ? Том Трюмпер? Что ОН тут делает?

Глава 4. Пошел на ***, или новое чувство.

Иду по школьному коридору и вспоминаю вчерашний день, а точнее вечер. Народу в школе пока мало, потому что я рано приехал. На своем новеньком Порше.
Бешеная ночка была вчера. Я плохо помню после того момента, как мы напились в машине Адама, ведь я так сильно напивался первый раз. Это мне Адам потом рассказал все, он-то был трезвый. По его словам, я, высунувшись наружу через люк, начал кричать что-то про то, что в Германии лучшие геи. После ко мне присоединился другой парень, и мы начали петь что-то из репертуара Раммштайн. Потом нас остановила полиция, но Адам отмахнулся. Сказал, что «у придурка на крыше сегодня первый раз с мужчиной». Полицейский сразу отстал. А дальше я чуть не устроил стриптиз в фонтане, целовался с Хантером (на этом моменте Адам засмущался и залился краской, опустив голову), а потом отрубился на обратном пути на коленях у одного парня.
И сегодня у меня ужасно раскалывалась голова, пока я не принял обезболивающее. И мне даже немного стыдно за вчерашнее.
А, вот и Том со своей шлюшкой. Интересно, он помнит, что было вчера, и как он теперь будет себя вести?
— Привет, Кэтти, — улыбаясь, подхожу к ним. – Привет, Томми.
— Отвали, педик, — огрызается Том. Я в шоке смотрю на него, девушка тоже не понимает в чем дело.
— Что же так грубо? Что, Томми, расстроился из-за вчерашнего? Не понравились домогательства педиков в клубе? Или понравилось и ты сам не можешь определиться, кто ты теперь? – выпалил я на одном дыхании. Он взбешен. Это видно по его глазам и трясущимся рукам. А нечего меня педиком обзывать. Я всегда умею ответить.
— Что, правду говорю?
Он не выдерживает.
— Заткнись, паскуда! – врезает мне по лицу, так, что я падаю на пол, слыша тихий визг девушки. В памяти вспыхивает момент из детства. В глазах выступили слезы – от боли и от воспоминаний.
— Эй, Каулитц, ты как? – ко мне подбегает откуда-то взявшийся Йохан. – Все в порядке? – он помог мне встать и подал выпавшую из рук сумку.
Я, держась за щеку, медленно поворачиваюсь к Тому. Кэтти от ужаса прикрыла рот рукой. Выглядел он офигевшим. Не ожидал, что я упаду, да еще и чуть ли не расплачусь. Только он понятия не имел от чего эти слезы. Смотрю ему в глаза. А вот этого он точно не ожидал: я со всей силы врезал ему по челюсти кулаком. Эффект усилило еще и то, что на пальцах были массивные кольца. Том от удара не удержал равновесия и отлетел к стене, возле которой они стояли. Напуганная Кэт подлетела к нему и принялась успокаивать, но он оттолкнул ее и посмотрел на меня. В его глазах застыла злость и удивление.
— Получи, с*ка! – выплюнул я и, резко развернувшись, ушел от них. Слышу за спиной, как Йохан кричит на Тома.
— Том, бл*ть, я же тебе говорил, не лезь к нему! Что ты прикопался к парню! Бл*, беги в медпункт, у тебя кровь!
Я зашел в туалет. На автомате помыл руки, вытер, и сел на пол рядом с раковиной. Достав из сумки сигареты и зажигалку, я закурил. Вообще, я не часто курю, только, когда мне плохо. А сейчас мне очень хреново. Том всколыхнул во мне воспоминания, которые я старательно прятал в глубинах своего сознания. В голове, словно кадры, мелькали картины прошлого, вспыхивали фразы, слова, крики…и этот удар. Я вздрогнул от этих мыслей и от, почему-то показавшегося мне громким, звука хлопнувшей двери. В туалет вошел Том. Он посмотрел в мою сторону, помыл руки и присел рядом. Я все так же стеклянными глазами, в которых застыли слезы, смотрел в окно и курил неизвестно какую по счету сигарету.
— Эти два урока ты просидел в туалете и тупо курил?
Я повернулся к нему и заметил на его щеке две небольшие, но глубокие царапины. Том с каким-то сожалением и виной смотрел на меня.
— Билл, давай это…прекратим эту негласную войну между нами?
— А кто ее начал? Нехрен меня педиком называть, — ледяным и равнодушным голосом ответил я.
— Извини, я не хотел…Просто давай забудем? И хватит курить, — он отобрал у меня сигарету.
— Охренел? Отдай! Тебе какая разница, курю я или нет? – я начал вскипать.
— Ну, я о тебе забочусь…
— А тебе не похрен на меня? С чего тебя вдруг волнует мое здоровье?! Сам будто не куришь! – уже ору на него.
— Я тут контакт пытаюсь установить, помириться, а он! – Том тоже взбесился.
— Не подходи ко мне, Трюмпер! – вскакиваем одновременно. – Отвали!
— Да и пожалуйста! Ты мне вообще не нужен!
— Ты мне тоже!
— Ну, и отлично!
— Пошел ты на х*й! – и вылетаю из туалета, напоследок показав ему средний палец. За спиной послышалось, как Том ударил дверь ногой.

***
Сидим с Энди на лавочке, около школы. Опять курю.
— Андрэ, — я любил называть друга на французский манер, — почему он так со мной?
— Я не знаю... Мне кажется, что вчерашняя ночь что-то поменяла в нем, но он сам себе не может в этом признаться…
— Ты думаешь, я ему нравлюсь, но он не хочет это признавать?
— Может быть. Ты же знаешь, все ярые гомофобы…
— Латентные геи, — закончил я. – Ах, Андрэ, в постели он такой ласковый и нежный, но потом снова стал грубым гомофобом, — сейчас я, наверно, похож на девочку-подростка, рассказывающей о своем первом парне.
— Тогда в нем точно что-то изменилось, — серьезно сказал Энди.
— Каулитц, почему вы не были на двух первых уроках? – раздался суровый голос неизвестно откуда появившегося директора. – И перестаньте курить на территории школы.
— Извините, герр Шрау, — я кинул сигарету в мусорный бак. – Больше не буду.
Видно, что мой ответ его не удовлетворил, но он решил промолчать по этому поводу, потому что я не впервой попадался ему курящим.
— Так почему вы не были на уроках? – повторил он вопрос.
— По семейным обстоятельствам, — смотрю на мужчину невинными глазками. Директор, услышав мой ответ, смутился.
— Ааа…. Ну, ничего, всякое бывает, — замялся он и ушел. Всегда, когда я говорю про «семейные обстоятельства», мне прощаются все выходки, даже если эти выходки доводят до белого колена самых спокойных и уравновешенных преподавателей. Учителя знали, с кем я жил и что потерял родителей, поэтому не доставали меня и даже, можно сказать, жалели. Только не нужна мне их жалость. Это не их дело.
— Видел, как он отреагировал? – усмехнулся друг. Ему это нравилось, потому что обычно мы вместе что-нибудь вытворяли и вместе со мной, прощали и его. Точнее про него просто забывали. И ему это было на руку. Хотя, конечно же, бывали моменты, когда нас наказывали и вызывали в школу Дэвида и родителей Энди.
— Как обычно: «Ах, извините…. можете идти… всякое бывает... ну, ладно», — изобразил я директора, а Энди заржал.
— О, гляди, приперлись, — он кивнул напротив себя. На другую лавочку сели Йохан, Том и Кэтти. Эта дура уселась к рэперу на колени. Том увидел меня и угрожающе посмотрел. Лицо Йо говорило: «эти придурки поссорились сами не знают из-за чего». Тут мимо них прошли девушки из параллельного класса – рыжая Скарлетт и блондинка Лена. Йохан проводил их взглядом, и что-то сказав Тому с Кэтти, которые уже целовались, пошел вслед за девушками.
— Странно, что это Йохан пошел за Скарлетт и Леной? – удивился я. – Наши классы же воюют друг с другом.
— Неужели издеваться будет? – Энди тоже не понял.
— Вроде на него не похоже.
— Эти девчонки в нейтралитете. По крайней мере, Скарлетт.
— Может они…
— Бииилл, — мне не дали договорить. К нам подсела одноклассница Эмма.
— Билл, — повторила она. – Кэтти на тебя разозлилась за то, что ты врезал ее парню, это правда?
— Эээ…, — я не успел ничего сказать, как она опять затараторила.
— Ой, а ты знаешь, что Кэт больше не будет тебя на девичник приглашать?
— Да мне пох*й, — разозлился я и встал. – Пошли, Андрэ, звонок скоро.
И мы пошли к школе. Эмма за нами.
— Ну, Билл, как это тебе пох*й?
— Эмма, отвали, я же не игрушка вам, не знаю, зачем вообще нужен был Кэтти.
— Но тебе же нравилось с нами! – вот пристала. Пытаюсь не выйти из себя. Итак, хреновое настроение, так еще и лезут тут с тупыми вопросами.
— Эмма, что ты пристала ко мне? – останавливаю ее. – Если Кэтти так угодно выгнать меня из вашей «стайки», — хотел сказать «пустоголовых крашеных куриц», но сдержался, — то я не буду против. Это ее решение, она же у вас главная, а я лишь ее личный стилист, визажист и парикмахер, да к тому же теперь педик, который врезал ее парню!! – я так громко сказал это, что на меня обернулись ученики. Блин, все-таки она вывела меня из себя. Девушка как-то обиженно посмотрела на меня, а я зашел в школу. Надоели. Мне как-то плевать, пустят меня на девичник или нет. Больно надо тусоваться с пустоголовыми крашенными курицами.
Все уроки сидел как на иголках. Во-первых, потому что болела пятая точка, во-вторых, я чувствовал на спине прожигающий взгляд того, кто сидел позади меня и кто был причиной боли в этой самой пятой точке – Тома. Даже Йохан как-то тяжело вздыхал. А когда я поворачивался к Энди, видел боковым зрением, как рэпер сразу отворачивал голову, видимо думал, что я повернусь к нему. Но я больше и случайного взгляда не брошу в его сторону. Буду просто его игнорировать. Все будто так, будто его и нет, и не было никогда. Надо выкинуть все мысли о нем, забыть его. Забыть ту ночь, его слова, ласки. Все, его не существует. Ага, как же, черта с два.

На ночь у меня назначен клиент. Симпатичный мужчина лет 30, заплатил за меня в два раза больше изначальной цены. И вот не жалко ему денег на меня тратить, когда есть более дешевые парни, и это притом, что я долго не мог возбудиться? Но когда я непроизвольно вспомнил прошлую ночь, дело пошло, но на месте этого мужчины я представлял Тома. Этот сукин сын никак не хотел выходить из моих мыслей, в то время как другой мужчина страстно брал меня…

Мне приснился кошмар. Снова убийство матери. Это из-за того, что я сегодня снова думал об этом. Видимо мне никогда не избавится от этого, если спустя 4-х лет нормального сна, прошлое снова вернулось ко мне. Я проснулся посреди ночи. Повернулся, моего любовника нет. Ушел, наверно, тогда, когда я отрубился. Встаю и иду на балкон в одних боксерах и закуриваю. Раньше никогда столько не курил. На улице не холодно – бабье лето. Лишь легкий ветерок приятно ласкал кожу, шевеля волоски на теле. В голове ни мысли, я просто зачарованно смотрю, как из никотинового дыма вырисовываются в воздухе различные узоры, затем переключаю взор на огни города, на светящиеся небоскребы Берлина и слушаю шум проезжающих машин, какие-то отдаленные звуки и едва слышную музыку, доносящуюся с первого этажа клуба. На душе как-то тоскливо и одиноко. Хочется забраться на крышу небоскреба, смотреть на звезды, невидимые сейчас из-за ночных огней, и кричать как можно громче. Не о чем-то, а просто кричать. Чувствовать свободу. Опять посмотреть на звезды и чувствовать себя ничтожеством по сравнению с Вселенной. Или думать о своем ничтожном существовании на Земле. Ведь человек без любви – ничто. Значит я – ничто, потому что лишен ее. Я лишен права любить.
Вздрагиваю от прикосновения к плечу теплой ладони. Поворачиваюсь, случайно выронив сигарету вниз.
— Тебе не холодно? – Адам смотрит на меня, немного подняв голову, потому что я немного выше него. Я прижимаюсь к нему, тоже смотрю в его голубые глаза. Они такие красивые, такие чистые, прозрачные, словно озеро в горах. Глаза, которые не могут не вызвать доверия. С первых минут нашего знакомства они излучали нежность и заботу. А сейчас в них отражалось еще и новое чувство…
— Адам, ты меня любишь?
— Ты же знаешь, что…
— Нет, я говорю не про братскую любовь.
Серьезно смотрит с мои карие глаза.
— Да, — отвечает он после минуты молчания.
— Так поцелуй меня, — не знаю зачем, говорю я. Наверно, я хотел, чтобы кто-то близкий меня утешил именно таким образом, тем более, если этот человек сам испытывает ко мне нежные чувства.
— Я не могу. Ты не мой и никогда не будешь моим, — я приложил палец к его губам, чтобы он замолчал.
— Просто поцелуй.
И он целует меня, прижимая к себе сильнее. Меня переполняет какая-то нежность к нему. Тоска увеличивается от понимания, что даже его мне нельзя любить. И он это тоже понимал. И понимал, что я все равно не буду любить его так, как он хочет. Потому что он раньше меня понял, что во мне уже зарождалось это совершенно новое чувство, но не к нему…

Глава 6. Всему свое время.

Сижу один на лавочке в парке. Курю. Решил после школы прогуляться. Хотя мог вообще и не ходить, уроки все равно не учил.
Обдумываю вчерашнее поведение Тома. С Энди недолго говорил на эту тему, все равно он одно и то же говорит, поэтому я решил отдохнуть от всего в парке. Вообще не часто здесь бываю. Да, что уж там, вообще второй раз пришел.
В парке было не много людей, в основном безработные мамы с детьми, скейтеры, влюбленные парочки, или такие же одинокие, как я. Рассматриваю всех. Не особо люблю людей, поэтому, кроме Андреаса, друзей у меня не было. Они меня не понимают, а я их. Хотя нет, есть у меня еще один друг. Девушка готка из России. Да, кто бы мог подумать – из России. Иногда мы друг друга не понимаем из-за языкового барьера, но все равно я чувствую, что мы с ней близки по духу, хотя я не все могу ей рассказать, но все равно считаю ее своим другом. Она хочет побывать в Германии, а я в ее стране. Говорит, Новый Год в России – это нечто. Хотелось бы там когда-нибудь побывать. Думаю, окончу школу и перед поступлением приеду к ней…
— Каулитц? – женский голос вывел меня из раздумий. – Билл Каулитц?
Поднимаю голову и вижу перед собой веснушчатое лицо рыжеволосой Скарлетт. Нейтралитет параллельного класса. Но в то же время самая безбашенная девушка, которую я знаю. Рыжие все такие. К тому же скейтерша. Мечта любого парня.
Удивленно смотрю на нее. С чего вдруг она подошла ко мне?
— Первый раз вижу тебя здесь, — улыбается и присаживается. – И первый раз без косметики.
Без косметики?! Мигом достаю из сумки зеркальце и смотрюсь в него. И, правда, без косметики. Вот почему все сегодня в школе на меня странно пялились…
— Черт…
— Да ладно, ты и так красивый.
— Почему ты тут сидишь? Со мной? Я ведь тоже в «войне» участвую…, — я часто становился причиной «междоусобиц» из-за моей внешности, и меня защищал Йохан. Но так было не всегда. Но параллельный класс меня никогда не бил.
— Да какая война…. Что мы, как Монтекки и Капулетти!
— Я не знаю в подробностях, что у вас там произошло, потому что я не с первого класса учусь в этой школе…
— Все началось с пятого класса, когда ваш класс выиграл наш в какой-то викторине-игре по истории. Бред, да? Но именно с этого момента наши возненавидели ваших, — усмехнулась она. – Решили устроить войну.
— По-моему это тупо.
— У нас многие тоже так считают, но в нейтралитете одна я и Лена.
— А у нас так вообще никого, — усмехаюсь я.
Минута молчания.
— Почему ты здесь один? Где Андреас? – спросила девушка. Она подозрительно дружелюбна со мной.
— Захотел побыть один.
— Понимаю.
— Нет, не понимаешь. Какого это, скрывать от всех правду, — тихо сказал я. Хотелось высказаться кому-то постороннему, но такого она не поймет.
Слышу ее смешок.
— У каждого есть свои секреты. Я тоже кое-что скрываю и не могу этого рассказать даже Лене, хотя мы с ней лучшие подруги!
— И что ты делаешь, чтобы никто не узнал? Как ты можешь держать это в себе?
— Тяжело, конечно, врать близким людям. Но приходится. И, знаешь…. я уже привыкла врать. И ты привыкнешь.
— Возможно… — обреченно вздохнул я.
— Знаешь, пусть все идет своим чередом. Всему свое время.
— Да, ты права, — ответил я и посмотрел на нее. – Давно скейтом увлекаешься?
— С 7 класса. А ты чем-нибудь увлекаешься?
— Если говорить о спорте, то предпочитаю экстрим: сноуборд и мотоциклы.
— Мотоциклы? Круто! А кем хочешь стать?
— Ну…. Вообще, дизайнером или фотографом, или парикмахером. А может визажистом, — улыбнулся я. – Хотя есть еще мечта стать мотогонщиком.
— Мотогонщик – это круто! А дизайн – работа для геев… Ооуу, прости, — смутилась она, посмотрев на мое удивленное лицо.
— Да, ничего. А ты кем хочешь стать?
— Как это ни странно, но врачом-педиатром.
— Правда?
— Да, ты разве не знаешь, что мы с Шлагенхальтом ходим на дополнительные занятия по химии и биологии?
— Нет, Йохан не говорит об этом. В смысле не знал, что и ты ходишь… Ты любишь детей?
— Очень! У меня есть младшие братья-близняшки, они такие хорошенькие! — она так мило это сказала, что я улыбнулся, подумав, что если бы я не был геем, то обязательно захотел бы себе такую девушку. Повезет или повезло ее парню.
Она заглянула в часы.
– Мне пора. Приятно было с тобой пообщаться. Я думала, ты…эмм…
— Стерва? – усмехнулся я.
— Да, не обижайся, — она виновато улыбнулась.
— Все в порядке.
— Ну, тогда пока!
Скарлетт покраснела и быстро зашагала к выходу из парка. Я так и не понял, зачем она подходила. Может она «шпион» из параллельного? И они собираются использовать против меня то, что я сказал? Господи, ну и мысли. Совсем свихнулся.
А она права, пусть все идет своим чередом, а там что будет, то будет.

***
Проходили дни, недели, месяцы. Все та же учеба, последний год, подготовка к экзаменам. Все те же лица одноклассников, воюющих с параллельным классом. Все та же работа и нескончаемые клиенты, которых я уже видеть не мог. И секс, секс, секс…. Все это осточертело! У меня постоянно происходили срывы. Причем срывался я, то на Энди, то на Адаме, то на клиентах, за что потом приходилось слушать ор Дэвида. Иногда он в наказание заставлял меня выходить в зал и танцевать, ведь он знал, как это унизительно для меня. Потом что мало того, что мне приходилось трахаться с кем попало, так еще и танцевать для всех; обычно я сидел в своих покоях и ждал клиента…. Но это происходило только, когда он был очень зол. А последнее время это происходило часто, так как я его постоянно выводил из себя.
В школе тоже была напряженная обстановка. Скоро конец полугодия, заваливали домашней работой, тестами, много дополнительных занятий. Поэтому все мечтали о зимних каникулах и Дне Рождении Кэтти, так как оно было перед каникулами. Кстати, мы с ней помирились, и опять я стал «лучшей подружкой», которая теперь давала ей советы на счет Тома. Они уже встречаются три с половиной месяца, это рекорд для нее. А Тома я старался по-прежнему не замечать, но видел, что он как-то стал мрачнеть. Да и я, сколько ни старался выкинуть его из головы, продолжал много думать о нем. И мне было неприятно и больно смотреть, как он ходил с Кэтти за ручку и целовался с ней. Хотя я часто ловил на себе его взгляды. Пристальные, сканирующие, иногда печальные, иногда раздевающие, страстные. Я был больше, чем уверен, что его терзают противоречивые чувства. А я так хотел, чтобы он был рядом, хотел бы любить и быть любимым. Но не мог. Ни я, ни он. По контракту я не имел права влюбляться, а ему, скорее, мешала гордость и нежелание признать, что его привлекает парень. По крайней мере, я думал, что нравлюсь ему. А я давно, уже через месяц после нашей ночи понял, что влюбился. И даже нежная привязанность к Адаму не смогла перерасти в нечто большее. Влюбился первый раз, по-настоящему. И думаю, мои страдания взаимны. Никто из нас не мог сделать шаг на встречу друг другу. Так мы и ходили кругами и мрачнели все больше и больше. Печально вздыхали, когда встречались взглядами. И даже Йохан и Андреас заметили, что что-то с нами не то. Энди, конечно, знал обо всем и поддерживал меня, а Йохан только догадывался, потому что Том ему ничего не говорил, и бросал пытливые взгляды то на меня, то на друга.
Адам тоже заметил перемены во мне. Мне так хотелось прижаться к нему, рассказать обо всем, что меня мучило, как раньше, когда я был младше. Я как с братом мог поделиться с ним всеми своими мыслями и чувствами. А он бы всегда выслушал и дал совет. Раньше я им восхищался, обожал. Сейчас же я испытывал к нему странные, смешанные чувства. Братская нежность на гране с небратской любовью. И вину, что не могу полноценно любить его, не могу дать ему то, что он хочет. Хотя иногда я ловил себя на мысли, что у меня эгоистическое желание быть рядом с Адамом, только, чтобы забыть Тома. Вот я и метался от одного к другому и страдал от этой неопределенности.
Но время решит, кого убить, а кого пощадить. Время все расставит на свои места.