Поздний вечер. Он сидел в постели под пуховым одеялом, обняв руками согнутые в коленях ноги. Его взгляд был устремлён в одну точку, а по щекам медленно скатывались крупные солёные слёзы. Со стен на него смотрели немые портреты тех, кто так дорог и важен. Четыре немца, три американца и несколько русских парней.
Экран ноутбука внезапно погас, некогда мерцавшие на мониторе цифры и буквы погрязли в небытие. Подвигав мышкой взад-вперёд, можно всё вернуть, но отчего-то не хотелось.
Внезапно в дверь постучали, и раздался громкий лай собаки, бьющий по перепонкам. Парень вздрогнул и оглянулся, чтобы понять, не показалось ли ему.
- Не показалось, - тихо произнёс он тихим сдавленным голосом и, встав, вяло побрёл к входной двери, невзирая на собаку, которая всё ещё истошно орала. Соседи, наверное, уже спят.
Пол был холодным, и ступать было довольно неприятно. Всё тело покрывалось мурашками от одного лишь прикосновения к холодной поверхности. Весна. Отопление отключили, а за окном ещё минус. Парень никак не мог понять, чем думают члены местных органов власти. "Видимо, эти "члены" думают членами" - подумал Билл и грустно усмехнулся своей мысли. На настоящую улыбку у него просто не было настроения.
Парень встал на коврик у двери и отодвинул в сторону тяжёлую железную щеколду. Из-за двери в прихожую мгновенно ворвался холодный весенний воздух, и мальчик тут же отскочил в сторону, вжимаясь сильнее в ткань пледа, в который было укутано его хрупкое тельце.
В комнату вошла женщина лет сорока или сорока пяти, вытерла подошву лакированных сапог о коврик и прошла дальше в квартиру, даже не взглянув на существо у стены.
- Может, ты разуешься? - существо само подало голос, не удивившись тому, что его не заметили, - Я убирался сегодня вообще-то.
Ответа на вопрос не последовало.
- И какого чёрта ты так поздно? - в голосе парня заметно ощущалась жесть при разговоре с матерью, даже какая-то злоба. А может, даже обида.
Тишина. Опять.
Женщина прошла в гостиную, не включая свет, подошла к креслу и плюхнулась на сидение, закинув ногу на ногу. Билл проследовал за ней и встал около. Вид у его матери был очень усталый и измученный. Она прикрыла глаза.
- Мам, я по-твоему со стеной разговариваю? - громче сказал парень. Но и на это его мать никак не отреагировала. Сын сильнее разозлился и ушёл прочь в свою комнату, грубо бросив напоследок "пошла к чёрту". Подобные выходки повторялись до этого не раз, и это ему очень надоело.

- И этого человека я называю матерью, - шептал он куда-то в пустоту, плюхнувшись на кровать, - Бьюсь об заклад, меня перепутали в родильном доме с кем-нибудь. С кем-нибудь потерпеливее,  с кем-нибудь более похожим на неё...Хотя нет, это её перепутали. Жестоко меня обманули, назвав эту женщину моей матерью!
- Ненавижу! - на последнем слоге голос сорвался, приобретая истерические нотки, парень снова заплакал от обиды на мать, и жгучей злобы, - Ненавижу...

***

Билл часто вспоминал отца и те времена, когда их семья могла называться действительно полноценной. То, как они были счастливы. Шутки, дружеские перепалки, весёлые поездки. Даже маму, которую он сейчас так ненавидит, он видел с другой стороны. Осколки фраз, лет, проведённых вместе, больно кололи где-то под рёбрами. "В моей груди стекло" - писал Билл в своём личном дневнике, - "Почему так?! Ведь десять страниц назад всё было так хорошо..."
На самом деле, его отец правда бросил семью, и до последних дней пытался наладить контакт с сыном. Они были очень дружны, и даже для него, как для человека, покидающего союз, это было ударом. По его мнению, сын не должен быть впутан в дела взрослых, и каким не был бы исход отношений, он имеет право на общение со вторым родителем. Но мать Билла после развода решила любыми способами оградить сына от отца. Каулитцы стали Сергеевыми, переехали на другую улицу, поменяли номера телефонов, места учёбы и работы. У неё получилось, да. Но слишком велика была цена - теперь Билл ненавидит её за это, за Сергеева, за номер и школу.  В прошествии дней и месяцев, он не простил ей этот поступок. Сейчас отношения у сына и матери сложные, разговоры на грани истерик, надежд на просвет нет совсем никаких. Билл поддерживает связь с отцом по E-Mail, но ответа на письма можно ждать и дни, и недели. Поэтому его часто одолевает чувство брошенности, ненужности, сумасшедшая ностальгия, печаль и уныние. "Это против моей воли" - писал он о маме на страницах тетради. Этот чёртов развод перечеркнул всё хорошее, перевернул всё с ног на голову.
А десять страниц назад всё было так хорошо.

Где-то справа от Билла раздалась трель будильника, и тот, проснувшись, поспешил выключить его и лёг обратно.
Новая школа - это сущий кошмар. Там совсем не было таких, как он. Таких же "чужих". Билл лет с одиннадцати подводил глаза, необычно одевался, что ужасно бесило его одноклассников. Его начали гнобить, обзывать "немчурой" и "фашистом" из-за национальной принадлежности, его имени и акцента, который постепенно превратился в главный объект насмешек местных ребят. Они придирались буквально ко всему. И с возрастом совершенно ничего не менялось. Разве что шутки становились всё обиднее и жёстче. По этим причинам каждый поход в школу был испытанием для парня и его нервов.
Билл встал и лениво вытащил из шкафа первые попавшиеся вещи. Он натянул на себя белую футболку с глубоким вырезом и свободные синие джинсы. Краситься сегодня ему не хотелось, поэтому процесс "приведения себя в порядок" обошёлся лишь расчёсыванием его длинной брюнетистой шевелюры. Захватив сумку с учебниками, Билл направился в прихожую, быстро обул кроссовки, надел пальто, взял со столика ключи и вышел из квартиры, закрыв спящую мать, оставшуюся дома, на ключ.
Парень медленно брёл по тропинке в школу, пытаясь оттянуть тот момент, когда какой-нибудь Сидоров из одиннадцатого "бэ" заметит его издалека и закричит на весь школьный двор "Немцы идут, в укрытие, товарищи!" или ещё что-нибудь в этом роде. За такую национальную нетерпимость Билл и ненавидел русских, по этой же причине до сегодняшнего момента ему в этой школе не удалось завести ни единого знакомого. Безусловно, у девушек он имел некий успех, но из-за их навязчивости и вездесущести ему приходилось быстро разрывать отношения, избегать, не отвечать на звонки. Да и сам он был через чур избирательным. Он, например, мог бы бросить девушку, если бы та грызла ногти или ковыряла в носу. Для него это было в порядке вещей. "Если я крашусь, делаю маникюр, ухаживаю за собой, то моя девушка не должна делать это хуже или не делать вовсе. Она ведь...девушка" - писал он.
И вот уже вдалеке можно увидеть школьное крыльцо с аккуратным козырьком и красивыми перилами по левую и правую стороны от большой широкой лестницы. Здание слишком ухоженное и приятное глазу для таких ублюдков, которые в ней учатся.
Парень остановился у школьных ворот, думая, прогулять или всё-таки пойти на занятия. Но что-то из вне помешало ему додумать. Что-то больно ударило ему в спину, он отлетел в сторону и чуть не упал.
- С дороги, немчура! - сказал какой-то парень и вошёл на территорию школы в компании ещё двух отморозков. Биллу не удалось увидеть их лица, со спины они выглядели как обыкновенные парни из неблагополучного района, каким и являлся этот. Да и Билла не особо интересовала личность обозвавшего. Таких было так много, что он просто сбился со счёта.
Билл всё же решил пойти на занятия, тем более их было сегодня немного, а с последней алгебры можно и уйти. Воодушевив себя мыслью, что много времени сегодня он в этом аду не пробудет, Билл вошёл на территорию школы и направился к крыльцу. Ему показался подозрительным тот факт, что его ни разу не обозвали за это время, не толкнули и вообще, даже косо не поглядывали. "Не сплю ли я?" - подумал Билл и тихонько улыбнулся.
- Чего лыбишься, урод? - услышал он голос где-то рядом с собой. "Нет, не сплю" - улыбка с лица мгновенно исчезла. Появилось привычное выражение лица - "безразличие" или даже "отрешённость" вперемешку с печалью и страхом за свою арийскую шкуру.
- Ничего, - ответил Билл и побрёл дальше, и не ожидая, что ему могут что-то ответить. Ответа действительно не последовало. Миновав толпу снующих туда-сюда детей и их родителей, Билл подошёл к стенду, где висели стенгазеты пятиклассников-активистов, новости, фотографии медалистов и прочая школьная ерунда. Он нашёл среди всего этого расписание уроков, и отыскал в списке свой класс.
- Одиннадцатый "а"... Немецкий ... Ну ясно, - тяжело вздохнув, Сергеев направился к раздевалке, повесил своё пальто на вешалку, и направился на второй этаж к кабинету иностранных языков. Классным руководителем одиннадцатого "а" была школьная немка - Елена Валентиновна. От природы добрый и отзывчивый человек, всегда поддерживала Билла и не давала унывать. Но сам предмет ему был не по душе. Делать на уроке ему было откровенно нечего. В его семье до развода родителей все всегда обращались друг к другу исключительно по-немецки, даже мать Билла, будучи русской, изъяснялась на чужом языке почти без акцента.
Войдя в класс, Билл не спеша пошёл к своей родной последней парте первого ряда и достал всё, что ему было необходимо. На самом деле ему была необходима только тетрадь и ручка. Он частенько филонил на уроках по известным причинам, писал что-нибудь в личном дневнике, иногда даже писал стихи и прозу.  Из-за развода родителей на него снизошло невероятное вдохновение - Билл писал везде. В парке, когда гулял, в школе, дома, сидя за ноутбуком в социальных сетях. Сейчас реже...
Преподаватель постучала по столу указкой, взывая учеников обратить на неё внимание. Класс тут же притих, уставившись на Елену Валентиновну. Если она так начинает урок, то скорее всего у неё есть какие-то новости для ребят.
- Я счастлива вам сообщить, ребята... У нас новенький, - учительница зааплодировала, радуясь, словно ребёнок, а класс загудел, корча гримасы недовольства на лицах.
"Что ж, одним бешеным расистом больше, одним меньше. Какая к чёрту разница?" - сказал про себя Сергеев, переводя взгляд на остальную массу одиннадцатого класса. И тут он с ужасом принял - свободное место за партами в классе только одно - ЕГО МЕСТО! Это значило, что новенького посадят к нему.
Билл, с младших классов привыкший сидеть один, нервно поёжился на месте, решив, что придёт домой и наглотается таблеток. "Решено".
- Томас, заходи! - и тут Сергеева будто током ударило. "Томас? Это что, шутка такая? Елена Валентиновна, вы теперь заодно с этими, что ли?!" - не веря своим ушам, Билл повернулся ко входу, чтобы увидеть этого незнакомца. И меньше всего ему хотелось верить, что этот новенький ... Такой, как он сам. Что можно от него ожидать?

Да, Билл самый настоящий немец.
Как видишь, я по ходу событий стараюсь всё объяснять. И об этом тоже речь ещё пойдёт.)
Мне очень приятно.)
В первой версии рассказа Линда была одним из действующих лиц. Но я решила не рисковать и убрала её героиню из сюжета. В прочем, я в шапке обо всём написала)

Здравствуйте, Че)
Спасибо, мне приятно.
Я сама не привыкла к этому Сергееву, так что на это ещё уйдёт какое-то время)

Ахах. Мою англичанку(и немку по совместительству) так же зовут.) Передай своей Валентиновне, что она не одинока :3
Я сама на это очень сильно надеюсь. Думаю, долго ждать не придётся)

здравствуй.)
спасибо. скоро будет продолжение)