Снежная, Ты меня с каждым разом радуешь всё больше тем,насколько чувствительной и понимающей на мои фики ты бываешь)) Мрр))
Жалость Тому не нужна будет,ну а Билл.. Пойдет по-другому пути. Не сказать,что верному..
В содержании я написала,что близнецовая связь проверку на испытание ого-го пройдет..
будем надеяться,что свою связь они восстановят..

Ди,эта ситуация к сожалению,их не сблизит.. Билл еще обижен,и действовать будет пока на эмоциях.. По-детски жестоко,но он вот такой..
до мирного лежания им еще добраться нужно..
И не только ведь Билл остро переживает,а Том.. мы ничего не знаем,никаких причин того,почему брат перестал быть частью его жизни..
все перипетии еще впереди)

А вот и прода, мои хорошие)) Надеюсь, что ждали)) Приятного чтения!!

Громкий сигнал стандартного рингтона мобильника разбудил сладко посапывающего юношу. Недовольно заворчав, тот откинул одеяло до поясницы, обнажив худую спину с выпирающими крыльями лопаток и цепочкой позвонков, и, не открывая глаз, принялся шарить рукой по прикроватной тумбочке в поисках источника шума, мешающего видеть десятый сон. От неловких телодвижений одеяло сползло на пол, оголяя упругие, округлые ягодицы и венчающую их ямочку. По тёплой от сна коже поползли мурашки: она лишалась  неги утренней дремы от потери защитного покрова. Билл был нагим, предпочитая спать в чём мать родила.
Нашарив переставший трезвонить аппарат, парень, всё так же не соизволив открыть глаза, выключил досадную помеху и, повозившись, накинул одеяло обратно, даря коже потерянное было тепло. Чёрные волосы рассыпались по подушке хитроспутанной паутиной, спадая на скуластое лицо и лаская белую хлопковую ткань. Через минуту послышались звуки, сопровождающие парня в путешествии к  Морфею.
Однако далеко в путь уйти парню не дали. Минут через пятнадцать в дверь комнаты требовательно постучали.
- Сын, вставай! Время к обеду близится. Еда на столе, а я пока Тома разбужу. Небось, опять за полночь уснул,- Симона удалилась, даже не заглянув в комнату младшего сына.

Окончательно проснувшийся, юноша скривился при упоминании имени старшего брата. Опять мама с ним носится! С тех пор, как тот на восемьдесят процентов потерял слух, Симона кудахтала над старшим отпрыском, как наседка над яйцом, из которого никак не может вылупиться цыпленок. От того, что она его опекает и жалеет, к брату слух не вернётся. Тому 19 лет, большой уже. А всё к матери льнёт. Обычно сыновья к отцу тянутся,  в их случае – к отчиму, неплохому человеку, между прочим. А у брата всё наоборот: после диагноза, больше похожего на пожизненный приговор, он стал сторониться человека, заменившего отца и потворствовавшего первым мечтам и устремлениям мальчишек с одинаковыми мордашками. Наивных и не знавших, что мечты часто несбыточны. И как бы ни доказывали, что они – сильный мотиватор, чаяния души со временем покрываются пеплом заброшенности и перестают трогать зачерствелое сердце.
Младшего близнеца старший начал избегать давно. Было вдвойне обидно, потому как Билл не понимал причин. И выяснить всё вовремя помешала гордость. А сейчас. Томас всячески уходил от малейшего намека на какой-либо контакт. Отказывался разговаривать, хоть с речью и не было проблем. Освоил жесты, с помощью которых общаются глухие, и объяснялся только ими, при попытках обратиться к нему. Из семьи живую речь слышала лишь Симона. Старший из близнецов словно заново открыл в себе любовь к человеку, даровавшему ему жизнь. Почему же единокровный брат и второй отец отошли для парня на задний план?

Мимо закрытой двери прошуршала лёгкая поступь женских шагов. Короткий стук, юноша с недовольным ворчанием выполз из уютного кокона и, спустив стройные ноги с кровати, фыркнул, когда прохладное дерево половиц коснулось чувствительной кожи стоп. Широко зевнув, он прогнулся чуть назад и пружинистой походкой прошествовал в процедурный кабинет.

Когда он спустился в кухню, благоухающий и при полном параде, еда уже успела остыть. На столе возвышалась горка тостов, рядом стояла баночка с земляничным джемом. На плоской тарелке покоился жёлтый брусок холодного омлета. А Том ставил рядом кружку, от которой шёл ароматный парок. Билл застыл на пороге. Брат готовил ему утренний напиток, не выпив которого он не уходил в университет? Божественный кофе, без дозы которого Каулиц-Трюмпер номер два портил окружающим настроение до тех пор, пока не получит свой личный сорт допинга. Парень наивно и вполне заслуженно полагал, что поздним завтраком и бодрящей амброзией его балует мама. И как понимать столь неожиданное открытие?

Старший близнец поднял глаза на младшего, весьма удачно изображающего истукан, и тут же опустил их обратно. Несколько суетливо положил рядом с тарелкой пару бумажных салфеток и двинулся к Биллу, намереваясь обогнуть его и покинуть  помещение. Опять избежать контакта. Только юношу настолько допёк игнор со стороны родного человека, что просто так отпустить на этот раз он не мог.
Улучив момент, когда Том, всё так же не подымающий глаз, пытался обогнуть парня, тот вытянул руку, прижав её к косяку, и преградил выход. Наткнувшись на преграду, второй юноша остановился. Другой рукой Билл упёрся в стену за спиной брата, заключив того в своеобразный плен и чуть толкнул, заставив прижаться спиной к цветастым обоям. Приподнял подбородок близнеца и заглянул в карие радужки в обрамлении отливающего голубоватым цветом  глазного белка. И увидел, как затрепетали крылья тонкого носа, с чуть заметной горбинкой, как зашевелились полные губы с россыпью мельчайших продольных трещинок. Будто пытаясь что-то сказать. Но слова так и остались запечатаны в полости рта. Коричневые кружки начали темнеть, сливаясь по цвету со зрачком, а в глубине заметалась паника и страх. А ещё… Юноша не успел уловить эмоцию, как брат рванулся из захвата. Вернее, попытался. Вовремя пресек это действие младший, прижав визави к стене всем телом.

- Не вырывайся, Томми. Я всего лишь хотел сказать спасибо. И прекрасно знаю, что ты это слышишь,- прошептал он брату в ухо и почувствовал волну дрожи, прокатившуюся по худощавому телу.

Каулиц-Трюмпер номер один поднял правую руку и положил ладонью на левую сторону груди. Билл не знал жестов глухонемых, и сейчас впервые пожалел, что в порыве детской обиды за поведение старшего, отказался выучить эту систему знаков. Но год назад верх брали эмоции ребёнка. А сейчас – сожаление, что не понимает человека, вторую половинку своей сущности.
А нежную кожицу маленького уха обжёг чуть слышный шёпот, прозвучавший в голове звоном колоколов:
- Я всегда тебя слышу…

Мда, с таким читанием,я вполне могу и одному человеку лично этот рассказ писать..

Di`Kastro
Может быть, и захочет)))
Ди, родная, я за эти дни банально не высыпалась и посему за проду не садилась. Прости. Постараюсь на днях написать

Прода, мои хорошие)) приятного чтения,мрр

- Билл, третий «неуд» за день пытаешься заработать?- из мечтательной задумчивости длинноволосого брюнета вывел пинок в голень. – Герр Шварцманн чуть ли не облизывается, поглядывая на тебя. Ставлю десять евро, мысленно мытарит у доски всеми известными его умишку способами.

Юноша скользнул взглядом в сторону указанного преподавателя и вернулся к лицу соседа по парте. Высокий шатен с почти такими же длинными волосами, как и у него, скопировал выражение его лица минуту назад, а потом  скорчил устрашающую рожу. Впечатление  тут же испортили смеющиеся ореховые глаза. Билл не удержался: уголки полных губ дёрнулись в улыбке, которую тщётно пытались не выпустить на лицо. Георг Нойнер, а шатена звали именно так, хоть он предпочитал сокращение Гео, отличался наблюдательностью и склонностью передразнивать всех и вся. По натуре - балагур, по тяге к знаниям – лентяй, по складу характера – отличный друг. Билл познакомился с ним ещё  на первом общем сборе бывших абитуриентов, ставших студентами факультета экономики одной из академий Берлина. Сразу наладив коммуникативный контакт, они шушукались и шуршали в строю (сбор проходил на площади перед учебным заведением, и первокурсников приветствовал сам ректор), пока на них не зашикали недовольные будущие сокурсники, пытаясь угомонить. Толку это не возымело, и парни вот уже второй год продолжали вести себя, как и в первый день, не особо тяготясь мнением окружающих. Вильгельм Каулиц-Трюмпер был тем ещё пофигистом, затыкал рот всем любителям  постебаться над его имиджем и вполне сносно учился. Лишь Гео была оказана милость изредка проезжаться по поводу подкрашенных ресниц приятеля и порой критиковать вызывающую манеру одеваться. Вдвоём парочка неразлучных друзей тусовала на студенческих вечеринках, обедала в столовой и шалила на парах. Вдвоём клеили симпатичных девчонок и нарушали покой преподавателей детскими выходками, как подкладывание кнопок на стул, натирание доски воском и тому подобными мелочами. В-общем, были обычными студентами, с присущими их возрасту закидонами и мировоззрением.

- Облизывается, говоришь?- Каулиц хитро прищурился и потёр переносицу.

Друг уже догадался, что брюнету на ум пришла очередная шалость. И не ошибся в предположении: Билл закинул ногу на ногу, откинулся на спинку стула и, приняв ничего не подозревающий вид, прикусил наманикюренный ноготь. Розовый, влажный язык скользнул по подушечке, а густо подведённые чёрными тенями глаза как бы ненароком уставились на Шварцманна. Георг мысленно загнулся от смеха, наблюдая, как пожилой мужчина заливается возмущенным и вместе с тем стыдливым румянцем. Каулиц «в образе» всегда производил сногсшибательное впечатление, и жертвой андрогинной красоты уже пал не один представитель, как мужского, так и женского пола. Так и сейчас: мутно-голубые глаза преподавателя начали маслянисто поблёскивать, рассматривая стройную фигуру парня, обтянутую неприлично узкими джинсами с низкой посадкой и терракотовой водолазкой с высоким воротом. Билл продолжал мучить палец, то засасывая подушечку в рот, то проводя языком по всей длине. Мужчина оборвал лекцию на полуслове, когда, облизав палец со всех сторон, он повёл влажно блестящую дорожку вниз, к длинной шее. Не только Георг, но и остальные студенты, явственно услышали, как показательно вздохнул учитель мировой экономики. Остановившись на адамовом яблоке, парень смежил веки и тут же распахнул глаза, выдав коронный, соблазняющий взгляд из-под пушистых ресниц. Одновременно с этим, средний палец другой руки сложился в похабно-известный жест. Лицо преподавателя пошло бордовыми пятнами, и он возмущённо заорал:
- Каулиц, вон из аудитории! Неаттестован по моему предмету за весь семестр.

Студент фыркнул, подхватил сумку и, нарочно виляя аппетитной задницей, покинул помещение, на прощание бросив другу:
- Жду в курилке!- усмехающийся Гео кивнул и незаметно показал большой палец.
Брюнет улыбнулся в ответ и аккуратно прикрыл за собой, покрытую лаком, тяжёлую дубовую дверь.

Спустя полчаса, Нойнер нашёл приятеля в уединённой беседке на заднем дворе академии, где они устраивали себе перекур. Билл курил, изящно держа табачную палочку между указательным и средним пальцами, и задумчиво рассматривал железные решётки, составляющие стенки беседки. Шатен щёлкнул парня по тонкому носу и не удержался от подколки:
- Вильгельм, такое ощущение, что ты налаживаешь контакт со своим внутренним «Я»! Моя скромная персона лишней не будет в этом священном единении?
- Гео, ты почти угадал, что странно. Но налаживаю я отношения с братом,- брюнет отреагировал спокойно, продолжая мерно выпускать струи серого сигаретного дыма.

Нойнер прекратил ухмыляться и, закурив, уселся на решётки, проигнорировав свободную скамейку напротив Билла. Он довольно много знал о брате-близнеце приятеля: фактически,  был единственным, кому Каулиц доверял мучительные размышления об отношениях с самым родным человеком, ближе которого может быть лишь женщина, давшая жизнь. Часто выслушивал его пьяные излияния и возмущения, по поводу того, что мать нянчится с братом, словно с маленьким, что она совсем отдалилась от младшего сына. А потом, отпаивал антипохмельными средствами и молча кивал в ответ на просьбы забыть алкогольный бред. Словом, можно сказать, знал брюнета с той стороны, которую тот тщательно охранял от постороннего вмешательства. Доверие льстило и накладывало определённые обязательства, и Георг, с редким для него самого упорством, хранил тайну друга.

- И кто из вас двоих совершил «знаковый» поступок?- негромкий бас вновь вырвал брюнета из дум.
- Можно сказать, что оба. Но этим утром у меня возникли сомнения, что один из нас сделал шаг навстречу одновременно с другим. Оказалось, он готовит мне завтрак. Мама раскололась, что Том встаёт на полчаса раньше неё и хозяйничает на кухне. Варит мой любимый кофе. Заботливо накрывает на стол. Сегодня, видимо, брат просто не успел скрыться, как обычно.
- Приятель, не тяни резину! Тебя же распирает изнутри удовольствие. Что ты сделал?- Гео не отличался терпением.
- Сказал ему «спасибо»!- Билл выкинул истлевшую до фильтра сигарету, и прикурил новую. – Или я должен был как-то по-другому отреагировать?- вопросительно уставился он на друга.

Нойнер покачал головой и не стал выпытывать дальше. Хотя, чувствовал: что-то Вильгельм утаил. Видимо, посчитал слишком интимным, чтобы разглашать.

Шатен оказался не так уж и неправ в своих догадках. Младший из близнецов вспоминал сейчас горячий шёпот в ухо и четыре слова, заронившие надежду, что меж братьями сожжены далеко не все мосты. Как наяву, снова по коже пробегал трепет от дрожащего, прижатого вплотную, худого тела. И кромсал память взгляд, которым братья одарили друг друга после: долгий, тёплый и проникновенный контакт двух идентичных пар карих глаз. В душе поднималась мучительная потребность бежать, сломя голову, домой, чтобы снова заглянуть в родные глаза и почувствовать себя на миг одним существом, единым организмом, разделённым стечением обстоятельств на две половинки. Билл не понимал брожения процессов, что бередили мысли с того момента, как за ним захлопнулась дверь дома. Не мог стереть глупую, мечтательную улыбку, с которой просидел сегодня все занятия, и даже неудовлетворительные оценки не смогли вытряхнуть его из полусомнамбулического состояния, в коем пребывал уже несколько часов кряду.
Парень не понимал себя, но ему определённо нравилось нынешнее состояние… И глухой близнец впервые появился в его голове, как объект приятных мыслей.

ну, Билли тот еще хулиган)) да все нормуль будет, солнц, не боись за нашего близняху))

у каждого парня должен такой быть, я думаю

он еще не понимает, что с ним начинает происходить.. Но то, что ВСЁ-это несомненно))

это же забота.а нас так греет, когда понимаем, что небезразличны дорогим нам людям)

потому что он-только им принадлежит
Скоро будет, моя хорошая!