Автор: AMETHISTIUM
Название: Антон: В петле зависимости…
Бета: нету
Фэндом: Ориджиналы
Категория: Slash, Het (фоном)
Жанр: ER, Angst, Drama
Рейтинг: NC-17
Статус: в процессе
Герои: Антон и всё те же двое…
Размер: миди
Пейринг: Дима/Антон, Дима/Ангелина (опять же, фоном)
Предупреждения: мат, просторечный и грубый стиль написания, дох*ра рефлексий…
Размещение на других ресурсах: с разрешения!
Содержание: Добровольно любовь не отпустит…
От автора: Посвящаю опять-таки парню, собственно и вдохновившему на сей бред. И моей музе, любимой девчушке своей!
Чем хорош ориджинал, так это тем, что в рамках канона себя можно не держать. Вот и разворачивается душа по полной)
П.С. Диан, ты выражала надежду. Я попробую подарить её…
Дисклеймер: герои мои, не отдам)))

Саундтрек: Улицы – Метель и вьюга

Прошёл месяц. Середина января сменилась серединой февраля. Аккурат вчера был День всех невъ*бенно Влюбленных. Чертов паскудский праздник! Проведённый, кстати, в одиночестве: мелкая, дорвавшись до «сладкого», посвящала теперь каждую свободную минуту  возлюбленному. Что ж так хочется подавиться-то этим слащавым до блевотной приторности словом?! Возлюбленный, вать машу! Недотрах сублимировавший когда-то на помешанном, ох*евшем от нежданного счастья и дебильной влюбленности, брате девушки. Который сам же и способствовал этому. Ему нравилось меня иметь. Я позволял. А сейчас… Против воли мерещатся картинки, как худые бедра движутся, медленно и томно, между раскинутых стройных девичьих ног. Как напрягаются мышцы сильных плеч при каждом толчке, в стремлении сдерживать себя и не сорваться в бешеный ритм. Как пухлые губы раздвигает несдержанный крик, потому что плоть стиснута другой тисками оргазма. Как белоснежные длинные ноги и изящные руки с красными ноготками оплетают взмокшую спину с кровоточащими отметинами. И в соприкоснувшиеся с другими губы улетают слова, которые я не услышу ни от кого. Мне некому их сказать. И я не скажу, потому что не нужны никому.

Бл*ть! Снова развел сопли! В стену полетела кружка с горячим чаем. Коричневые разводы на светлых, обшарпанных местами, обоях и осколки, усеявшие выцветший и пыльный линолеум на полу кухни. Обвожу помещение взглядом. Дешёвые настенные часы над холодильником. Мелкая украсила их собственноручно вырезанными из какого-то модного журнала бумажными цветочками, чтоб не так бросалась в глаза облезшая псевдопозолота. Холодильник, давно требующий прописку на помойке и закрывающийся, если хорошенько пнуть по облупившейся от подобного обращения дверце. На заработанные деньги я смог обновить пока только раковину и купить электроплиту с идущим в комплекте разделочным столом и подвесными полками для посуды, где ютится весь наш нехитрый сервиз. Понемножку, то в спальне, то в коридоре делаю ремонт. Денег не хватает даже на себя, сестрёнке на учебу уходит львиная доля доходов: на престижную профессию дизайнера нет ныне бюджетных мест в местных ВУЗах. А если и есть, то конкурс такой, что один черт приходится поступать на платных основаниях. Одеваться, если не в брендовых бутиках, то хотя бы в магазинах со средней ценовой категорией. Есть тоже надо. Сам с грехом пополам окончил техникум на повара: профессия не ахти, но хоть готовить умею. Ясно, что зарплата у меня – мелочь, напоминающая сдачу от покупки. Нечаянно подвернулась возможность заработать кулаками. Я рано закалился в драках в школьную пору, да и когда малышка подросла и расцвела, пришлось применять силушку, отстаивая честь вертихвостки от слишком наглых и недалёких на голову ухажеров. Что и вышло боком мне.

Шоркнула по видавшей виды клеёнке придвинутая пепельница и взвился огонёк зажигалки. Канцерогены равномерно поступают в горло, обратно выходит дым серым облачком. Босые ступни ног чуть замерзли. Сегодня суббота, мелкая снова пропадёт с кавалером на все выходные, явится вечером воскресенья с сытым выражением на мордочке и веселым мотивчиком очередной попсовой песенки на устах. Опять придётся сматываться из дома и искать утоления злобы и зависти от чужого счастья. В первом попавшемся баре надраться до свинского состояния. Да-да, я начал пить и нечего коситься на меня с осуждением! Мир и так – полное дерьмо, а в пьяном состоянии он кажется чуточку лучше. Под градусом ты любишь всех и прощаешь всё. И все любят тебя. Да так, что потом, пару дней, не то что ходить и сидеть, просто в туалет по «большой» нужде сходить не можешь. Грызусь в эти сутки с собственным вторым «я», потом выходные, снова сияющая улыбка мелкой и новая замкнутая карусель начинает движение по начертанной. Работа пролетает как во сне, ничего из прожитых дней не запоминается. Бои, если случаются, проходят на чистой механике и без особых усилий. Парадоксальная хрень: побеждая на ринге других, в жизни не уметь справиться с собой. Вчера в ресторанчике, правда, было слишком много влюбленных парочек и много заказов на пирожные с символикой этого буржуйского праздника. А хорошо их умеет делать только Антон, да?! Под конец рабочего дня за*бался так, что еле сдерживал желание залепить кому-нибудь в рыло тарелкой с пресловутыми сладостями и повозить хорошенько, чтобы желание жрать отпало. Счастливые лица нагоняли тоскливый дипер. А мрачная рожа пресекала любые поползновения и попытки меня «склеить». Хотя, надо признать, самолюбие потешили несколько восхищенных взглядов исподтишка: я же теперь шатен со стильной взъерошенной стрижкой и пирсингом в левой брови, что скрадывали нелюдимое выражение лица и убавляли мне пару годков, как говорила Ангелина. К сестрице самой клеились смазливые и далеко не бедные качки, а выбрала неприметного, три метра сухостоя, парня – студента педагогического университета. Преподаватель английского, *бтить! Лучше бы не встречался ты мне, Рогожников Дима! Лучше бы я не знал, что быть пассивом и тешиться ложной надеждой, что тебя любят, так сладко. Я был ледышкой до того, как встретил тебя, а с месяц назад, увидев последний раз, стал айсбергом. Случайный секс не «размораживает», даже похоти не испытываю. Подставлять задницу случайным партнерам легко: они не заботятся, хочешь ли ты, когда поворачиваешься спиной и сам раздвигаешь ягодицы. Тело испытывало какое-то удовольствие, не больше. Пару раз пробовал с девушками, но доказать себе, что гей – случайно прилипший к коже ярлык, не получилось.

Глубоко погрузиться в рефлексии, ставшие частыми спутницами жизни, не дала мелодичная трель дверного звонка. И кого черти приволокли? Кто бы ты ни был – сгори в аду! И прекрати уже нажимать на несчастную кнопку, один хер не открою. Закуриваю очередную сигарету и задумчиво созерцаю осколки, некогда бывшие чашкой. Прибраться бы надо. И проветрить, дымоган – хоть топор вешай. Вдавливаю бычок в стекло пепельницы, искорки гаснут и будто насмешливо подмигивают. Едва не наступив несколько раз на острые осколки, выметаю пол и для верности прохожусь мокрой тряпкой. Звонок перестал дребезжать. Я даже и не заметил, когда стало тихо. Тишина и холод – два моих любимых состояния.
Подал голос желудок, оповещая, что в нём с утра даже маковой росинки не побывало, а утро кончилось давно, судя по часам, время четырнадцать тридцать. И значит, плита ждёт нас, то есть меня. Вставляю в уши наушники старенького плейера, и душа уносится в нирвану кулинара.

На сковородке скворчала и издавала крышесносные ароматы яичница, посыпанная смесью из сыра с приправой, а я как раз нарезал помидоры для салата, когда музыка из ушей вдруг пропала. То бишь, наушники просто выдрали. И кому жизнь не мила стала?
- Ангел предупредил, что стоило ожидать подобного развития событий!- низко пророкотал в ухо знакомый до дрожи голос. Нож вывалился из руки и чудом не угодил по пальцам.

И с какого это х*ра я боюсь поднять глаза? И что за мистика творится? Мне почудилось! Зажмуриваюсь и слышу насмешливый голос:
- Тох, тебе точно двадцать пять? Я не глюк и не детская страшилка!- не почудилось, а я великовозрастный идиот!
- Даже не стану спрашивать, как ты сюда попал. Но логичный и любопытный вопрос, что ты тут забыл, задам, если не возражаешь!- беру себя в руки и даже смотрю бывшему *барю в глаза.
- Яичница горит,- мотнул тот головой и выключил плиту.
Слежу за его перемещениями и странным образом успокаиваюсь. Вернее, теряю интерес. Возвращаюсь к готовке салата. Дима садится рядом и наблюдает за отточенными движениями ножа. Ни капли не изменился: такой же тощий, нескладный и неприметный. Даже одежда его не выделяет. Что мы с сестрой в нём нашли?
- Ты не ответил,- бесстрастно напоминаю ему, начиная нарезать огурец.
- Поговорить пришёл,- бросает собеседник и замолкает.
- А я считал, что с тем, кого просто трахаешь, разговоров быть не может,- цежу насмешливо и продолжаю мерно кромсать зелёный овощ.
- А я считаю, что ты слишком хорош, чтобы терять, как любовника!- огрызнулся в ответ Ди. Сучий потрох, чтобы ты сдох в муках! Зачем по больному-то?
Молча заканчиваю нарезку салатных ингредиентов, хотя очень хочется применить нож не по назначению и отрезать кой-кому кое-чего. Х*ли пришел, не могу понять!
Еда готова, но Рогожников остановил, когда я потянулся за второй тарелкой:
- Мне не нужно,- голос тусклый и низкий. В айсберге образуется маленькая трещина.
- Как хочешь,- пожимаю плечами и утыкаюсь в свою  тарелку.
На протяжении трапезы чувствую на себе изучающий взгляд. Не жалко, за погляд деньги не беру. Неловкости тоже не ощущаю.
- Почему ты ушел?- он не называет время, а я понимаю сразу, о чем речь. Подобное взаимопонимание у нас было лишь в постели. Собственно, и была только постель.
- Третий – лишний! Устраивает?- прожевываю последний кусок и запиваю горячим чаем. Я ничего не чувствую! Но почему айсберг дает вторую трещину, когда ловлю больной взгляд?
- Она - не ты! Но вы чертовски похожи в постели,- вырывается глухо у Димы. – И я не могу выбрать. Трахаю её, а представляю тебя…
- Гнида!- треснуло по швам самообладание,- как ты смеешь нас сравнивать?- кулаки сжались в боевом рефлексе.
- А почему нет?- продолжал нарываться собеседник, продолжая сверлить затравленным взглядом серых глаз. – Смотрите щенячьими глазками на объект обожания, е*етесь с отдачей, словно завтра земля исчезнет! Не сам ли обучал такой преданности, а?
В глазах потемнело. Внутри застучало яростно сердце, закипела кровь, огнем разливаясь по венам. Холодная глыба льда раскололась, обнаружив под собой вулкан. Рванул столб пламени и реальность на время потеряла очертания.

***
Саундтрек: Hollywood Undead – We are

Очнулся лежащим в коридоре, с прижатыми к полу руками. Надо мной склонилось лицо Ди, с подбитым правым глазом, распухшими скулами и рассечёнными в кровь губами. Неплохо я его приложил. Плохо, что лежу почему-то голый и возбужденный, а эта похотливая с*ка трется об меня, заставляя стонать сквозь зубы. Не знал, что в состоянии аффекта настолько уязвим.
- Чего ты добиваешься, дрянь?- хрипло, со свистом выдыхаю воздух, выгибаюсь, когда член в очередной раз соприкасается с чужим, вздыбленным и горячим естеством.
- Тебя,- шипит Рогожников и рывком переворачивает меня на живот.
Дергаюсь, рычу, пытаясь сбросить худое тело, но у того чудом сил хватает удерживать меня на месте. Член ерзает по ягодицам, ищет вход.
- Убью, если посмеешь!- выходит как-то обреченно.
- Да ты сам будешь подмахивать и насаживаться, как последняя бл*дь! – сопит визави в ухо. – Тоха, не сопротивляйся, будь со мной. Сегодня или всегда – выберешь сам. Я свихнусь, если не почувствую больше тепла, что ты отдаешь…
- Сексом ничего не решим!- предпринимаю еще попытку,  сознавая, что сопротивление сломлено. Да не особо и было. Тряпка-гей – вот моё клеймо.

Дима ничего не отвечает, отпускает мои заломленные за спину руки и снова переворачивает на спину. Мягко раздвигает ноги и удобно меж ними устраивается, сразу же забирая член глубоко в рот. Еле сдерживаю жалобный стон: всегда, тварь, знал, с чего начинать. Насаживается почти до самого основания, сжимает головку стенками горла, мычит удовлетворенно. А я забываю, как меня зовут…
Три пальца – это больно, когда у тебя неделю секса не было. Но когда простата получает свою долю ласки – ты забываешь обо всем, сам требуешь продолжения. Упругий член медленно растягивает, осторожно двигается и сводит с ума. Каждый толчок прицельный и попадает точно по крошечному узелку мышц, от которого бегут по телу волны тёплого удовольствия. Каждый поцелуй израненных губ с привкусом железа, но тягучий и ненасытный. На пике, когда худые бедра буквально  втрахивают в пол, а из горла рвутся прерывистые и громкие стоны, чувствую ласковый язык под мочкой уха. Влажная дорожка мечется по шее, зубы покусывают, руки прижимают мои колени к груди. Плоть зажата меж напряженных животов, и пульсирует в ожидании разрядки. Рогожников отрывается от шеи, раздвигает ноги ещё шире и опирается ладонями о пол возле моего таза. По плечам катится пот, мускулы плеч напряжены, ритм толчков вновь медленный, член входит по самое основание, заставляя выть на одной ноте. Губы любовника раскрываются, мелькает ровный ряд белых зубов и изредка оглаживающий их кончик розового языка. Дышит часто и хрипло, не отрываясь смотрит мне в лицо, ловя любую реакцию на свои действия. А я вскоре перестал что-либо соображать и выгнулся, почувствовав, как предоргазменное напряжение сковывает тело. Несколько особенно сильных посылов бедрами, пара движений рукой по налитой плоти, и я с матами взрываюсь. Оргазм трясет тело, скручивает дугой спину и оставляет опустошенным. Ди изливается внутри с утробным рычанием, тянется к лицу, сминает губы в жестком и собственническом поцелуе, царапается аки дикий кот. Нас потряхивает, мы цепляемся друг за друга как за опору.

Приходим в себя долго. Дима так и лежит сверху. А меня посещает здравая и поздняя мысль, что я снова влез в петлю. Из которой меня не отпустят…