Спасибо большое, очень приятно
- Извините, здесь не занято? – поинтересовался приятный голос на итальянском.
Я с трудом подняла голову и продрала глаза. Благо над моей скамейкой возвышался могучий вечнозеленый дуб, который благородно защищал меня от опасного итальянского солнца. Однако особо настойчивые лучики прорывались через щелки между веток дуба и попадали мне прямо в глаза, не давая нормально разглядеть незнакомца.
- Жё не спик итальениш, - буркнула в ответ угрюмая девушка, то бишь я, на смеси всех языков романской группы языков. Латинском, так скажем. Что получилось весьма понятно, так как незнакомец ответил мне сразу.
- Ох, прошу прощения… Здесь не занято? – переспросили уже на английском.
- Нет, не занято, - ответила я, и, отодвинувшись подальше от незнакомого путника, вновь спрятала лицо в ладонях.
Вдруг новая волна грусти вновь охватила меня, собрав, видимо, на своем пути все самые плохие воспоминания, начиная с кнопки на школьном стуле и родительских нагоняев за хорошее поведение и заканчивая разрывом с мужем и всей этой идиотской ситуацией в общем.
- Что-то случилось, детка? – снова ласково обратился ко мне голос. – Разве можно в такой день грустить и плакать? Да еще и в Вероне? Это противозаконно, - пошутил голос.
Прохладная ладонь опустилась на мое плечо, дружески похлопывая.
От этих оказанных нежностей грусть только усилилась, а чувство одиночества обострилось.
- Меня бросил муж… навсегда. – Не знаю почему, но этот до дрожи в коленках приятный голос располагал к дружескому общению и прочим приятным вещам.
- Только и всего? Ну, это не беда, уж поверь мне. Или между вами была Великая любовь и Неземное притяжение друг к другу, а? – голос рассмеялся.
Эти шутливые течения в тоне незнакомого человека разозлили меня. Конечно, между нами была Великая, нет, Величайшая, любовь на свете! Он был для меня Богом, равно, как и я для него – Богиней. Мы были двумя несовершенными половинками совершенного целого! Были… В общем, никто не смеет сомневаться в силе нашей любви!
Я подняла голову и устремила взгляд на своего обидчика. Передо мной сидела женщина с доброй улыбкой на губах. В ее глазах цвета поспевшей ежевики будто бы был намешан коктейль из мудрости, веселости, некого озорства и уверенности в себе, что несомненно придавало ее лицу в общем удивительную привлекательность. Волосы, небрежно собранные в пучок, еще не утратили своих природных красок – они были темно-каштанового цвета, а некоторые пряди завивались у лица. Губы, еще не утратившие своей чувственности (наверное, от горячих поцелуев в молодости), расплывались в теплой, я бы сказала материнской, улыбке. Морщинки не добавляли лишние года ее возрасту, а наоборот очень шли – они будто улыбались вместе с ее губами. На ней было платье нежно-сизого цвета, удивительно гармонирующее со смуглым цветом кожи женщины. Одна ее рука покоилась на лакированной деревянной трости, а другая протягивала мне носовой платочек. На вид ей было лет-таки пятьдесят-пятьдесят пять, но лицо ее достойно сохранило былую красоту.  Немного грубоватые черты лица слабо нашептывали о наличии азиатских корней, но безакцентное знание английского (да, я поняла это по одной фразе) заставляли усомниться меня в этом.
Наверное, за своими рассуждениями я немного задумалась, потому что женщина тихонько произнесла:
-  Потеря мужа, дочка, даже любимого мужа, - это не конец света. Возьми платочек.
Я пришла в себя и приняла платок. Он был вышит цветными нитями и пахнул каким-то старым знакомым парфюмом и нафталином.
- Нафталин вызывает рак, - как всегда не в тему сказал я.
Женщина лишь улыбнулась и, прикрыв глаза, откинулась на спинку деревянной скамьи. Похоже, ей вспомнилось что-то приятное.
С детства я любила читать журналы о биографии известных личностей. Но и простые смертные тоже становились объектами моих преследований за их жизненными историями. Среди простых людей тоже много своих «звезд». Это странно, потому что людей я в общем-то как бы… побаиваюсь и обычно тушуюсь перед ними… Но все же желание сильнее страха. Наверное, это и стало главнейшей причиной моего поступления на журфак, вопреки угрозам моих родителей.
Мне нравится эта женщина.
- Ты говоришь в точности, как мой дед, - усмехнулась она. – Не знаю, будет тебе это интересно или нет, но вначале мы с ним просто ненавидели друг друга…
Я недоумевала.
- Дедом я называю своего мужа, а он меня, соответственно – бабушкой, или старухой. Не обращай внимания это все старческий маразм, - рассмеялась женщина.
Я улыбнулась.
- Вы сказали, что ненавидели друг друга в начале… А почему? – осторожно спросила я, боясь «спугнуть жертву». Какая-то уверенность в своих силах и умудренность жизненным опытом исходили от нее, заставляя окружающих, в том числе и меня, чувствовать свою неполноценность и несовершенство.
- Тебе правда интересно? Хм, возможно, когда-нибудь эта грустная история станет еще одной любовной историей на века. Хотя, нет, не любовной историей, а историей о любви, так правильней. Ну, что ж, дитя мое, если ты правда готова выслушать монотонный старческий рассказ о двух ненормальных, то тогда садись поудобней и попробуй не уснуть. Итак, в далеком…

Спасибо

Эх...

      *                                  *                               *
Видимо, с приходом странных близнецов в мою школу Ее Величество Скука решила навсегда покинуть мою жизнь, не выдержав натиска такого количества происшествий в такие ничтожно малые сроки. Она (так же, как и романтика) ушла искать себе лучшую долю. Здесь ей больше нет места. И не будет.
На следующий день, перед тем как отправиться в школу, я решила апробировать новую мамину помаду. А чего это она без дела будет лежать? Просто мне хотелось узнать, как на мне смотрится красная помада, и все.
В школе все шло, как обычно. Но вот только не хватало одной детали в нашем школьном механизме – не было тех двух близнецов, да и вообще половины мальчиков в нашем классе. Дерик -  так мы называли директора нашей школы - конечно бы, не потерпел такого обращения к школе, но его попросту не было на месте. Поэтому-то сей факт остался незамеченным, так как остальным учителям было откровенно наплевать на своих учеников.
Все девочки заволновались, когда и в столовой, где обычно прогуливались всеми уроки, не оказалось наших мальчиков. Было много догадок и гипотез. Однако после уроков все стало ясным.
Уроки закончились, и мы стояли в гардеробной, одеваясь. Неожиданно девочка по имени Тина громко крикнула, указывая пальцем на окно:
- Смотрите, наши мальчики!
Начался шум и гам. Все быстро оделись и, схватив сумки, побежали на улицу. Наши мальчики возвращались с заднего двора школы. Мы подбежали к ним.
- Что случилось? Что такое? Где вы были? – Со всех сторон раздавались вопросы.
Из толпы мальчиков вышел их «вождь».
- Все хорошо. Просто нужно было разобраться с тем, кто не понимает здешних законов.
Все девочки замолчали. Те, кто имел молодого человека из той толпы, побежали к ним и начинали обниматься, говоря слова утешения и прочую ерунду.
Все мальчики зашли в школу за своими вещами. Девочки пошли за ними, как дрессированные собачки. Я наблюдала за ними. В толпе не было тех близнецов.
Когда все скрылись за дверьми школы, я побежала туда, куда уже давно убежало мое сердце. На задний двор школы.
И именно там, на заднем дворе, находилось скрытое от посторонних глаз место, где обычно курят дворники и персонал нашей лечебницы, извини, школы. Скрыто оно было огромной каменной стеной, дабы представители министерства образования, посещавшие нашу «элитную» школу не могли видеть этого места. Там же обычно проходили и школьные драки, и, к слову, курили там не только дворники.
Я обвела быстрым взглядом всю площадку. На середине площадки, прямо на снегу кто-то сидел. Я медленно подошла к нему и остановилась. Боже, что в тот момент творилось в моей голове! Я была словно под гипнозом. Я не знала, что делала.
Том сидел и вытирал рукавом кровь, появившуюся из разбитой губы. Куртка лежала на земле. Он был в одной рубашке. На таком-то холоде!
- Пришла посмотреть, как эти щенки якобы показали мне свои молочные зубки? – усмехнувшись и даже не поднимая головы, спросил он.
Я ничего не ответила. Моя рука отключилась от системы, в которой правил разум, и потянулась к сумке. Найдя там платочек, она достала его и протянула Тому. Платочек был белый, накрахмаленный, вышитый цветными нитками. Мой любимый. Я давно хотела вышить на них свои инициалы, но как-то времени не находилось.
- Я ведь сказала, что в долгу не останусь, - холодно сказала я.
Том поднял свой взгляд на меня. Неожиданно в моей голове родилась абсолютно странная мысль: зачем ему такие длинные ресницы?
Он взглянул куда-то вдаль. Я повернулась. Там стоял его брат. Наверное, он ждал, пока я уйду.
Я посмотрела на Тома и уже подумала было, что он не примет моей помощи, но… он взял платок и прижал его к своей губе.
Я, ничего не сказав, развернулась в сторону своего дома и начала медленно идти, не отрывая взгляда от своих сапог, которые оставляли замысловатый след на снегу.
- Завтра в 5 на площади Мира, - крикнул Том мне вслед.
- У меня фортепиано заканчивается в половину шестого, - ответила я, не оборачиваясь.

Все узнаете
Спасибо вам большое.

- Тебе не холодно?
Я остановилась. Подняла голову. И застыла. Передо мной стоял Том, одной рукой опиравшийся на  руль мотоцикла. Позабыв про холодные снежинки, попадающие мне прямо в глаза, я смотрела на эту картину. И вновь странная мысль посетила мою больную головушку: этому парню очень идет мотоциклетный костюм.
Помотав головой, я попыталась отогнать от себя эти мысли, бросая их в руки попутного Северного ветерка.
- Не холодно? – переспросил Том. Видимо, мой обряд изгнания плохих мыслей из головы показался ему ответом на его вопрос.
- Нет, холодно, - немного севшим голосом ответила я.
- Конечно, на мотоцикле тебе теплее не станет, но, думаю, горячий чай после холодного ветерка не будет лишним, - улыбнувшись, сказал молодой человек.
- Мне нужно домой, - нехотя сказала я, несмотря на что, оставаясь на месте и не двигаясь.
- Полчаса ничего не решат. Скажешь, что застряла в пробке.
- Я не могу врать…
- В общем, едем или нет?
Нет, ну, думаю, ничего не случится, если я поеду домой на мотоцикле, прежде попив чайку где-нибудь? Ведь если бы я сейчас шла пешком, я бы потратила на это тридцать пять – сорок минут, а если, например, я бы зашла в школу за забытым… шарфом – это еще плюс десять минут. Так, что я ничего не теряю. Ну совру разок - конца света ведь не случится.
- Вот шлем, - сказал Том, будто угадав мои мысли и мой ответ.
Он протянул мне шлем черного цвета и сам надел такой же.
Сев на мотоцикл, он указал мне на заднее место, куда, видимо, должна сесть я. Честно говоря, в тот момент я ощутила себя до невыносимости плохой девчонкой очень крутого парня на мотоцикле. Еле как усевшись сзади, я дала Тому знак, что готова.
- Хорошо, теперь обхвати меня за талию и ни в коем случае не отпускай, иначе улетишь от сюда за три мили, а мне потом придется собирать все твои кусочки, чтобы заново склеить, поняла? – как-то странно ласково произнес Том.
- Поехали уже, - ответила я необычным для себя тоном, обняв парня за талию. Эта ситуация наполнила мое сердце куражом, даже изменив мой привычный серо-скучно-королевский  тон на весело-дружески-цветной.
- Ну, держись! – крикнул Том и дал по газам. Мотоцикл, заревев как молодой самец, готовый к бою, рванулся с места.
Мои первые ощущения были в прямом смысле холодными. Казалось, зимний ветер усилился и, зарядив свое снеговое ружье снежинками, выстреливал ими мне прямо в лицо. Поэтому целесообразней мне было прижаться щекой к кожаной куртке «капитана корабля». Его спина стала моим защитным щитом от злого старика-холода и его назойливых подданных – ветра и снежинок. Пододвинувшись поближе, боясь упасть, конечно, а не потому, о чем ты подумала, я уже всем корпусом прижалась к Тому. Концы его косичек, торчавшие из под шлема, смешно развевались на ветру, сильные руки уверенно держались за руль, а могучая спина не давала мне упасть. В тот момент я почувствовала что-то совершенно иное. От адреналина захотелось закричать во все горло какое-нибудь жесткое словечко в доказательство своей крутости, но получилось только открыть рот и улыбнуться до ушей. Я задыхалась от новых ощущений. Они захватили в плен мое сердце, заставляя его работать сильнее, а разуму заклеили рот широкой пленкой, чтобы помалкивал. Это было невероятно. Я – тихая и гордая девушка, никогда даже к мальчикам и не подходившая и улыбавшаяся только в избранных случаях (и уж тем более никогда не ездившая на мотоцикле в конце декабря), сидела и радовалась этому дню, как обычная девчонка.  Впервые в жизни.
Через пару минут (а по моим часам через пару световых лет) мы остановились. Том снял шлем и повернулся ко мне. Я поспешила стереть со своего лица все признаки былых ощущений, натянув на себя маску. Уж не знаю, как это у меня получилось, но Том улыбнулся.
- Не буду спрашивать, понравилось ли тебе или нет, потому что в силу твоего зазнайства ты не скажешь мне правду о том, что тебе безумно понравилось, - шутливо произнес Том. Я уже хотела было возразить, но он встал и протянул мне руку, чтобы помочь встать на землю. Уже во второй раз в моей жизни. – Тебе идет шлем.
Я совсем забыла про этот шлем и быстро стянула его с головы, незаметно для глаз молодого человека поправляя прическу.
- Пошли, - сказал он, протягивая мне руку. Я не решалась.
- Спасибо, смогу дойти и без твоей помощи. – Ну, кто тянет меня за язык? Кто?
Том лишь пожал плечами. Мы перешли дорогу и вошли в какое-то заведение, похожее на булочную. Заняв столик, я осталась сторожить его, а Том пошел за чаем. Всегда знала, что нельзя мужчин отправлять за чем-то куда-то – обязательно ведь возьмут лишнее. Том вернулся с двумя чашками чая и тарелочкой с булочками на подносе. Булочки пахли свежим хлебом, шоколадом и Рождеством, а чай пахнул… горячим чаем.
Том взял себе одну из чашек и отпил оттуда. Желание было сильнее гордости, и я тоже взяла себе чашку. Не поверишь, потом взяла даже булочку!
- У тебя замерзли руки, да? – поинтересовался Том, изучая (а может, и раздевая) меня взглядом.
- Немного.
- Ты вместо того, чтобы обнимать ладонями чашку, лучше расположи их над ней. Тогда горячи пар от чая разморозит твои руки. Я всегда так делаю.
Я ничего не ответила и не сделала, хотя и знала, что совет дельный. Устремив взгляд в окно, я посмотрела на мотоцикл. Том понял, куда я смотрела.
- Харли Дэвидсон, Спортстер. Вышел пару месяцев назад. Объем мотора: 900 куб. куб.см и верхним расположением клапанов. Я знаю, тебе все равно, но запомни: это первый супербайк. И вообще новая легенда, - гордо произнес Том.
- Давно катаешься? – Лед растапливается.
- Пару лет.
- Понятно. – Не до конца растопился еще!
Пока мой спутник был увлечен разглядыванием своего агрегата (я про мотоцикл), я незаметно подняла ладони и подставила их под горячий пар, исходивший от вкусного чая. Мурашки пробежались по рукам, спрятавшись в теплом свитере.
Не успела я убрать руки, как повернулся Том. Застав меня на месте преступления, он лишь украдкой улыбнулся. Я знала, что мысленно он почувствовал свою победу над моей принципиальностью и непонятной гордостью. Он почувствовал свою победу надо мной.
Неожиданно для себя я тоже улыбнулась. Вот эта улыбка была подобна освобождению. Будто все плохое, что во мне было, вырвалось наружу и со скоростью света покинуло нашу Галактику и мой разум, в частности. А вот все хорошее в моей душе превратилось в бабочку будто выбралось, наконец, из плотного и невзрачного кокона, став самым красивым насекомым.
Том увидел и это мое «преступление». Его улыбка стала еще шире, обнажая его сердце и чувства. Какие же они все-таки дураки, эти мальчики!
Мы сидели и, как дураки, улыбались друг другу.
Вдруг идиллия прервалась писклявым голоском:
- Ой, Лала, привет-привет! Давно мы с тобой не виделись.
Я и Том подняли голову на говорившего, точнее говорившую, с нами.
- Ээ, привет, - неуверенно кивнула в ответ я.
- Ты меня не помнишь, что ли? – удивленно спросила высокая блондинка. – Я – Анна, сестра Эмили. Помнишь? Мы познакомились у нее на Дне Рождения.
Я начала было перебирать в памяти подобные знакомства, но мозг упорно не хотел отвлекаться на какие-либо другие дела, кроме как «улыбания» Тому.
Сделав вид, что вспомнила эту особу, я сказала:
- Ах, Анна, конечно! Да-да, вспомнила. – Я отпила чая.
Наступила неловкая пауза.
- Ты нас не представишь? – как бы невзначай бросила девушка.
- М? Ах, да, это, - остановившись, я взглянула на Тома. Тот не заметно для девушки закатил глаза. – Это Декстер Варрентред…бергман…хоф.
Том откашлялся и привстал, целуя девушке руку.
- Очень приятно, - неестественно улыбаясь, ответила ему Анна. Взгляд Анна задержался на Томе дольше положенного, но тот, похоже, даже не обратил на это внимания. И вместо того, чтобы придвинуть еще один стул и сесть на него, а свой предложить даме, просто сел опять на свое место.
Анна надула губки. Это неуважение и просто грязное изнасилование светского этикета нанесло ей глубокую душевную травму.
- Похоже, нам пора, ЛалА - сказал Том, многозначительно смотря на меня.
- Ты прав, Декстер.
Мы встали и начали одеваться. Анна все еще стояла рядом с нами. Мне это уже не казалось смешным.
- Вы хотите занять это место? – вежливо спросил мой спутник.
- Нет… то есть, да. Да, я хочу занять это место. Дело в том, что я жду сестру, а она любит сидеть у окна.
Я оглядела помещение: вокруг было полно свободных столов. Анна все еще стояла.
- До встречи, Анна, - сказала я на прощание, одевшись.
- Пока, Лала. До свидания, Декстер, - ответила она, делая на слове «Декстер» выдох и слегка растягивая его.
Том поклонился, и мы ушли.
Только выйдя на улицу, мы оба расхохотались. Это был поистине странный для меня день. Когда мы начали переходить улицу, то я заметила, что навстречу нам идет Эмили. Том ее, кажется, не заметил. Скрываться или прятаться было, конечно, бесполезно. Увидев нас, она округлила глаза и застыла прямо на дороге, пока из оцепенения ее не вывел гудок разъяренного водителя.
«Боже, что теперь будет?» - спросила я у небес.
«Какая разница?» - ответило мне сознание.

Отредактировано Fur_immer (31.07.2011 21:35:52)