Pov Bill.

- Иди, прид*рок, чё встал?! - толкают в спину, так сильно, что падаю на пол. Пинают по ноге, а я лицом утыкаюсь в пол и сжимаю кулаки.
- Поднимайся, тебе еще показания давать... Хотя, кто тебя слушать будет,- усмехается двухметровая кукла и, обойдя меня, идет вперед.
- Поднимайся, поднимайся, - на локтях привстаю, чувствую прохладу на губе - кровь. Вытираю красные капельки с обветренных губ, и встаю с колен. На ватных ногах иду за "шкафом". Осматриваюсь и понимаю, что же такое конец.
Меня заводят в пустую комнату, где сидит человек в черном кожаном кресле. Шкаф толкнул меня вперед и быстро закрыл дверь.
- Здравствуй, Вильгельм, - вполне приятный мужской голос, немного грубоват и холоден, но и в тоже время очень заманчив.
- Здравствуйте... - хриплю, горло болит, - Вы сейчас будете проводить опрос на тему "Степень моей шизанутости?"
- Нет, это не так называется, - улыбка на его лице, и я… я узнал кто это! Это судья, тот самый человек, который меня...эм.. отправил сюда. Черт, я запутался.
- Постойте, я, кажется, Вас знаю.. Вы тот самый судья, что меня оправдал?
- Ну, оправдывал не я, а с судьей ты правильно подметил, - он встает и рукой показывает мне на кресло, - присаживайся, - смотрит на меня, а я на него. Неловко. Сажусь на кресло и ерзаю на нем.
- Начнем. Итак, меня зовут Томас Каулитц, полное имя, такое как Томас - я не переношу, и на «Вы» тоже не люблю. Поэтому давай на "ты", - опять улыбка. Хватит!
- Угу, - киваю и сглатываю слюну в горле.
- Билл, расскажи мне о том дне, когда произошло преступление, - Том сел на корточки прямо напротив меня, четко просматривает все черты моего лица, и меня самого. Мне так неловко от всей этой ситуации, я уже и начал забывать о том, что такое внимание, и не то, которое было там, в суде, а обычное человеческое внимание, без презрения.
- Я не помню, - выгибает бровь и усмехается.
- Как это не помнишь? Так, Билл, давай так: ты говоришь мне правду, и я буду анализировать то, что услышу, хорошо? Тебе же легче...
- Я не вру, Том! Я правда не помню! - вскакиваю с кресла и начинаю жестикулировать руками, будто пытаюсь что-то доказать... Хотя да, пытаюсь.
- Тише, Билл, тише, - встает с корточек и ...Обнимает меня? И после этого я псих? Ах*еть сколько я спал!- Ты только успокойся, хорошо? Сейчас успокоишься и все вспомнишь... - он гладит меня по голове, прижимает к себе, и я сам тянусь к нему. Отлично, я гомик-психованный-извращенец-преступник. - вообще шикарно! Плюс еще пара статей.
Отпускает меня, улыбается и, держа меня за руку, спрашивает
- Ты сможешь рассказать мне, как все было?
- Да, - уже уверенно. Я смогу, или попытаюсь.
- Тогда начнем... Точнее продолжим, - Том подмигнул мне, а меня всего будто переклинило.
Я крепко схватил рукава Тома и толкнул со всей силы его об стену, тот откинул голову назад и прикусил губу. Бью кулаком в челюсть, а после того, как он падает, начинаю пинать его ногами, пока тот не отключился.

Pov Tom.

Спина и скулы жутко болят. Вроде бы парень маленький и хрупкий, а рука тяжелая. В последний раз я так получал, когда дал Джейку Хамеру пожизненное заключение. Оказалось, что у него имеется пара-тройка подельников, и все они очень даже крупного телосложения. Думаю, не трудно догадаться, что со мной сделали. Хотя, случалось и похуже.

Шнайдер. Неужели он действительно ничего не помнит? Да, я встречался с такими случаями, когда изучал психологию, но в семнадцать лет эта болезнь не может так проявляться. Семнадцать лет. Ему всего семнадцать, а его жизнь уже сломана. Меньше двадцати пяти лет ему не светит. И то в лучшем случае. Жалко мальца, у него еще вся жизнь впереди, а он… А он будет гнить за решеткой или закончит жизнь в белых стенах под действием какого-нибудь психотропа. Жаль.

Уже поздно, пора собираться домой.

-Здрасте, дядя,- кто-то окликнул меня, как только я вышел из здания.
-Чем-то могу помочь?
-Сигаретки не найдется?- этот самый «кто-то» вышел мне на встречу, и при освещении фонаря стало возможно разглядеть лицо незнакомца: парень, лет девятнадцати на вид, мягкие черты лица и ехидная ухмылка, в которой расплылись его губы. Почему я так осматриваю его? Профессия, знаете ли, многому учит.
Молча протягиваю ему пачку Calume. Берет сигарету, прикуривает. Только собираюсь уходить, но чувствую крепкую руку, держащую меня за предплечье.
-Что-то еще?
-Да, дядь, кое-что еще есть,- не успеваю сориентироваться и получаю неслабый удар поддых. Рефлекторно сгибаюсь пополам, а с губ слетает болезненный стон. Черт, даже во рту чувствуется железный привкус.- Дядь, ты мужик же не глупый? Правда? Жить же хочешь?- наклоняется ко мне, выдыхая в лицо едкий дым.
-Ты…- не успеваю договорить и получаю еще один удар. Послышался тихий хруст: либо это мои ребра, либо косточки его пальцев.
-Значит так, дядь, слушай сюда: если Шнайдер каким-то чудесным образом окажется на свободе, то тебе уже не понадобятся все твои молоточки и папочки, потому что инвалиды в суде не работают, а твоя дочка может в один ужасный момент не вернуться из садика. Мы же этого не хотим, правда?- молчу, просто не могу сообразить, что ответить.- Вот и чудно. До встречи, дядь.
-С*кин сын,- шиплю, сплевывая капельки крови, и тут же получаю еще один удар по ребрам. Опять хруст.
-Черт. Дядь, я из-за тебя палец сломал. Представляешь, какое несчастье? И что же мне теперь делать? Может… Сломаем для симметрии тебе что-нибудь?- слабо соображаю, что он мне говорит. По-моему, если бы у меня сейчас перед носом размахивали пистолетом, мне было бы все равно.- Ладно, хватит с тебя. Ну, надеюсь, ты меня понял. Пока,- выравнивается и, выбросив окурок, уходит куда-то вглубь двора. Черт, всегда знал, что эта профессия не доведет меня до добра, но не думал, что это случиться так рано.

***

-Папа!- в прихожей, озорно смеясь, на меня набросилась Каролина. Мое маленькое чудо. Единственный человек, который помог пережить мне смерть жены. Если бы не она, то я наверняка сломался бы, но она дает надежду на жизнь.- Папа, представляешь, а мы сегодня маму рисовали! Мне сказали, что у меня получилось лучше, чем у остальных!- Каролина не знает, что случилось. Думает, что Оливия в длительной командировке и приедет через пару лет. Я просто не могу сказать ей правду. Ей всего 4 года. Для детской психики это слишком сильный удар. Я расскажу ей. Обязательно. Только не сейчас.
-Какая ты молодец у меня. За хорошую работу и вознаградить надо, иди мой руки и садись за стол, я сейчас приду.
В принципе, это наш обычный вечер. Я прихожу с работы, мы ужинаем, потом играем и идем спать. Вот такая тихая жизнь отца-одиночки, которая, видимо, решила немного поменяться. Если эти убл*дки хоть что-то сделают с Кэрол, я сам найду и убью их. Судью посадят за убийство. Оригинально, однако.