Pov Bill.
Было ли это попыткой самоубийства или чем-то еще, никто мне так и не смог ответить. Я злюсь на него, конечно, а Вы бы не злились на близкого человека, который совершает такие глупости? Том не дурак, я просто тогда не могу понять, что же там произошло, какие чувства им правили. Никто, кроме его самого не может ответить на эти вопросы, а вопросов-то много. И не только у меня.
Больше, чем самого Тома, мне стало жалко Гордона. Бедняга, наверняка, чуть с ума не сошел, я даже и представить себе не могу, свидетелем какой картины он стал в тот вечер.
Никак не могу забыть, хотя бы просто на время выкинуть из головы тот вечер, когда, нарыдавшись вволю, без сил уже почти, сидел на кровати в наушниках. Музыка играла громче обычного, плакать под грустные песни уже не хотелось совсем, я просто слушал. Даже не вникая в смысл текста и прочую ересь. Песня, которую я называю любимой, началась заново. И только через несколько долгих секунд я понял, что этого не должно было быть. Песня не должна была снова заиграть, прервавшись на половине.
На засветившемся дисплее был номер Тома. Он не могу не позвонить, он всегда звонил мне вечером, когда мы ссорились. Иногда он просил прощения, но чаще всего он просто после долгой паузы спрашивал, как я. Он говорил тихо, поэтому приходилось прислушиваться, но это придавало особую таинственную прелесть нашему разговору, несомненно, печальную, с легким оттенком трагизма. Мы обычно разыгрывали эту трагедию до следующего дня, телефонный разговор всегда заканчивался тем, что Том, не услышав моего желания говорить, прощался.
И тогда, я знал, что это опять Том, опять не хотелось с ним говорить, потому что сердце еще было сковано обидой. Бессмысленной, наверняка.
-Алло? Том, я не хочу говорить, у меня плохое настроение. Ты же хочешь узнать, как я? Так вот, я – ужасно,- мне не хотелось лишних церемоний, я старался звучать убедительно.
-Билл? Это Гордон. Вы поссорились?
-Ой…. Простите…. Да, мы немного сегодня… Что-то случилось?
Гордон никогда мне не звонил, а раз уж позвонил, значит ли это, что Том не может отзвониться сам? Наверняка, тем более, если он звонит с телефона Тома.
-Я надеюсь, что это не из-за тебя Том попал в больницу?
Конечно, было обидно слышать такой вопрос, но Гордон имел право так думать. Ведь Том поссорился накануне именно со мной.
А Тома я бы с радостью назвал еще раз эгоистом, со злости я думал, что он специально решил надавить на жалость, сделать мне больно. Но стал бы он, в то же время, причинять такую боль своему отчиму?
С Гордоном мы все решили, что касалось нас обоих. Все, что касалось меня и, непосредственно, Тома, предстояло решить мне одному.
Больницы всегда оказывали на меня плохое влияние, от противного запаха лекарств, от осознания того, что везде, вокруг здесь – болезнь, мне становилось плохо.
И вот опять, я поднимаюсь в лифте на четвертый этаж, прикрывая рукавом нос и рот, чтобы не вдыхать все эти запахи таблеток и мазей. Полагаясь только на интуицию, я двигаюсь туда, куда мне велели двигаться у регистрации. В коридоре несколько шумно, опираясь на стены, друг на друга, на палки и костыли, ходя больные. Кто-то после операции, кто-то с гипсом. Будь я врачом, я бы запретил пациентам выходить из палат.
Шестая дверь по правую руку, останавливаюсь напротив окна в палату. У кровати сидит Гордон, а Тома не видно. Отхожу и сажусь на стульчик у двери. Пока не буду заходить, я ведь даже не знаю еще, что с ним. И что ему сказать?
Оклеенные светло-песочными обоями стены немного смягчают удар по моим мозгам, постепенно перестаю обращать внимание на пациентов, перестаю разглядывать людей с таким жадным интересом, будто приехал с необитаемого острова.
Несколько минут, и из палаты выходит Гордон. Я не видел его пару дней, а он как будто похудел и побледнел. Стало даже стыдно за столь очевидное открытие. У бедняги сын чуть не умер, а ты, Билл, цветешь и пахнешь ежедневно. Конечно, Гордон даже как будто постарел. Или просто редкая седина в волосах омрачает его вид.
-Здравствуйте…
-А, Билл, привет,- мужчина пожал мне руку.
-Как он?- робко спрашиваю, а в душе робко скребется чувство вины,- Что с ним?
-Том пришел в себя. К нему можно еще до…- Гордон поднял руку и отодвинул рукав, глядя на часы,- до четырех. Думаю, тебе хватит часа.
-А что с ним? Сотрясение?
-У Тома перлом ключицы…. И частичная амнезия. Ты не удивляйся, если вдруг он тебя не вспомнит, он и меня с трудом признал…
Киваю, уходя в свои мысли. Гордон еще что-то говорит и прощается. Снова киваю.
Амнезия в корне меняет дело. Не в лучшую сторону, естественно.
-Гордон!- бегу за мужчиной, который только что скрылся за поворотом.
-Гордон! Подождите…- останавливаюсь, догнав его, и прикладываю ладонь к груди, пытаясь восстановить дыхание.
-Что такое, Билл?
-А он… Он не рассказывал, что произошло? Что он сделал?
-Он не помнит, что с ним было.… И он не помнит вашу ссору, я так думаю. Он не смог ничего рассказать,- Гордон болезненно выдохнул и торопливо начал спускаться.
Иду обратно к палате, не торопясь, еще думая, что делать и как себя вести. Если Том злился на меня, был обижен или расстроен.… Захочет ли он видеть меня, если вспомнит? А вдруг это совершенно другой Том? Чужой человек.
Открываю дверь и замираю на пороге. Том, полусидя на кровати, поворачивает голову на скрип двери, немного хмурясь, смотрит прямо на меня, изучающе, пристально и внимательно. Я знаю этот взгляд, я часто ловил его на себе. Но никогда не спрашивал, почему Том каждый раз с таким любопытством оглядывает меня, будто впервые видит.
Может быть, я буду винить себя за это странное решение, которое засветилось в моей голове, как единственно-верное. Не новое, конечно, я думал об этом. Но не так, не всерьез. Мне нечего здесь делать. Он потерял память, может, это и к лучшему, не будет больше этих ссор, которые несут вред нам обоим. Я не знаю его, а он не знает меня. И в будущем, я сделаю все, чтобы мы больше не «познакомились». Это будет невероятно сложно пережить, но не сложнее, чем восстанавливать все, снова рушить, кричать, плакать, оскорблять друг друга. Пусть он будет счастливым человеком, не зная, кто такой Билл Каулитц. Каждый раз, когда он кричал что-то мне или просто тихо говорил, мне казалось, что он хочет уйти, просто оставить все на этой ноте непонимания, забыть все, что было между нами, а особенно то, чего не было. Он много высказывался и часто говорил лишнее. Наверняка, только со зла. Но сейчас… Возможно, это имеет определенный смысл.
-Простите, палатой ошибся,- тараторю я и выхожу, а Том смотрит на меня, немного хмурясь.

Отредактировано No Tomorrow (17.02.2012 21:13:29)