Глава 2. «Диссонанс».
С того момента жить стало просто невыносимо. Издевательства приобрели ещё более изощрённый характер. А хуже всего было то, что Он нередко был участником всего этого.
Но я не винил Его в этом. Потому что любил Его. Я любил в нём всё: его имя – Стас – которое так умопомрачительно вкусно звучало на языке, его манеры, глаза, губы, походку, замашки, привычки…
Я сам был виноват в том, что отличался от других. Виноват в том, что выбрал другую дорогу.
Я думал обо всём этом по дороге в скейт-парк, пока в наушниках рубили The Rolling Stones.
Я занимался катанием на скейтборде с пяти лет. Это была такая же любовь с первого взгляда: сначала детское «Мама, хочу!», а потом я понял – это на самом деле моё. Лишь в скейт-парке у меня были друзья, которые не догадывались о моих «отклонениях». И конечно же, это разряжало обстановку.
Именно там я и познакомился с моими лучшими друзьями – двойняшками Максом и Лерой.
Они были моего возраста, открытые и улыбчивые, не так давно переехавшие в наш город из Бельгии.  Конечно, я не раз задавался вопросом, что привело их семью в Петербург, но брат и сестра упорно отмалчивались.
Не помню уже, как мы познакомились. Запомнилось лишь то, что сначала я перепутал Макса с девчонкой, хотя,  это было неудивительно – оба носили светлые дреды, проколотые брови и одевались в одинаковые широкие футболки и длинные шорты до середины икр.
Они обожали друг друга.
Знаете, именно тогда я понял, как счастливы могут быть люди, когда им хорошо вдвоём.  Когда не хочется расставаться. Проводя вместе круглые сутки, эти двое почти не ссорились. Двойняшки были боевыми и отчаянными, причём Лерка могла надрать задницу любому, не хуже брата.
Иногда мне казалось, что они могут читать мысли друг друга.
В принципе, это почти так и было, ведь когда с самого рождения люди не расстаются, всё делают вместе – становятся единым целым… И я, порой, им немного завидовал.
Брат и сестра очень часто помогали мне, мы разговаривали на разные темы, потому что у нас было много общих интересов. Они слушали, смотрели, читали почти всё то же, что и я. Было очень приятно найти таких людей, которые понимают тебя, перед которыми можно вести себя по-настоящему, и при этом тебя никто никогда ни в чём не упрекнёт.
Когда я начал серьёзно заниматься музыкой?
Давно.
С семи лет я играл на скрипке. И это не было прихотью моих родителей, как вы могли бы подумать. Я сам захотел.
Увидев скрипку в витрине музыкального магазина, я загорелся желанием играть именно на этом инструменте. И вот теперь, много лет спустя,  я часто беру в руки свою старую скрипку и начинаю играть.
Это как волшебство.
На самом деле. Когда ты стоишь перед окном, за ним – закат, и солнечные лучи мягко касаются всего вокруг, ты проводишь смычком по струнам, стараясь, чтобы звук выходил таким же робким, нежным, сияющим… И перед тобою открывается целый мир… Мир, в котором навсегда застыло время… Ты улетаешь куда-то далеко-далеко, в одному тебе ведомые края… Твой смычок превращается в волшебную палочку, а скрипка – в лодку, на которой ты плывёшь, плывёшь, плывёшь куда-то…
Интересный человек, не правда ли? Мальчик-гей, играющий на скрипке, катающийся на скейте, да ещё, к тому же, стихи пишет… Думаю, такого не каждый день встретишь.
С самого первого дня встречи со Стасом я не переставал думать о нём.  Я не мог спокойно смотреть, как вокруг него вьются стайки тупых девиц, а ему это нравится.
У него был очень красивый голос. Очень. Знаете, слух у меня очень хорошо развит, поэтому я очень восприимчив к звукам. У Стаса голос был очень сильный. Как бы его описать?
Ну вот представьте, что у шёлка появился голос. Так вот, это бы обязательно был его голос. Да. Я подумал, что, возможно, он красиво поёт. На минуту я вообразил себе,  как я играю на скрипке, а он поёт, но пришлось быстро отогнать от себя эти глупые мысли. Нужно было привыкнуть одной простой истине – этот человек ненавидит меня и никогда не станет мне даже другом. Когда я окончательно понял это, слёзы подступили к глазам.
В этот момент он развернулся и посмотрел в мою сторону.
Разумеется, оставить этого без внимания он не мог:
«Хм… Неужели нашего мальчика постигла несчастная любовь?»
Вокруг все захихикали, кто-то встал с места, чтобы подойти ближе и сказать ещё что-нибудь, но я вскочил с места и убежал прочь из класса.

Глава 4. “Violence”.
Всё лето я провёл с родителями в Сухуме, на Чёрном море. В это время родилось очень много стихотворений, которые я мечтал положить на музыку. Я очень тосковал по своей скрипке, которую не смог взять с собой; по своим друзьям, которые уехали к родственникам в Лилль; по Стасу, которого я не видел так давно…
Домой мы вернулись в конце августа. Тут же пришлось ехать по магазинам покупать тетради, учебники, а потом выяснилось, что я очень вытянулся за лето, и мне нужна новая школьная форма.
Лучше бы мы не ездили никуда.
Мама решила сделать мне подарок и купить новые кроссовки. Конечно, на дорогую марку  после отпуска денег у нас не осталось, но я решил хотя бы просто зайти в дорогой магазин, чтобы потом поискать что-нибудь подобное. В Reebok`е было новое поступление, и я пошёл туда.
Рассматривая обувь, я вдруг услышал знакомый голос. Такой…до ломки знакомый. Обернувшись, я натолкнулся взглядом сначала на обнажённую загорелую спину, а потом её обладатель повернулся ко мне лицом, и у меня перехватило дыхание от пронзительной боли в груди, когда я снова увидел те самые тёмно-зелёные глаза, которые почти полгода не давали мне покоя. За лето он стал ещё прекраснее: волосы выгорели на солнце и приобрели светло-пшеничный оттенок, тело покрывал ровный загар, а голос… Он как будто стал ещё глубже и мягче… А может быть, это мне только показалось.
Стас посмотрел на меня, презрительно фыркнув, и продолжил возмущаться. Девушка-продавец снисходительно улыбнулась и предложила ему другую футболку. Они ушли в сторону примерочных, а я бегом бросился прочь из магазина…
Кроссовки мы тогда так и не купили.
Первого сентября всё прошло как обычно: линейка, шарики, вспышки фотоаппаратов, слёзы, смех… Вечером я наконец-то увиделся с Лерой и Максом. После поездки во Францию их акцент очень усилился и стал заметен, но всё равно – они были моими лучшими друзьями и остались ими, несмотря ни на что.
Первые уроки были очень скучными, нудными и неинтересными. Я еле сдерживался, чтобы не заснуть, и думал о чём угодно, только не о занятиях. Первые три дня Стас в школе не появлялся, но на четвёртый день учёбы он, опоздав на первый урок, наконец, явился.
Хочу признаться, без него мне было легче, а сейчас я весь сжался, вспотел и очень занервничал.
Кстати… В этот день я его возненавидел. На самом деле возненавидел.
Физкультура у нас была шестым уроком, после неё мы, как обычно, пошли в душ. Я никогда ещё не видел его полностью обнажённым. Просто никогда не смотрел. А в тот день… Что меня дёрнуло повернуться в его сторону?! Он был таким красивым… И это не описать словами. Подтянутый, загорелый, мускулистый,…
И произошло ужасное. У меня встал.
Кто-то мерзко захихикал.
-Эй, ребята! Кажется, у нашего Никитки на Стаса позиция «полночь на часах»!
Рома подошёл и обнял за плечи.
-Ну Никит, ты не смущайся, это естественно. Стас всех девок возбуждает.
Я оттолкнул его в сторону и отвернулся, подставляя лицо под воду. Нужно было успокоиться и подумать о чём-нибудь другом. О геометрии, например. О теореме Фалеса… Блять. Ну так уж точно не упадёт.
-Что-что вы там говорите? – Стас вышел из своей кабинки, обмотав полотенце вокруг бёдер.
-Да вот, похоже, Никита на тебя…глаз положил, - усмехнулся Андрей. – Ну, то есть, не совсем «положил» и не совсем «глаз»…
-Заткнись, - я резко развернулся. – Закрой рот.
Стас удивлённо посмотрел на меня сверху вниз и задержал взгляд там, где этого меньше всего хотелось. Я хотел было сказать что-то ещё, но так и остался стоять с открытым ртом.
-Ну, Никит, ты это, - он гадко улыбнулся. – Или на колени встань, или рот закрой.
-Да пошёл ты! – воскликнул я, пытаясь сдержать слёзы, но голос предательски дрожал.
На мгновенье я заметил в его глазах ярость, но её тут же сменило презрение. Он толкнул меня к кафельной стене. Я очень больно ударился затылком и чуть не поскользнулся на воде. Меня окружили его друзья. Остальные или остались в стороне, с интересом наблюдая, или поспешили удалиться. Мне стало тяжело дышать.
-Я думаю, пора убить в тебе это пидарастическое начало, раз и навсегда.
-Сначала своё в себе убей, - я выпалил это, не задумываясь о последствиях.
В ту же секунду меня толкнули в грудь, я поскользнулся и упал навзничь. От резкой боли в спине зазвенело в ушах, потемнело в глазах.
Я снова попытался встать, но Стас подошёл ближе и с размаху ударил кулаком в лицо. Стало очень горячо, а потом резко больно. Из носа пошла кровь.
-Стой, стой, подожди, - кто-то его остановил. – Пусть поднимется. Дай ему шанс дать сдачи.
Я поднялся, сжимая кулаки. Внутри закипало отчаяние и злоба. Я даже не понимал и не знал, что мне делать.
Я не уловил момент, когда он ударил меня кулаком под дых, так, что дыхание перехватило, и я упал на колени, закашлявшись. Тут же на меня нахлынула боль: ныла разбитая скула, саднило костяшки пальцев, кровь из разбитого носа пошла сильнее. Шум воды оглушал. Я тяжело дышал, прикрыв глаза. Не было сил подняться на ноги.
-Знаешь что, - голос Стаса прозвучал слишком близко. Я распахнул глаза и увидел, что он сидит передо мной на корточках, склонив голову. – мне тебя жаль.
Я попытался оттолкнуть его, но оказался способен лишь коснуться его груди кончиками пальцев. По телу прошла дрожь… Стас резко выбросил руку вперёд и впечатал меня в стену, сжав горло.
-Хотя, -он облизнул губы. – хуже уже не будет.
Когда он коснулся кончиками пальцев моей щеки и медленно провёл по подбородку, сердце забилось быстрее. Мой взгляд встретился с его, и несмотря на всю боль и отвращение, я снова испытал эту чёртову щемящую нежность.
Его пальцы коснулись губ. По инерции я подался вперёд, но парень сильнее сжал мою шею и вдавил в стену. Пальцем он подцепил правое колечко у меня в губе.
-Это у вас, - он на миг скривился. – типа символики? – как будто я мог ответить. – Ну ничего, сейчас исправим, - и он резко дёрнул вперёд и вверх. Было больно, больно, больно, настолько больно, что я даже не мог кричать, только злые слезы покатились из глаз. Кровь хлынула из разорванной нижней губы, а Стас покрутил в пальцах серебристое колечко.
А потом всё потемнело, закружилось, и я больше ничего не помню…