Часть 1/Глава 1

Brett Dennen – Follow your heart
Jason Walker – Advice to beginners

Дождь мелкими каплями ударяет по стеклу. Я пытаюсь не отвлекаться, пытаюсь правильно ставить пальцы на струны и прекратить обращать внимание на то, как ноют намозоленные подушечки при соприкосновении с холодным металлом. Том, с видом опытного наставника, говорит, что так и должно быть. А я вновь раздраженно хмурю брови. Мне кажется, я никогда не научусь. И я вновь сдаюсь, кидая гитару в сторону. Хочется печенья с карамелью и смотреть мультики - погода располагает.
К счастью для меня, гитара приземляется на мягкие простыни, и Том не кричит, как в прошлый раз. Хотя я согласна потерпеть его нотации: тогда Билл так красиво смеялся, согнувшись пополам; а еще сказал, что никогда еще не видел брата таким подавленным, и даже ему самому не удается опустить его так красиво, при этом наивно хлопая глазками. Я сочла это за комплимент.
Сейчас Билл только улыбается. Слегка, будто из вежливости, поднимая уголок рта. На подоконнике стынет наш обед: вкусная лапша в прозрачных высоких тарелках. Том сдается и предлагает сделать перерыв. Билл начинает смеяться.

***

До сих пор не понимаю, зачем сорвала то объявление, написанное корявым почерком: «Уроки игры на гитаре, недорого». Я к музыке ведь никакого отношения не имею. Так, подпеваю любимым песням, завывая в расческу.

..Пасмурный вечер. Дрожащими руками переключаю песни в плеере – от холода пальцы не слушаются, скользят мимо кнопок, – завидую музыкальному таланту исполнителей, пытаюсь сквозь неприятно моросящий дождь и темноту найти дорогу домой. Сейчас бы чашечку горячего шоколада и любимую книгу; кошку на колени и теплую музыку в большие белые наушники.
На столбе висит новое объявление. Вроде бы оно ничем не отличается от десятка других, но я срываю бумажку с номером – пятую из семи, кстати, – и бегу домой сушить одежду и волосы, готовить горячий шоколад и мечтать о том, что когда-нибудь научусь играть на гитаре.
Родители задерживаются на работе, дождь лишь усиливается, барабаня в стекло, отвлекая от дел, мешая сосредоточиться. Кружка с горячим шоколадом стынет на столе, книга пылится на полке, а я неотрывно смотрю на листок: аккуратные цифры отличаются от букв на объявлении, будто их писал совсем другой человек. Они напоминают тот размашистый почерк, но кажутся более собранными, уверенными.
Кончики пальцев немеют, я беру телефон. Застываю на мгновение, а потом, отпив из чашки, набираю номер. Шумно дышу, сердце колотится, словно решается судьба. Возможно, моя.
- Алло? – заспанный, красивый голос подростка; выше, чем голоса многих моих знакомых. – Алло?!
- Привет, - выдыхаю я, кусая губы, - я по объявлению. Знаю, тебе уже наверняка многие позвонили, но все же, если ты выделишь для меня пару вечеров, я буду рада, а если нет, ну…
- Хей, хей, - слышу я другой, более грубый и уверенный голос. Более развязный, я бы сказала. – Спокойнее, и, в общем-то, ты первая, - легкая усмешка. – И я с радостью выделю для тебя вечерок, детка. Ну и на гитаре поиграем, если время будет.
Я не знаю, что сказать. Ступор. А мои щеки начинают предательски пылать, губы онемели. Так и знала, что все это – шутка. Просто сижу с широко распахнутыми глазами и крепко сжимаю телефонную трубку.
На том конце провода слышится возня, тихие ругательства, и я снова слышу тот первый, более тонкий, мелодичный голос.
- Мой брат – идиот, - говорит уверенно, убеждает. – И ничего он не будет делать, кроме как учить играть, поэтому не бойся, приходи, - он диктует адрес и перед тем, как положить трубку, добавляет: - Меня зовут Билл. Не путай меня с дредастым дураком, который живет со мной. Увидимся.
Гудки. Я продолжаю держать у уха трубку, вцепившись в нее дрожащими пальцами. Шоколад в чашке давно остыл.

***

Следующее утро встречает меня прохладой и ярким солнцем. Я все еще не могу отделаться от мысли, что уже слышала этот чудесный голос, но не могу вспомнить когда. Где – наверняка в школе. Но когда? Я не самая популярная девушка, хотя мое умение слушать и слава «умной девочки» играют на меня, хочу я этого или нет. Но разве это дружба, когда тебя используют как жилетку или способ заполучить пару хороших оценок, не прикладывая при этом никаких усилий? А мне, как и любому человеку, хочется найти настоящего близкого друга, хочется разговоров ни о чем до самого утра; хочется выслушивать действительно дорогого мне человека, помогать тому, кому я буду нужна.
Наверное, именно поэтому я так жажду сегодняшней встречи. Меня не покидает легкое волнение, обычно сопровождающее важные события.
С братьями мы договорились встретиться в три у них дома, познакомиться и составить расписание занятий.
На уроках я рассеяна, слушаю вполуха и пытаюсь вспомнить, упоминал ли кто-нибудь из моего класса о двух братьях, одного из которых зовут Билл. И кто-то из них играет на гитаре. Нет, не слышала, хотя учителя часто жалуются друг другу на каких-то очень активных близнецов и ставят их в пример способным, но безразличным к учебе ребятам. Даже я наслышана о гениальных, но погруженных в свои «безумные идеи и мечты» братьях Каулитц. Но вот их имена – если таковые были озвучены – покинули мою голову, уступив место мыслям о предстоящей встрече.

..Без пятнадцати три я стою напротив обычного двухэтажного дома приятного бело-кремового цвета. Аккуратный садик с качелями и небольшой теплицей, низкая черная калитка с таким же забором, выложенная камнями дорожка до высокого порога, большие окна и красная входная дверь.
Приглаживаю непослушные темные локоны, нервно тереблю челку, поправляю школьную форму. Отчего-то нервничаю все сильнее, кусаю губы. Главное не упасть в обморок или не сбежать с позором.
- О, привет, - слышу я за спиной.
Обернувшись, вижу двух братьев. Совершенно разных, но все равно похожих. Билл говорил в телефонном разговоре о «дредастом» и не обманул же, вот он – идет мне на встречу, размахивая руками, будто маршируя. Длинная футболка и широкие джинсы замедляют его шаг, но он все равно подходит слишком быстро: я не успеваю настроиться и поэтому лишь неловко улыбаюсь, глядя в его темно-шоколадные глаза. Они словно светятся изнутри, смеются.
- Я - Том, - протягивает руку, языком шевелит кольцо пирсинга в губе. - А это Билл, – кивок в сторону брата.
Из-за спины Тома выходит Билл. Как звезда на сцену из темноты и густого тумана к восхищенному им залу. Гордо подняв голову, он удостаивает меня своим вниманием; смотрит с настороженностью, изучает. Глаза - такие же карие, как и глаза брата, – завораживают меня больше, чем глаза Тома. В них хочется смотреть не отрываясь, разглядывать блестящие вкрапления. На мгновение я забываю, где я и что здесь делаю.
- Мишель.
- Очень приятно, Миша, – Том с трудом сдерживает улыбку. Игриво вскидывает бровь.
- Мишель, - поправляю я, пожимая его ладонь. Меня много как называли: Шелли, Шел, Ми, но Миша – впервые.
- Прости, Миша, - невинно хлопая неестественно длинными ресницами, говорит Том.
А его брат Билл начинает тихо смеяться. В глазах озорные огоньки. На миг я застываю, продолжая сжимать руку Тома, и смотрю на Билла. Он красив. Скульптурное, почти кукольное лицо с четко очерченными скулами и острым подбородком. Косметика вовсе не делает его хуже – он не выглядит нелепо – скорее напротив, подчеркивает черты лица. Черные волосы стоят смешным «ежиком», а на левый глаз приглажена челка. Одет просто: джинсы и красная футболка с надписью. Тома можно отнести к какой-нибудь определенной субкультуре, вроде гангстеров, а вот Билл остается для меня загадкой.
Мы стоим и неприлично внимательно разглядываем друг друга.
Краем еще не затуманенного сознания я понимаю: они – близнецы; возможно, те самые близнецы, о которых говорят учителя (наш город маленький, и вероятность встретить двух братьев-близнецов в возрасте от пятнадцати до восемнадцати лет, мягко говоря, невелика). Но все же понять, что передо мной близнецы, мне удается не сразу: слишком разные. Две личности с почти идентичными чертами лица, но разным взглядом шоколадных глаз: у Тома – самоуверенный и расслабленный, у Билла – немного рассеянный, недоверчивый.
- Пройдем в дом, может быть? – слышу я откуда-то издалека голос Тома.
Выныриваю из своих мыслей, не без труда отвожу взгляд от Билла и растерянно киваю. Под скрип калитки и дуновение прохладного после вчерашнего дождя ветерка я оказываюсь сначала на участке, а потом и в доме самых завораживающих близнецов, что мне удосужилось повидать в своей жизни. Не скажу, что я видела много близнецов, но все-таки…
Оказавшись на «своей» территории Билл немного расслабляется. Скинув кеды, он топает по коридору, жестом пригласив меня идти за ним. Том задерживается в прихожей, приглаживая выбившиеся из хвоста дреды. Снимает бейсболку и кроссовки.
Пока мы идем в том направлении, куда укажет Билл, я украдкой оглядываю дом: такой же уютный, как и садик, и такой же неординальный, даже творческий, как и братья. Картины с живыми пейзажами из ярких красок (Это мама рисовала, – с гордостью комментирует Билл), настенные светильники и милые безделушки.
Мы заходим в просторную кухню. Цвета приятные, персиковые.
- Чай, кофе? – деловито спрашивает парень, поднимаясь на цыпочки, дабы достать до высоких шкафов.
Я присаживаюсь на табуретку из светлого дерева. Смотрю в окно на прекрасный сад, обвожу глазами светлые стены, яркого мальчика, который с умным видом выбирает из двух банок одну, и мне не хочется уходить. Остаться бы здесь и проболтать весь день. Уверена, с Биллом есть о чем поговорить.
- Мишель?
Я подскакиваю на месте.
- Мм… вообще, я не особо голодна, - запинаюсь, пожимая плечами.
- Понял, – Билл широко улыбается. Улыбка у него лучистая, завораживает своей красотой и искренностью.
- Что ты понял? – неловко смеюсь.
- Мама говорит, что если гости произносят такую фразу, значит, точно хотят есть. Сейчас бутербродов наделаю.
Я улыбаюсь и киваю.
Мальчик ловко режет колбасу и сыр, отламывает свежий хлеб, мажет его маслом; он слегка пританцовывает и не перестает улыбаться, словно пытаясь сделать небольшое шоу. Улыбка не сходит и с моего лица, я начинаю щелкать пальцами, создавая ритм.
- У тебя хороший музыкальный слух, - чуть позже, когда мы уплетаем свежесделанные бутерброды, говорит Билл. - Ты прочувствовала мою идею и прочитала мелодию в моей голове. Так только Том умеет.
Я смущаюсь, не зная, что сказать. А Билл и не ждет ответа, лишь лучисто улыбается, набивая желудок.
«Ты удивительный», - хочу сказать я, но молчу.

Через несколько минут чьи-то руки опускаются на мои плечи, заставляя вздрогнуть. Обернувшись, я вижу влетевшего в кухню Тома.
- Соскучились без меня? – весело интересуется он, скользя босыми ногами по плитке. Остановившись, Том садится рядом со мной.
Билл закатывает глаза.
- Я бы рад соскучиться, но ты не предоставил такой возможности, - с досадой отвечает он, протягивая брату бутерброд.
Обменялись притворно-мстительными взглядами и дружно уставились на меня.
- Что?
- А ты из нашей школы? – с недоверчивым прищуром интересуется Билл, опуская глаза на мою школьную форму.
- Да, – медленно киваю в ответ.
(Том слишком занят бутербродом, чтобы вступить в беседу).
- Отлично, - расслабляется Билл, - мы из девятого.
- А ты? – прожевывая последний кусок, встревает Том.
- На два года старше, - склонив голову, нехотя отвечаю я. – Это же ничего?
Дружно пожимают плечами. Не особо скрывают удивления от того, что я не знаю о них, лишь слышала пару раз, да и то от учителей. Ведь они - местные «знаменитости-раздражители», как выразился Билл. А откуда мне знать, если друзья – книги, подруги – знания? Тихая, домашняя девочка, иной раз выводящая из себя окружающих своими умными словечками, которых, увы, не каждому дано понять. Братьям я об этом ничего не рассказываю, пусть сами увидят, заскучают и убегут.
- Эй, ты о чем так задумалась? – весело окликивает меня Том, тепло улыбаясь. Смущенно пожимаю плечами. Простота таких популярных, пусть и для многих в плохом смысле, ребят - для меня открытие.
- Она просто думать умеет, прикол? – задирает брата Билл. – Хотя откуда тебе знать, да…
- Заткнись, ты…
- Я единственная, кто записался учиться играть? – быстро обрываю - еще поругаются всерьез.
Близнецы обмениваются взглядами (а может, и мысленными обзывательствами), и Том неохотно кивает:
- Угу. Билл предложил сорвать парочку телефонов, типа подогреть интерес. Ну да, подогрел, - обиженно ворчит он, хотя тут же поправляет себя: - Но я рад, что ты пришла, серьезно. Спасибо.
Улыбнувшись, я махнула рукой. Билл демонстративно фыркает и с гордо поднятой головой выходит из кухни, напоследок кинув на брата испепеляющий взгляд. Я тихо смеюсь. Том предлагает съесть еще по бутерброду.
- С парочкой твой брат явно переборщил, там больше половины сорвано, – через пару минут негромко замечаю я.
- А может, их действительно сорвали, просто боятся звонить, - в дверях появляется Билл. Шоколадные глаза без косметики кажутся совершенно иными. Не менее большими и завораживающими, просто… другими. Теперь Билл больше похож на обычного подростка.
- Это меня-то побоялись? – давится воздухом от возмущения Том.
- Ага, - активно кивает близнец, ухмыляясь.
- Да ты… да ты знаешь, как они на меня вешаются! – Томас красный как помидор. Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не засмеяться в голос. Чудом удерживаю равновесие и не падаю с табуретки.
Мне уже нравятся эти ребята, я не чувствую никакого напряжения из-за их перепалки и тем более не ощущаю себя здесь лишней.
Билл сдерживает на губах надменную безразличную улыбочку, всем видом показывая: «я сделал тебя, братец». Он подходит ко мне и протягивает изящную ладонь, длинные пальцы усыпаны кольцами, на ногтях - черный лак.
- Рад, что ты пришла, - оборачивается к хмурому брату, - и, надеюсь, ты не сбежишь.
Я начинаю смеяться. Билл - хороший актер, ибо держать так долго безразлично-надменную маску на лице крайне трудно.

***

Том вспоминает о причине моего нахождения в их доме и предлагает решить вопрос с расписанием у них в комнате.
Поднимаюсь на второй этаж по лестнице из светлого дерева, покрытого ровным слоем лака. Близнецы ведут меня в свою комнату. Вторая дверь слева. Как только Билл открывает ее, мысли в моей голове сводятся к одной: вау.
Разрисованные яркими красками стены: неаккуратные, творческие мазки всех цветов радуги. Две старенькие тахты по краям комнаты, посередине - большой письменный стол, заваленный тетрадками, учебниками, ручками и разным мусором; над каждой кроватью - плакаты. Сразу можно понять, кому какая принадлежит: над кроватью Тома - рисунок гитары в черной рамке, плакаты известных рэперов и гранж-гитаристов, из-под кровати выглядывает журнал для взрослых и парочка компакт-дисков; кровать Билла менее аккуратна: куча тетрадок на подушке, сточенные карандаши, старенький поцарапанный CD-плеер; стены украшают плакаты популярных музыкантов, в приоритете певица Nena и группа Green Day.
Я сажусь на край кровати Тома. Она жесткая, с темным одеялом. Кровать Билла совсем другая: даже издалека я вижу мягкий плед теплого красного оттенка. Такие разные, дополняющие друг друга братья. И вся их сущность – как и любого человека – в мелочах.
- Начнем с простого, - Том поднимает голову вверх и проводит пальцем по переносице, словно поправляя очки, которых нет. – Купи гитару. Акустическую, обычную. Сейчас напишу адрес. – Он открывает первый ящик стола и начинает рыться в нем, громко шурша бумагой и прочими канцелярными изделиями. Я, положив руки на колени, с улыбкой смотрю то на Тома, то на Билла, который с умиротворением на лице лежит на своей кровати, вставив в уши синие наушники.
- Вот, - Том протягивает мне листок бумаги. Четкий, уверенный почерк. Таким были написаны цифры на объявлении. Я закусываю губу. Значит, тот небрежный почерк принадлежит Биллу. – Скажи, что знаешь меня и, может, тебе дадут скидку.
- Ага, и еще полмагазина подарят, - встревает Билл, не открывая глаз. На его губах сияет невинная ухмылка.
- Ты вообще-то музыку слушал, - огрызается в ответ Том, - или мне отобрать МОИ наушники?
Билл выставляет руки вперед, показывая, что сдается, и переворачивается на бок, пробурчав в свое оправдание:
- Проигрыш в песне был.
Я пропускаю смешок.
- Сплавим куда-нибудь этого придурка на время уроков, - шепчет Том, хотя в его глазах я не вижу ни грамма злости на брата.
- Да не надо. С ним весело.
Усмехнувшись, Том предлагает обговорить часы занятий. Около двадцати минут мы чуть ли не до хрипоты спорим о том или ином часе и дне недели. «В понедельник у меня не бывает вдохновения! - Ну и что, Том, а в четверг у меня математика!» Билл пару раз возникает, демонстративно скинув наушники и устроив перепалку с братом (видите ли, мы ему расслабляться мешаем), но потом успокаивается и снова погружается в мир музыки.
Домой я ухожу с болящим от смеха животом и прекрасным настроением. А также с обещанием встретиться в эту пятницу.

Отредактировано juli_saaresto (16.10.2012 12:34:22)

привет) спасибо огромное за отзыв) скоро выложу продолжение)

Часть 1/Глава 2

На следующее утро я узнаю у знакомых, что Билл и Том - и есть те самые братья Каулитц. А еще они, оказывается, уже звезды: у них есть группа, продюсер и свой фан-сайт; недавно вышло первое видео. Теперь понятно, почему ребятам так плевать на учебу, – у них мечта есть, мечта, которая воплощается в реальность.

***

- Мисссссшель, - кричит Билл, растягивая согласную в моем имени, которой отродясь там не было. Все, кто были на школьном дворе, обернулись. Я сижу на лавочке под ветвистым дубом и пытаюсь дочитать параграф; думаю, теперь вряд ли выйдет.
В руках - с черным маникюром на ногтях и кучей напульсников на запястьях - Билл держит тетрадку, размахивает ей, как маленькая ветряная мельница, а густо накрашенные черным карандашом глаза широко раскрыты от ужаса. Вприпрыжку мальчик добегает до моей скамейки и падает рядом, пытаясь восстановить дыхание.
- Ты должна мне помочь, - с мольбой в голосе говорит он. – Мисссш.
- Хорошо, - закрываю книгу и убираю в сумку, - только, пожалуйста, не коверкай больше мое имя. Никогда. И даже Мишей меня пусть называет только твой брат, если у него пунктик на идиотские прозвища, – дождавшись согласного кивка, я улыбаюсь. – Рассказывай.
- Математика, - брезгливо ноет Билл. – Будь она проклята.
- Проклята, - киваю я, - и давно. Вот только я подумала, что случилось действительно что-то серьезное.
Билл резко поднимается и вновь садится на скамейку, повернув ко мне перекошенное от изумления лицо. Открывает и закрывает рот, как рыба, стуча ногтями по деревянной скамейке. Меня пробирает смех, я даже сгибаюсь пополам, наблюдая за возмущенно-обиженным лицом Каулитца-младшего.
- У меня контрольная завтра, - насупившись, объясняет он. – Ни черта не понимаю. А маму расстраивать не хочется. И группу подставлять, ведь если завалю – придется переписывать, а у нас репетиции, да и вообще…
- Что за группа? – притворно удивляюсь я и, вновь усмехнувшись, машу, добавив: - Потом расскажешь. Пошли в библиотеку, посмотрим, что у тебя там за ужасы творятся.
Ученики с интересом поглядывают на чрезмерно умную и не особо общительную Мишель и странного, не-такого-как-все Билла, на два года младше нее. Мишель, оказывается, смеяться умеет, представляете?..
Фыркнув, я беру Билла за локоть и тяну в здание: тоже мне, бесплатный цирк нашли.

…В библиотеке тихо. Этот теплый весенний день все ученики предпочитают провести в парке или в столовой с открытыми настежь окнами. Душная библиотека пуста, в ней лишь пара учеников: двое отстающих от программы, в надежде наверстать все до экзаменов, Гарольд – зазнавшийся умник, отгородившийся от всех толстенными томами книг, и библиотекарша с хитрыми глазами, от которых никому не скрыться.
Я провожу Билла вдоль столов и полок с книгами, вдыхаю старинный запах бумаги и одеколон Билла, заполнивший вмиг все пространство. Мы доходим до стола у окна (единственное место, где более-менее прохладно) и, когда садимся напротив друг друга, Билл протягивает мне тетрадь. Не без труда разбираю его неряшливый почерк – и как ты сам его понимаешь? - и отмечаю карандашом непонятные моменты.
Через полчаса объяснений с частым переходом на крик и моим усталым воем, тремя сломанными от злости карандашами в руках Билла и моим осознанием того, что учителем мне никогда не стать, даже если бы очень захотелось, Билл хлопает в ладоши.
- И как я сам не догадался?! – восхищенно говорит он, дописывая последнее уравнение.
- Наверное, потому что ты… эм… творческая личность, - я вновь смеюсь. Этот мальчик меняет меня, открывает во мне все новые стороны, о которых я даже не подозревала (те же уроки игры на гитаре или невинные шутки, например), и учит смотреть на мир иначе. Удивительный, солнечный Билл Каулитц.
Билл делает вид, что не расслышал. Убирает в рюкзак тетрадки и последний целый карандаш. Я ожидаю, что он поблагодарит и убежит (мы итак пропустили по уроку: я биологию, Билл, как не странно, математику), но Каулитц вновь садится напротив меня, сложив руки замком.
- Ты хотела про группу узнать, - начинает он.
- Группу?
- Ага. Мы с Томом ее пару лет назад собрали. Сейчас она по-другому называется и, если я выживу в этом аду (обводит руками библиотеку, наверняка имея в виду школу), то когда-нибудь мы станем крутой рок-группой. Концерты, фанаты, другие города… - парень мечтательно улыбается, положив голову на стол. – Миш, это… ой, прости, Мишель, – потупив взгляд, Билл смотрит на часы. – Круто будет, в общем. Блин, Том меня заждался уже, наверное. Еще увидимся.
Я лишь киваю. Билл срывается с места и, на ходу надевая рюкзак, исчезает в дверях. Приятное тепло заполняет душу. Конечно, у тебя все получится, Билл. Ты же изумительный. Талантливый, харизматичный… Закусив губу, чувствую, как горят щеки. Благодарю судьбу, что библиотека почти пуста, а тем, кто здесь все-таки есть, на меня плевать. Все получится, Билл. А я буду рядом. Если позволишь, я просто буду рядом.

***

Пятница. До встречи с близнецами пятнадцать минут (идти десять минут пешком). Я стою напротив зеркала и придирчиво себя оглядываю: старые темно-синие джинсы с дырками на коленях, обычная белая майка, волосы убраны в свободный хвост, на бедрах кислотно-оранжевый ремень, а на плече висит новенькая акустическая гитара в милом темно-фиолетовом чехле. Необычно видеть себя такой, но раз моя жизнь меняется – медленно, но уверенно – то и мне нужно меняться, хотя бы иногда скидывая скучную школьную форму и убирая на полки учебники.
На улице легкий апрельский ветерок; весна никак не хочет прощаться и уступать место лету. Натягиваю спортивную кофту приятного лимонного цвета и выхожу из дома.
Встреча с Каулитцами уже так не пугает, особенно после того, как Билл подошел и попросил помочь с математикой. Это казалось таким нормальным, таким естественным – делать с ним уроки в библиотеке, а в конце недели идти и самой учиться новому, идти к ним домой. С Томом я общалась реже; как сказал Билл: "ты не из той категории девушек, с которыми он проводит свое свободное время". Я и не обижалась, мне хватало веселого приветствия по утрам и пары безобидных шуток. Ощущение, словно мы много лет знакомы.
Стучу в дверь два раза, поправляю спадающий ремешок чехла.
- Ух ты, - протянул Том, открыв дверь. На нем - спортивные штаты и почти такая же майка, как у меня, только на пару размеров больше.
- Что? – оглядев себя снова, неуверенно переспрашиваю я.
- Круто – вот что, - усмехнулся Том в ответ и отошел от прохода, позволяя пройти в дом.
Билл сидит на своей кровати, сложив ноги по-турецки и, грызя карандаш, делает уроки; кажется, немецкий. Лучистая улыбка вместо приветствия, и весь мир за пределами учебника и тетради для него исчезает - человек, отдающий себя делу без остатка.
- Классная гитара, - окликивает меня Том, осторожно вынимая инструмент из чехла и проводя по лакированной поверхности кончиками пальцев: осторожно и бережно, словно общаясь с симпатичной ему девушкой. – Начнем с простого, - закончив осмотр гитары и возвращая ее мне. - Держи, - протягивает листок, - это аккорды. Сейчас их проиграем, а дома будешь повторять, и чем чаще, тем лучше.
Согласно киваю, присев рядом с ним на край кровати. Билл с интересом поглядывает на нас, одновременно выполняя задание из учебника.
- А ты играешь? – спрашиваю у него.
- Не, - Билл качает головой, усмехаясь. – Мне было лень, да и усидчивости не хватает… Поэтому я решил петь! – широко улыбнулся.
- Миша, не отвлекайся, - Том щелкнул пальцами у меня перед носом. Он уже успел взять свою гитару – немного потрепанную, из более темного дерева, с уже не блестящими струнами – и теперь осторожно ее настраивал.
Снова киваю в знак согласия.
- Вот так, - Том ставит пальцы на струны, а второй рукой наигрывает незамысловатую мелодию.
Я приподнимаю левую бровь вверх. Все сложнее, чем я думала.
- Это как, - только и могу выдавить я, - как у тебя получается так пальцы…
- А как у тебя получаются эти уравнения? – встревает Билл, отложив учебник. – Эти цифры… брр.
Я коротко смеюсь, пожимая плечами.
- Главное – желание, - выдает философскую мысль Том и поворачивается к брату: - Вали уроки делать.
- Сам вали, завтра пару получишь, - обиженно отвечает Билл.
- А ты, блин, не получишь?
- Хватит, - со стоном обрываю их я, залезая в карман кофты. – Съешьте лучше по печенью.
Остаток вечера ругаюсь я одна, обиженно дуя губы. С гитарой.

***

Впервые за неделю нашего знакомства близнецы приглашают меня пообедать вместе. Я настолько удивлена, что не нахожу, что ответить, просто неуверенно киваю. Еще один маленький шажочек в удивительный своей необычностью и непохожестью, пропитанный творчеством и свободой мир братьев.
В столовой Каулитцы ведут себя тихо, Билл зачем-то втягивает шею, поднимая плечи, словно пытается казаться незаметным. Том, сжав губы в тонкую полоску, презрительно прищуривается, до побелевших костяшек сжав поднос. Не понимая, что происходит, я боюсь даже дышать. Просто иду за близнецами, чуть опустив голову. Впервые за эти годы я жалею, что я не общительная тусовщица, иначе была бы в курсе всех событий и наверняка знала бы, почему братья так ведут себя.
Но я узнала и без этого. В следующую секунду, когда в Билла полетел сырный соус. Попав в штанину, он пропитал джинсы мальчика насквозь. Билл с шумом втягивает в себя воздух.
- Что, звезда, имидж подпорчен? – с издевкой в голосе спросил какой-то парень, вероятно, из класса близнецов. Его приятели громко загоготали.
Билл поражает меня своим безразличием. Гордо вскинув голову – так, чтобы густо накрашенные глаза и презрение в них стали видны всем – Билл одарил выскочку высокомерным взглядом, каким и подобает смотреть звезде на глупых завистников. От гордости я начинаю улыбаться.
- Ой, а это еще кто такая? Неужели Штольц?
У меня начинают дрожать пальцы. Крэб Мюллер никогда не отличался умом.
- Идем, наш столик следующий, - спокойным голосом говорит Билл, выразительно посмотрев на меня. - Но если ты не хочешь больше идти с нами – я пойму.
- Нет, что ты. Я хочу.
- Тихоня и неудачники-недомерки? Милая картина, – продолжал Крэб. Его нападки подхватили другие, во многих я узнала одноклассников Каулитцев и тех, кому я давала списывать.
Обида прожигает насквозь. Не показывать вида. Держаться, как держится Билл. Уверенно, стойко, безразлично.
Мы садимся в углу. Там нас уже ждет светловолосый парень примерно одного с близнецами возраста. Он ободряюще улыбается, его большие серые глаза внушают мысль о том, что мы в безопасности. Блондин так не похож на всех этих выскочек, он, как луч солнца, светится спокойствием и уверенностью. Спасательный круг, ухватившись за который, перестаешь бояться.
Поэтому я ничуть не удивляюсь, когда Билл представляет блондина одним из самых близких людей для себя:
- Это Андреас, мой лучший друг, - показывает на парня. Я с улыбкой киваю. Андреас кивает в ответ. – А это… - Билл на мгновение запинается, сев рядом с Андреасом, - Мишель.
- Очень приятно.
- Мне тоже, Мишель.
Все замолкают. Даже болтливый и вечно веселый Том не спешит что-либо сказать. Молча разворачивает сэндвич и начинает жевать. Я до сих пор не могу распознать нахлынувшие чувства. Билл не знал, как меня представить. Это нормально, мы знакомы неделю. Это моя подруга Мишель – звучит вызывающе; это мой друг Мишель – грубо; познакомься с Мишель, я не знаю, как ее представить, да и ее толком не знаю, просто она берет уроки игры на гитаре у моего брата, а еще мы часто болтаем ни о чем и она помогает мне с математикой, но знаю я ее действительно плохо, поэтому… Мишель. Я вслух усмехаюсь. Готова поспорить: именно такие мысли и бродили в голове парня.
- Что смешного? – окликивает меня Билл, открыв салат.
- Ничего, - мотаю головой, уткнувшись в тарелку, - задумалась просто.
Опять слышу выкрики. Они успокоятся?
- Они не успокоятся, - словно прочитав мои мысли, тепло улыбается Андреас. – Придурки, что с них взять.
- Просто не обращай на них внимания, - ковыряясь вилкой в салате, бурчит Билл, хмурясь. - Мы привыкли.
Перевожу глаза на Тома. Настороженный и раздраженный; кажется, в любую минуту сорвется.
- И часто они… так?
- Часто, - односложно отвечает Билл, пожав плечами. – Говорю же – привыкли.
- Бывало и хуже, - подает голос Том, доев сэндвич. – И если тебе стыдно или что-то вроде того, не нужно тут сидеть, а тем более жалеть нас!
- Том! – одергивает его Билл.
- Я не жалею, - щеки бледнеют. Знакомство недолгое, но видеть гнев одного из братьев почему-то больно. – Просто это дико.
- Так и знал, что не нужно было ее звать, - игнорируя мои слова, с упреком смотря на брата, говорит Том.
- Это значит, я виноват, что ли? – вспыхнул Билл.
- Никто не виноват, - пресекаю я ссору твердым тоном. – А мне уже пора на английский, поэтому, извините, покину вас. Было приятно познакомиться, Андреас.
Парень виновато улыбается, словно близнецы чуть не поцапались из-за него, Билл и Том ошарашенно смотрят на меня, а я позорно сбегаю, опустив голову.
- Видишь, что ты наделал, кретин? – последнее, что я слышу от Каулитцев, прежде чем выйти из столовой.

...Билл находит меня в библиотеке, в окружении книг и мыслей. Он садится рядом, положив рюкзак, и внимательно смотрит за тем, как я перелистываю страницы; делаю вид, что читаю, хотя сосредоточенность исчезла сразу же, стоило Биллу появиться.
- Прости его, - говорит Билл, когда я сдаюсь и просто смотрю в одну точку, даже не пытаясь вникнуть в текст. – Серьезно, он просто… просто переживает за меня. Я не такой сильный, как Том, и вообще...
По спине проходит холодок. Отложив книгу, поднимаю глаза на Билла. Встречаюсь с его темно-карими, растерянными. Улыбаюсь.
- Да как я могу?.. Все нормально, правда. Не бери в голову. Главное, чтобы Том на меня не злился.
- Он не злится, - Билл все еще недоверчиво смотрит. – Просто реально были дерьмовые моменты, хотя мы уже научились справляться.
- Это просто зависть, - осторожно кладу ладонь на вытянутую руку Билла, вздрогнув от холодного железа на его пальцах: почти на каждом - кольцо.
Билл не убирает руку. Но чуть хмурится. Не доверяет. Никому теперь не доверяет. Цена мечты; скорее даже - часть цены.
- Ну да, - наконец отвечает Каулитц, неотрывно смотря на мою руку, подбадривающе сжимающую его запястье. – Просто неприятно было видеть своих одноклассников в футболках «Я ненавижу Каулитца».
Меня пробивает холодный пот. Они пожалеют, иначе и быть не может. И дело даже не в том, что жизнь – бумеранг, просто у такого талантливого мальчика, как Билл, не может все пойти иначе - только к звездам, только рядом с ними.
Не знаю, что сказать. Интересно, будь мы тогда знакомы, помогла бы моя поддержка братьям? И смогла бы я ее оказать? Было бы хорошо, если бы смогла… Но меня не было. А сейчас я здесь, рядом. Появилась в их жизни ниоткуда, не перевернула все с ног на голову, как сделали они, но все-таки стала еще одним плечом, на которые они могут – если захотят – опереться.
- Есть люди, которые в тебя верят, - осторожно говорю я, отпустив руку Билла. Он облизывает губы и медленно убирает ладонь со стола. – Мама, Том, Андерс, - замолкаю. Так странно – почти не знать человека и быть такой уверенной в нем, в его будущем. Не слышать его музыки, но знать, что она прекрасна. – И таких людей будет больше, Билл. Цени их.
Мальчик улыбается, чуть склонив голову.
- Приходи на днях, - говорит он, перекрикивая звонок, - мы покажем тебе, на что способны.

***

Помимо братьев в группе есть еще басист и барабанщик: Густав и Георг. Они такие же отличные ребята – не могло быть иначе – смешные и веселые. Том часто шутит, что мы с Густавом похожи, так как оба задумчивые, сосредоточенные, часто молчаливые. Георг похож на Тома: такой же отчасти беззаботный и любитель пошутить. Недостающие фрагменты мозаики успеха и гармонии.

…Билл мнет в руках листок, тихо матерится.
- Тише, - глажу его по плечу и мягко улыбаюсь.
Не перестает хмуриться, но хотя бы замолкает. Оглядывает участников группы: те согласно кивают, а Том еще и пожимает плечами. Фыркая, Билл делает большой глоток воды и начинает аккуратно расправлять листок с текстом песни.
Он требует от себя всех ста процентов, не меньше. Это достойно похвалы, ведь для Билла (да и для остальных участников коллектива) зарабатывание денег – явно не первый пункт «почему я хочу стать звездой».
- С припева, - сосредоточенно говорит Билл, сжимая микрофон.
Том и Георг начинают играть, вступает Густав. Я вижу волнение Билла, чувствую его кожей. Он облизывает губы, быстро моргает. Густав ударяет по тарелке, давая Каулитцу-младшему команду, и тот начинает петь: сначала тихо, неуверенно, крепко сжимая в одной руке микрофон, а в другой – мятый лист бумаги. Я улыбаюсь, беззвучно подпевая. Понимая, что все идет как надо, Билл набирает обороты, берет высокие, сложные ноты, вытягивает их, а когда все-таки сбивается, не обращает на это внимания, но про себя отмечает.
Подвал (братья нашли заброшенный дом на конце города и решили «позаимствовать» подвал: "он ведь никому не нужен, мы не делаем ничего плохого"), прежде такой мрачный и тусклый, с ошметками краски на стенах и обвисшим от дождей потолком, начинает преображаться на моих глазах: он светится, как и мальчики. Я больше не чувствую запаха сырости, дышу полной грудью, негромко хлопаю в ладоши, завороженная зрелищем. Билл прикрывает глаза, начинает размахивать руками. Сейчас он не здесь, он на концерте, на него смотрят тысячи глаз, ему подпевают. Я тоже закрываю глаза – и оказываюсь в этом зале. Стою на балконе рядом с девушками-подростками и тоже громко кричу строчки песен; кажется, зал знает их не хуже самого автора. Энергетика Билла заряжает, девушки начинают плакать, прыгать, а я… я смеюсь от радости, громко хлопая.
Билл берет последнюю ноту, зал взрывается аплодисментами. Я подпрыгиваю, не в силах сдержать восхищенный выкрик.
- Тебе правда так понравилось?
Открываю глаза. Ребята прекратили играть, все смотрят на меня. Билл потрясен больше всех. Мы снова находимся в подвале, снова пахнет сыростью. А я соскочила со своего места, мои ладони вместе – будто я все еще хлопаю.
Лишь киваю в ответ. Билл смеется и тоже начинает хлопать. Том сияет, Густав и Георг довольно улыбаются. Пой, Билл, пой, твой голос спасет нас всех.

Часть 1/Глава 3

Мишель не умеет веселиться, Мишель - зануда, с Мишель скучно.
Я слишком рано повзрослела, я слишком рано разучилась мечтать – именно так говорит Билл, когда я особенно замыкаюсь в себе.
Я хожу к Каулитцам уже месяц, по три раза в неделю. Учусь играть на гитаре и помогаю близнецам с математикой (оказывается, Том тоже не поклонник точных наук). В перерывах мы с Биллом часто сидим во дворе его дома, на мягкой траве, облокотившись о большой ветвистый клен, с клубничным коктейлем в руках.
- Мне нравится просто молчать с тобой, - говорит Билл. Когда мы одни, он становится еще более романтичным и ранимым, чем всегда. Уверена, раньше таким его знал только брат. Да и я становлюсь более откровенной. – С тобой хорошо.
А я не знаю, что ответить. Поэтому и получается - мы больше молчим, изучая облака; иногда Билл поет, а я рассказываю ему о том, кем стану, когда закончу школу. У меня все разобрано по полочкам, события в голове расписаны на двадцать лет вперед. В отличие от братьев, я не умею мечтать. Вернее, не умею верить в свои мечтания.
С Биллом мы проводим почти все свободное время, я часто одна из первых, – после брата, конечно – кто слышит его новые песни. Том и Билл вообще очень хорошо чувствуют друг друга, между ними настоящая связь. Бывает, Билл вдруг начинает что-то напевать, Том тут же берет гитару, и, не сговариваясь, они отыгрывают что-нибудь красивое, точно попадая в каждый аккорд и ноту, словно заранее знают, когда близнецу придет в голову сменить темп или сделать проигрыш. Я прихожу на репетиции к близнецам в подвал (репетиционный зал, если быть точной) с домашним печеньем или китайской лапшой – моим фирменным блюдом. Последние дни Том учит играть меня именно там, а это, в свою очередь, показывает доверие между нами и то, как мы стали близки. Особенно я и Билл: мы угадываем мысли друг друга, разговариваем о музыкальных новинках, кино или одежде. Билла вообще невозможно не любить. Их обоих, этих удивительных близнецов Каулитц.
Но мое сердце начинает стучать быстрее, только когда рядом Билл. И дело совсем не во внешности – ведь меня совершенно не тянет к Тому – все дело в магнетизме, в этой энергетике, природном обаянии (Том, разумеется, тоже его не лишен, но все-таки он другой, совсем другой). Уверена: не я первая, не я последняя, кто попался, кто горит в огне, словно мотылек. Ладно, я готова гореть. Я горю, слышишь, Билл? И мне нет спасения. Я - твой ангел, Билл. Ты сам так сказал. Ангел, который будет все время рядом. Подбадривать и поддерживать. Как друг, ты прав, только как друг.
Все чаще остаюсь у близнецов на ужины, особенно в выходные. Вроде как это семейный день, но мои родители слишком заняты игнорированием друг друга, поэтому предложения уйти из дома в атмосферу настоящего уюта, сначала ставящие меня в неловкое положение, позже я с удовольствием принимаю и называю эти вечера лучшими в моей жизни.
Симона – настоящая мама-мечта. Добрая, понимающая и такая же творческая, как и близнецы. С ней легко, она до нереальности мила и обаятельна. Она из тех позитивных людей, что не раздражают своей слепой верой в хорошее; Симона просто живет, наслаждается каждым днем и заряжает солнечной энергией (как и Билл) всех и каждого. Даже с моими молчаливыми и отстраненными родителями-экономистами она смогла найти общий язык, даже звала их на ужины, приходила в гости. Я впервые за долгое время видела, что мама улыбается не от того, что посчитала быстрее обычного.
Гордон, отчим братьев, тоже творческий человек до мозга костей, музыкант и преданный фанат бейсбола. «Именно он, - гордо сказал Том, - научил меня играть на гитаре и, соответственно, тебя». И никого не волнует, что играть я практически не умею. Гордон – человек способный поддержать любую тему беседы и развить ее так, что каждый найдет в ней что-то интересное.
Белой завистью завидую близнецам, но то, что я могу находиться рядом с этими великолепными людьми – уже большой подарок.

***

Карамельный Латте по вторникам в кафе на углу. Билл записывает мои сны, а я помогаю ему решать математику. Только дружба. Крепкая дружба, которую не стоит пачкать чувствами. Тем более не время вовсе: мне нужно думать об учебе, Биллу – о музыке.

***

Не понимаю, как Биллу удалось затащить меня в тату салон. Кажется, еще минуту назад мы сидели в саду, и я с недоверием слушала рассказы Каулитца о татуировках, и вот мы стоим на пороге салона, вдыхая пропитанный спиртом воздух. Билл счастлив до безумия. Как удобно, что, когда отказывается близнец, можно попросить Мишель! Я еще раз прошу его подумать, но упрямый мальчик лишь качает головой и тыкает пальцем в журнал эскизов.
- Может, и себе что-нибудь подберешь?
- Нет, - со смехом качаю головой, - я не настолько сумасшедшая.
- Уверена? – хитро переспрашивает Билл. – А мне казалось, мы достаточно много времени общаемся, пора бы уже слететь с катушек.
Наш смех прерывает коренастый мужчина лет тридцати с татуировками на обеих руках и аккуратной темной бородкой. Он хлопает Билла по плечу, как старого друга, и представляется Хантером.
- Что, серьезно все обдумал, мальчик? – спрашивает Хантер, открывая упаковку с чернилами и новую иглу.
- Ага, - кивает довольный до безумия Билл. – Три недели выждал – можно делать.
Я тяжело вздыхаю, присев на высокий стул у стены. Правильно Том сказал: глупости, из-за которых дома потом будет жуткий скандал. «Ну потерпи ты, идиот, в восемнадцать хоть все тело себе обколешь!»
Билл мужественно терпит, стиснув зубы, а через полтора часа с еще более довольным (а казалось, что та ухмылка – предел) выражением лица смотрит в зеркало на нижнюю часть живота, где теперь блестит черная пятиконечная звезда средних размеров. Выглядит, должна признаться, очень красиво.
- А может, это единственный случай, когда тебе представился такой идеальный шанс сделать татуировку, - «прозрачно» намекает Билл, расплачиваясь с тату-мастером. – Мы сейчас вместе, нам круто. Почему бы не запечатлеть этот момент?
Отрицательно качаю головой. Билл дуется, а я смотрю на свое запястье. Если честно, мне давно нравились маленькие, аккуратные татуировки. Тем более Билл прав – нам хорошо; это шанс.
- Сколько будет стоить это? – неожиданно для Билла, мастера и себя самой спрашиваю я, указав на эскиз черной птицы и надписи «In die nacht»*.
…Том был прав – скандал от родителей мы получили, но это, несомненно, стоило того. Билл тоже был прав.

* В ночи (нем.)