1. Автор: Wilhelm Richter (Тима Kaulitz)
2. Название: Я уйду, а ты просто будь счастлив.
3. Фандом: Tokio Hotel
4. Бета: Своими силами
5. Категория: Джен
6. Жанр: POV, Angst, Hurt
7. Рейтинг: PG
8. Статус: Закончено
9. Герои: Билл Адлер, Том Адлер, Эмми
10. Размер: mini
11. Размещение на других ресурсах: Только с разрешения автора и при наличии шапки.
12. Дисклеймер: Отказываюсь от прав на имена и фамилии героев, но не отказываюсь от прав на идею фанфик.
13. От автора: Приятного прочтения! Искренне Ваш W.M-R)

Мое имя – Билл Адлер. Совсем недавно ко мне вернулась память после длительной амнезии. Я слишком многое вспомнил… Но только минимальную часть из этого мне действительно хотелось помнить. Моя единственная опора – это брат, которому удалось сделать все возможное, чтобы наконец поставить меня на ноги и вернуть в нормальное состояние… Относительно нормальное.
Всего неделю назад моя жизнь была хоть и не хорошей, но, по крайней мере, стабильной. Ровно до того момента, пока брат не привел в квартиру свою девушку. Честно говоря, не понравилась она мне с самого начала. Но доказать что-то Тому – бесполезная трата времени. Он просто не слушал меня, уходил от разговора или, еще лучше, затыкал мне рот. Она искренне ненавидела меня и умело водила Тома за нос. Неуязвимое чувство беспомощности затаилось где-то внутри комком, застилающим дыхание.
И сейчас эта особа сидела напротив меня. Обернувшись, я всмотрелся в ее глаза. Они сказали мне все, в словах больше не было необходимости. Холодные, пустые, мертвые глаза поверхностно осматривали меня, будто бы неживой неподвижный предмет. Пустота. Сжигающая, не щадящая, беспощадная пустота таилась в их глубине.
- Уходи, слышишь? - прошипел я, искоса посмотрев на нее. 
- Я не уйду. Я не доставлю тебе такой радости.
- Убирайся! Вон! - орал я.
- Что здесь происходит?! - раздался басовитый крик Тома из дверного проема.
- О, нет… - шептал я, испуганно вглядываясь в яростные глаза брата.
Даже не проявив ни капли интереса к тому, что случилось, он со всей своей немалой силы ударил меня. Я не сопротивлялся. Упав на пол, я просто невозвышенно, свернувшись в комок от боли, рыдал. Кровь из носа, смешиваясь со слезами и окровавленной слюной, размазывалась по паркету. Я не говорил ничего, я не пытался ничего сделать и просто ждал, пока брат и Эмми выйдут из комнаты. Я запутался.
Больно. Не от удара, а от предательства, от бесконечного вранья в лицо. Я научился терпеть физическую боль. Жаль, еще не научился терпеть моральную.  Но теперь я не подозревал Тома в причастности к появлению моей амнезии. Одной проблемой стало меньше. Мне легче? Не думаю.
С трудом подняв изнасилованные слезами и кровью глаза, я всмотрелся в его черты лица. Жалость и ярость одновременно. Невыносимо.
- Уйдите. Оба, - выдавив из себя силы, пролепетал я.
Меня послушались.
Я снова хочу забыть все! Мне не нужно ничего из этой никчемной адской жизни! Я устал! Все так сложно! Невыносимо терпеть. Господи Боже, забери меня с собой!
Во время моих размышлений кровь уже перестала капать, да и поток слез умерил свою силу. Я поднялся на колени и пристально смотрел в одну точку, будто там, на стене был зашифрован ответ на все мои вопросы.
Услышав приближающийся цокот каблуков, я нашел в себе силы поднять глаза и снова взяться за свое.
- Пожалуйста, я прошу тебя, оставь Тома в покое. Уйди. Если тебе нужен я, забери, а брата оставь, - шептал я, вглядываясь в ее стеклянные глаза.
- Ты мне не нужен! Ты бесполезен! А вот от Тома я получу огромную пользу. Его я не отпущу, если только он сам не выгонит меня, а этого не произойдет. Он слишком наивен, хотя по виду не скажешь. Влюбленная пешка! Тошно на вас обоих смотреть. Одним словом – братья. 
Я замолчал и, свернувшись в комок, снова зарыдал. Но плакал я не от обиды, не от боли, а, скорее, от безысходности, которая в данной ситуации застала меня врасплох. Эмми отвращено фыркнула и вышла, громко хлопнув дверью. А я, скорчившись от боли, жалобно постанывая, упал на пол. Больно даже не от ран, а чисто душевно. От безысходности, беспомощности, недоверия и предательств. Сколько их уже приключилось? Сам не знаю. А Том никогда не поверит мне.
Поднявшись с места, я неуверенно пошагал в ванную, чтобы смыть с лица кровь и взглянуть на свое истерзанное тело.
На зеркале тушью девушки я криво написал: «Убирайся… Вон… Я ненавижу тебя…» Смыв с лица кровь, освежив холодной водой разум, я, как можно было спокойнее шмыгнул в комнату. На кровати сидел Том. Попытавшись скрыться в узком дверном проеме, я испуганно наблюдал за ним. Но брат был, скорее, загружен и мрачен, нежели взбешен и зол.
- Малыш, - окликнул он меня.
- Да, - раздался лепет, напоминавший больше писк из пространства дверного проема.
- Подойди ко мне. Не бойся, - обратился ко мне Том, глядя в окно.
Я подошел к нему и, по его просьбе, сел рядом. Он ласково и нежно провел ладонью по жгуче-черным влажным волосам и горячо сжал мою руку.
- Больно? - заботливо спросил Том.
Я ничего не ответил и только, широко раскрыв глаза, вглядывался в его черты лица.     
- Сильно я ударил тебя? - перефразировал Том.
- Нет, все хорошо, - успокоившись, на выдохе выдал я.
- Хорошо на улице, не правда ли? - резко перевел тему брат.
- Да. Жаль, не погуляешь, - вздохнул я.
- Это еще почему? - оборвал полет моей мысли Том.
- Ты с Эмми, а я не хочу вам мешать…
- А вот здесь стоп! - прервал Том.
- Что-то не так?
- Милый мой, запомни, для меня ты всегда останешься на первом месте. Ни Эмми, ни дела, даже конец света не сдвинет тебя с первой позиции в моем списке. Ты единственный по-настоящему дорогой человек в моем мире, понимаешь? - изо всех сил пытаясь сдержать слезы, говорил Том.
- Я очень этому рад, честно, - искренне улыбнувшись, произнес я и опустил голову на плечо брату, вдыхая родной, приятный и немного подзабытый запах.
- Тогда пойдем? - оживленно произнес Том.
- Пошли.
Погода на улице была действительно чудная. Теплое яркое солнце, слабый ветерок, легкими струйками путающийся в волосах, как никогда свежий чистый воздух, дорогой до глубины сознания человек, идущий рядом. Крепко сжав мою ладонь, Том увлеченно оглядывал меня, будто видит в первый раз. Первый раз за последнее время я был по-настоящему счастлив. Мне даже удалось забыть обо всем, что прежде беспрестанно будоражило мой разум.
Вдохнув полной грудью, я улыбнулся. Искренне, не надменно, по-настоящему, так, как не улыбался уже довольно длительный период. В моменты нашей душевной близости с Томом, такой чистой, светлой, бескорыстной, я будто бы оживал. Беды, обиды, боль, слезы - все становилось настолько незначительным и мелким, что казалась вздором вся эта бессмысленная игра в прятки с верной смертью. Даже страх этой самой смерти казался мне забавным и бессмысленным. Том - моя опора, моя защита, самый лучший и верный друг на все времена. С ним действительно не страшно.
- Том? - раздалось сквозь тишину.
- Да, - не отрывая взгляда от дороги, говорил он.
- О чем ты думаешь? - спросил я, вглядываясь в его безразличный, но в то же время обеспокоенные глаза.
- А? - будто бы очнулся.
- О чем ты думаешь? - повторил я и пощелкал пальцам перед его лицом, убедившись в том, что он меня действительно слышал.
- Ни о чем, - словно он находится сейчас не со мной.
- А обманывать не хорошо. Выкладывай! - с напором.
- Слушай, а почему ты накричал на Эмми? - вернулся ко мне Том.
Я промолчал.
- Она тебе так не нравится? - снова вопрос, как ответить на который я не знал.
- Да не в этом дело, - скользя по тонкому льду, бормотал я.
- А в чем?
- Не знаю, как сказать, - пытаясь сохранить спокойствие, говорил я.
- Как есть на самом деле, - не успокаивался Том.
- Давай, не будем омрачать столь чудную прогулку нелепыми воспоминаниями, что и когда кто сказал? - кажется, перенес свою неизбежную кончину я.   
- Совершенно с тобой согласен! - оживленно произнес Том.
Пришло время облегченно вздохнуть.
- И все же, ты от меня что-то умело скрываешь, - не успокаивался брат. 
- Том! - затормозил его поток наводящих вопросов я.
- Молчу, молчу, - явно, недоволен.
Обстановка стремительно из разряженной перешла в напряженную. Не раскрытый, я даже немного радовался отложенной на время смерти.
Решение перейти в более неформальную обстановку и раззадорить брата пришло в мою голову и требовало незамедлительного исполнения. Взяв брата за руку, я отчаянно потащил его в ближайшее кафе. Не сопротивляясь и чуточку не понимая меня, Том плелся за мной.
- Куда ты тянешь меня? - в недоумении возмущался Том.
- А ты подними глаза выше своих ботинок, - начинал издеваться я.
- Кафе? - он откровенно начинал смешить меня.
- Да, - подтвердил я.
Кафе на вид было чудненьким. Светлое помещение с большими окнами-арками и красочными витражами, теплая домашняя обстановка, приятный запах, с преобладанием кофе со сливками, приветливый персонал. К моему счастью, кафе оказалось практически пустым. Сев за понравившийся столик, мы спокойно ждали прибытия официанта.
- О чем на этот раз задумался ты? - улыбнувшись, произнес Том.
- Что? - оторвавшись от увлеченного разглядывания потолка и вынув ноготь изо рта, переспросил я.
- О чем так увлеченно думаем? - хихикая, повторил брат.
- Как же хорошо, что мы выбрали денек, чтобы побыть наедине. Никаких проблем, никаких нервов, никаких разборок. Только ты и я. Люди, остающиеся навсегда вместе, что бы ни случилось, - расплываясь в искренней улыбке и пристально вглядываясь в глаза Тома, бормотал я.
- А знаешь, ты абсолютно прав. Как же я люблю…
- Что будете заказывать? - прервал Тома официант.
- Что ты любишь? - будто не замечая никого, спросил Тома я и прикоснулся  к его ладони.
- Спасибо, мы ничего не будем заказывать. Такие вечера на двоих, - нежным полутоном.
Повернувшись к нему лицом, я демонстративно подпер ладонью подбородок и прожигал его игривостью взгляда. Нервно стуча ногой по полу, Том старался изо всех сил сдерживаться, но меня ему обмануть не удавалось, ведь я знал его уже не один и не два года и читал между строк. А чего я ждал от него, он прекрасно понимал и знал.
- Слушай, чего ты добиваешься, откровенно говоря? - все же не выдержал Том.
- Подари мне один день из своей жизни, - нерешительно попросил я.
- Хоть всю оставшуюся жизнь, - нежно шепнул Том.
Удовлетворенно улыбнувшись, я снова перевел свое внимание на потолок. Я счастлив. Но это, естественно, заслуга не моя. Том делает меня самым счастливым человеком на свете. По идее, сейчас я должен забиться в угол, рыдать, метаться из стороны в сторону, ни с кем не разговаривать, тихо убиваться, но нет. Мне хорошо и это чертовски приятно. С Томом я всегда чувствовал себя намного сильнее, чем есть на самом деле. Если он рядом, мне не страшно, не больно, не тошно. Вот он - мой самый, что ни на есть настоящий Ангел-Хранитель.
Да, мы, бесспорно, братья, но в то же время обладатели колоссальной разницы. Я - натура поэтическая, ранимая, эмоциональная, нервозная, спонтанная, вспыльчивая, неординарная. А Том - целеустремленный, сдержанный, энергичный, нервный, хоть и вспыльчив, но по возможности старается все держать в себе. Я всегда был для него маленьким ребенком, а я считал его намного старше и во всем слушался. Именно поэтому, живя с ним, я никогда не попадал в переделки, но обзаведясь самостоятельной жизнью, сразу же попал впросак.
- Опять задумался? - прервал мои рассуждения голос брата.
- Да, - не отрываясь от потолка, отвечал я.     
- Может, ты все же взглянешь на меня? - ухмыльнулся Том.
- Прогуляемся? Вечер, хорошо на улице, - выполнив его просьбу и повернувшись к нему лицом, спросил я.
- Ты прав, погода чудесная! - посмотрев в окно, пропел Том.
Мотались по городу мы до утра. Кажется, нам удалось обойти его полностью вдоль и поперек. Но, на удивление, ни сон, ни усталость не застала нас врасплох по дороге. Проводив на мосту солнце, я, будто, отдал ему все накипевшее во мне за это длительное время. Но оно показалось мне не очень-то приветливым и даже холодным. Не придав этому большого значения, я продолжал смотреть на краснеющее небо, становящееся в итоге темным. К утру же оно вновь розовело. Вот и утро. Уже в который раз. Все в мире возрождается. А человек? Умирает и исчезает, не оставляя о себе напоминания? Вряд ли.
В голове промелькнула мысль слететь с моста. Нет… не буду. Мне незачем прыгать. Хотя бы просто ради спокойствия Тома.
Вглядываясь в мутную воду, он, кажется, плакал.
- Что с тобой? -  проведя рукой по спине, спросил я.
- Безысходность, Билль. Немая безысходность, - шептал он, поглаживая мою ладонь.
- По поводу чего? - не успокаивался я.
- Тебя и Эмми, - шепнул он, - что мне делать с вами?
- Я привыкну, обещаю, - успокаивал брата я.
- Верю. Пойдем домой? Я уже что-то спать хочу, - более оживленно.
Сжав, как можно сильнее, его ладонь, я неуверенно плелся вперед. Не хотел. Но ради Тома я готов вернуться в этот кромешный ад, называемый им домом. Казалось, шли мы целую вечность. Но вот и порог. Как хочется, чтобы ничего не случилось.
- Эмми, мы дома! - радостно крикнул Том.
Ответа не последовало. Сердце вырывалось из груди. На кухонном столе я заметил записку. Взяв клочок бумаги в руки, я никак не мог решиться развернуть ее.
«К моменту прочтения этой записки дома меня уже не будет. Том, спроси обо всем Волчонка. Он меня выгнал! Во всем виноват твой маленький сопливый братик! Прощай! Целую, Эмми!» - следующий текст был изложен в записке.
Проглотив противный ком страха, я протянул ее законному владельцу. По одному только выражению лица можно было прочитать его самочувствие. Но убегать я и не собирался. Просто, молча, стоял и ждал вспышки ярости. Глаза Тома истерично раз десять пробежались по строчкам записки. Он не верил. Он не знал. Он путался.
- Я не причем, - надеясь, что он меня не услышит, шептал я.
- А я тебе верил, тварь! - в гневе крикнул Том и кинул клочок мне в лицо.
- Я, честно, ни в чем не виноват, - дрожащими губами шептал я, встречая накатившийся поток слез.
- Еще одно слово и ты - труп! Привыкну, подружусь, мне твое счастье дороже… Грош цена твоим словам! Я тебе больше не верю, - глотая слезы, рычал Том.
Я промолчал. Кажется, за спиной я слышал жестокий, зловещий смех Эмми.
- Я тебе не сдамся, - шипел я.
- Сдашься, - отрезал Том.
Я и слова не успел промолвить, как оказался повержен на пол ударом братской руки. Смысла сопротивляться чему-то я не видел. Но, к моему удивлению, он меня больше не ударил. Только поднял до уровня своих глаз за шиворот и прошипел:
- Ты не достоин даже моего кулака! Что уж там говорить о моих слезах. Ты мне больше не брат! Ты никто! Убийца! Предатель! Тряпка! Пешка!
Со всей силы он шваркнул меня об стену, как бездомного котенка. Сползая по стене вниз, я метил ее немую каменную плоскость  своей кровью, жалобно рыдая и шепча одно только слово: «Прости…» На что получил твердое: «Не достоин!»
Страх, боль, слабость полностью охватили мое тело. Слезы беспощадно стекали в раны, доставляя дополнительную боль, от которой хотелось бежать. Но бежать было некуда… Она везде, во мне. Я, будто, заключен в кокон из сплетенных болью, кровью и слезами нитей, из которого нет выхода. Он преследует меня, он сужается, он проникает в каждую клеточку моего тела. Этим самым он уничтожает меня, съедает, стирает с листа бумаги  обыкновенным ластиком. Будто Бог медленно и мучительно наводит курсор на мой файл и нажимает на клавишу «Delete» на клавиатуре, управляющей Вселенной. А на всплывающем окошке с запросом: «Доставить как можно больше боли?» кликает на «Да, конечно!»
Каждая клетка моего тела пронизана насквозь красной шелковой нитью. Нитью, каждое волокно которой пропитано ложью, кровью, слезами, болью.
Я бился, кричал, рыдал, вопил, раздирал себя в клочья, разбивался в кровь. В крови было все: руки с разодранной на лоскуты кожей, лицо, разбитое об стену, тело, заполнявшееся кровью из кровоточащих ран, вся моя жизнь оказалась по горло в крови! Моей же крови! Невыносимо…
Изуродованное тело беспомощно лежало на полу, заполняя кровью все свободное пространство.
- Исцели или убей! Господь! Или даже ты отворачиваешься от меня?! -  насколько мог громко вопил я. Слезы так и не собирались останавливаться.
Меня никто не слышал. Ни Бог, ни Том, который к тому моменту уже ушел, только соседи, яростно проклинавшие меня за крики.
Найдя в себе силы, я поднялся на ноги, держась за стену, оставляя кровавые отпечатки. Неуверенно шагая по коридору, я смотрел на тянувшуюся от меня кровавую дорожку на полу. Мне некому было помочь. Отныне, я сам по себе. Одиночка. Кое-как я добрался до ванной, включил воду и сбросил с себя одежду. Вода беспощадно жгла тело, даже будучи не столь горячей. Струи стекали по телу, повторяя каждый его изгиб, приобретая красноватый цвет и неприятный запах крови. Слезы, сливаясь с водой, падали вниз.
- Больше не больно, - шептал я, только ложь это все.
Я врал самому себе. Но толк, если все равно знаешь правду? Может, кому-то от этого и станет легче. Только не мне, уж точно.
Кровь прекратила свое безжалостное течение. Как всегда не во время. Выключив воду, я, уже более уверенным шагом, направился в сторону спальни. Неумело, но как мог, я перевязал раны и, упав на кровать, пристально смотрел на стрелку часов, которая неумолимо гнала время все вперед и вперед до неизбежности. Не заметив того, я свернулся клубочком и уснул, натянув на себя одеяло и утирая им слезы, так нежно, так беззаботно, как в детстве. Даже улыбка проскальзывала по измученным губам, искренняя, теплая. Жаль, невозможно перевести стрелки назад.
Разбудил меня Том, ввалившийся в квартиру, громко хлопнув дверью. По неравномерным и блуждающим шагам можно было легко определить, что Том пьян. Чтобы снова не попасть под горячую руку, я решил не высовываться лишний раз из комнаты. Он толкнул ногой дверь в спальню и сунулся в комнату. Ни одна мышца моего тела не двинулась, по крайней мере, мне хотелось так думать. Хмыкнув, он прикрыл дверь и ушел. Я расслабился.
На часах - 23.16. Самое время поставить на всем этом точку. Кажется, сделать это должен я. Я уезжаю. Кто-то посчитает меня трусом, кто-то скажет, так и надо, а кому-то это будет просто безразлично. Может, где-нибудь вдали я найду себя, только не здесь.
Собирая сумку, я наткнулся на фото Эмми. Слеза вновь обожгла кожу. Смахнув ее со щеки, я осторожно подкрался к Тому и положил их рядом. В воздухе витал едкий запах алкоголя и сигаретного дыма. Аккуратно поцеловав его в щеку и прикрыв одеялом, я шепнул:
- Я на тебя не обижаюсь.
В раскрытую ладонь я опустил письмо, в котором я изложил свою душу, свою любовь, преданность. Слезы вновь накатывались, но надо было держаться. Я сильный. Поцеловав его еще раз, я уронил слезу на его кожу и шепнул:
- Прощай.
Безусловно, больно уезжать от человека, с которым я провел всю свою жизнь, но другого выхода у меня не было. Надоело жить по горло во лжи. И я драпаю. Да, другого слова и не подберешь. Я трус. Я проиграл. Я и покидаю игру.
Взяв с тумбочки Тома несколько купюр по сто евро, я медленно, не спеша оделся и вышел к подъезду. Надеюсь, он не обидится. На мое великое счастье, на парковке стояли несколько такси. Вот и все, Том. Усевшись в одну из машин, я пролепетал:
- На вокзал, пожалуйста.
- Вам плохо? - беспокоился водитель, увидев слезы на моих глазах.
- Нет, нет. Все хорошо, - пытался быть спокойным я.
Чтобы вопросов больше не возникало, я надел свои старенькие очки и смотрел на убегающую вдаль дорогу, уносящую меня все дальше и дальше от единственного дорогого человека в моей жизни. Все дальше от боли.
Водителю, явно, не внушал доверия мой внешний вид. Лицо, прикрытое шарфом, кожаные перчатки, очки, дорожная сумка, да и расплатился я довольно крупной купюрой. Но мне плевать.
Ближайший рейс через 15 минут. Замечательно. Куда, не имеет никакого значения. Главное, дальше отсюда, а куда, это уже формальность. Из-за своего природного любопытства я взглянул в билет на пункт назначения. Гамбург, Германия. Лучше и быть не может. Я же родился в Гамбурге! Мне однозначно везет.
Попытавшись хоть на грамм сделать довольное лицо, я не спеша протиснулся в свой вагон. Довольно уютно. Кинув сумку на верхнюю полку, я всматривался в толпу снующих туда-сюда людей. Кто-то обнимался, кто-то плакал, кто-то целовался. Жаль, меня никто не провожает, да и в Гамбурге меня не особо ждут.
Поезд тронулся. Больше ничего не держало меня здесь. Я свободен. Больше не придется кому-либо подчиняться, слушаться, страдать, быть всем виноватым. С детства я был в какой-то степени изгоем. Меня никто и никогда не считал за человека. А сейчас и подавно никто не считается. Думаю, в обществе, ранее не знакомом со мной, я смогу найти свое место. Может, не зная моего прошлого, кто-нибудь обратит на меня внимание. Для них я, уж точно, не буду серой, безликой массой.
Откинув голову назад и вглядываясь в даль убегающего пространства, я вновь вспомнил обо всем. Неоправданная улыбка овладела моими губами, а на глаза снова накатывались тяжелые, горячие слезы. Странная горечь томилась в душе. Неспокойно.
- Вот и все, - тихо шепнул я, гонимый, но счастливый.
Странное беспокойство будоражило и без того измученное сердце.
Том? Как сказал он, я ему больше никто. Значит, и мой уезд его не сильно огорчит. Единственное, я могу снова оказаться виноват в том, что бросил его. Вина преследует меня, и я вовсе не удивлюсь, если так оно и будет. Плевать. Я верил, любил, помнил о нем всегда, что бы ни случалось, а он… а что он? Том здесь не причем. Я не винил и никогда винить его не буду. Его жизнь, его правила, он свободен. А я просто вырванная страница из его биографии. Уверен, через месяц-два он обо мне и не вспомнит уже. Интересно, помнит ли он наше детство? Беззаботное, счастливое, безмятежное, такое чистое и светлое. Время, когда мы не разлучались ни на минуту. Все было одно на двоих, наше. Даже сердце у нас одно, только расколовшееся на две половинки. В общем, как он был моим любимым братом, он им, безусловно, и останется. Да и любить я его меньше не стану. Только рядом с ним я уже не буду, кажется, никогда. Гордость? Нет, элементарный страх.
Я? А я просто сумасшедший. Психически нездоровый человек с элементарным бредом в голове. Но не я стал таким, а меня сделали. И теперь в поисках новой жизни я бегу от всего, что было дорого. Может быть, там, далеко отсюда, я смогу найти долгожданное спокойствие. 
Увлеченный гладкой, холодной плоскостью стекла, вновь забываюсь. В ее безграничной пустоте я заметил полу размытый силуэт того самого мальчика, который с самого детства верил в любовь, того, что сейчас убегает прочь. Себя самого. Беззаботно играющего. Чуть коснувшись кончиками пальцев обжигающей холодом поверхности, тихо постанывая, я шепнул:
- Прости…
И снова, уже в который раз, укутываясь в одеяло, я плакал слезами того ребенка, каким когда-то был сам.

Отредактировано Тима Kaulitz (28.03.2012 12:28:37)