Pov author
День постепенно превращался в вечер, густые сумерки душистым одеялом укрывали холодное, замёрзшее небо. Последние отблески солнца таяли в облаках, синяя акварель разливалась по небу. Часы явно спешили вперёд, и люди, вечно не поспевающие за временем, куда-то торопились: кто раздражённо поглядывая на часы, стоя в пробке на автостраде, кто быстрым шагом идя по улице, надев на лицо ничего не выражающую маску.
Кое-где уже начинали пробиваться огоньки просыпающихся звёзд, окна разгорались красным и неоновым светом люстр-капелек, создавая тем самым какой-то уличный космос.
Не угасал поток машин, лишь ярче загорались фары и грубее скрипели колеса, разрывая тишину надвое. Все стремились уложиться в отведенные рамки, ведь время безостановочно двигалось, стрелки не замирали, а глухим тиканьем бились на циферблатах наручных часов проезжающих мимо людей. Время не спало и город вместе с ним.
Казалось, именно в семь часов вечера начинал кружиться водоворот этих бесконечных фар, миганий светофоров, неоновых вывесок на витринах, окон и звезд.
Темнота постепенно поглощала город, краски становились гуще, неровно растекаясь по небу и растворяясь в глубоком темно-фиолетовом цвете.
Из непримечательного здания с гаснущими окнами в ненадежных оправах выбежала девушка. Ветер тут же разметал светлые короткие волосы, и Лия сразу пожалела, что не захватила с собой шапку, ту самую, шерстяную, которую связала ей мама на Рождество, с нелепым бубенцом. Прижимая толстую коричневую папку к тёмному и явно не новому пальто, которая не поместилась в набитый доверху портфель, девушка быстрым шагом направилась прочь от здания, то и дело поёживаясь от холодного ветра. Вечерний март не радовал теплом. Её бледных щёк коснулся мороз, и кожа заалела. Крылья носа трепетали, поспешно вдыхая и выдыхая леденящий воздух. Пейзажи улиц не привлекали её внимания, Лия беспокоилась лишь об одном: как бы быстрее добраться домой, очутиться в уютной квартире. Да, её, наверное, уже ждёт усталая мама, явно что-то готовя для дочери на кухне. Лия чуть поджала губы и ускорила шаг, явно начиная задыхаться под весом портфеля с неудобной, постоянно норовящей выскользнуть из рук папкой. Но ничего, осталось лишь перейти перекрёсток, там, за фонарём.
Pov Bill
Повсюду сквозит вечность. Она проникает внутрь, словно ветер, касается незаживающих ран, обдувая их сквозным дыханием, разъедая то, чего по сути у меня нет. Над Кёльном уже сгущаются сумерки. Когда-то я любил это время суток, оно манило меня своей таинственностью, загадочностью. Во всём я улавливал проявление романтики, во всём видел притягательность. Как жаль, что мне не ощутить холодного весеннего ветра, который явно к вечеру усилился. Жаль, что не пройтись по гудящим от машин улицам. Всё, что я могу, это смотреть. Вопить, кричать, звать, но знать, что меня никто не услышит. Я ведь сам не различаю своего голоса. У меня нет рта. Мне нечем говорить. Я могу лишь безмолвно взывать о помощи. И, да, я не могу смириться. Меня камнем тянет вниз и от этого разрывает надвое.
Pov author
Лия, все ближе подходя к перекрестку, теснее прижимала к груди папку. Белокурая очень любила небо. Оно никогда не заканчивалась и в любом месте было родным. Сейчас же, подняв глаза, девушка разглядывала мерцающие в вышине маленькие точки. Линия розоватых губ приоткрылась, впуская холодный воздух, но Лия была поглощена изучением ночного неба. Кажется, она сумела найти Большую Медведицу, и её глаза радостно загорелись.
Билл, бессознательно стенаясь взглядом по улицам ночного Кёльна, наткнулся на фонарь. Тот самый злосчастный фонарь на перекрёстке. Отчаяние вновь волнами стало раскатываться, словно шторм, обволакивать и заполнять его целиком.
Pov Bill
- Да, мам, я уже иду!
Холодный воздух щекочет губы, и я поспешно убираю телефон. Нужно скорее идти домой, иначе меня ждёт отменная перспектива заболеть. Тем более, сегодня! Да, да, да-а-а! Родители, кажется, услышали мои мольбы и мне на Новый Год подарят собаку!
От одной мысли об этом хочется начать вытанцовывать просто на улице. Улыбаясь, словно Чеширский кот всем прохожим, вприпрыжку иду домой, радостно размахивая пакетом с учебниками и прочими школьными принадлежностями. Поднимаю глаза и бессознательно замечаю, что уже дошёл до фонаря, значит, я уже совсем близко от дома. Оглядываясь налево и направо, делаю шаг вперед. Слух не сразу улавливает резкий скрип, доносящийся неизвестно откуда, и я запоздало оборачиваюсь.
Волна.
Боль.
Еще волна.
Кажется, я упал.
Pov author
Сжав прозрачные губы в линию, Билл зашёлся в немом крике. Он не мог так. Не мог, не мог!.. Невидимые слезы стекали по несуществующим щекам, и он вновь возвращался изучать фонарь, к которому не спеща приближалась девочка, смотря в небо. Глядя на неё, Билл понимал, что она, наверное, спешит домой. Её тоже ждут родители. Наверное, у неё есть собака. Вечером она сядет делать уроки, может быть, поможет маме с приготовлением ужина, а потом, когда позвонят в дверь, бросится встречать отца. Ничего этого у него уже никогда не будет. Ему остаётся лишь смотреть на измученную, увядающую изо дня в день мать, которая потеряла опору и цель в жизни. Наблюдать, как багровые линии растекаются под её когда-то сияющими глазами, как темнеет кожа, как апатично она выполняет работу по дому. Симона бросила рисовать. Холсты и кисти, когда-то расставленные у неё в комнате, теперь собраны по коробкам, убраны краски, исчез запах масел и растворителей. Отец, не зная, как помочь жене, ежедневно запирается у себя в комнате, ложится на кровать, укрываясь с головой пледом, через некоторое время не выдерживает, вскакивает, и начинает раскачиваться из стороны в сторону, сжав зубы, дабы не закричать от боли.
Отредактировано Evelina. (09.02.2012 23:40:26)
